этот Юстас отнесется к перспективе наказания?
— Да никак, — выпалил Лиминг, не успев даже подумать над ответом.
Ему вдруг показалось, будто Юстас и впрямь незримо присоединился к их разговору. Только мне еще не хватает свихнуться, мысленно одернул себя Лиминг.
— Почему никак? — упорствовал Паллам.
— Я уже говорил вам и могу повторить: если кому-то только кажется, что его обидели, Юстас не станет вмешиваться. Но если землянин виновен, он не вправе жаловаться. Он сам навлек на себя беду, и избавление от нее тоже находится в его руках. Если он не желает страдать, нужно поскорее исправить все, что случилось по его вине.
— Так это Юстас виновного заставляет его исправить дело, пока оно не зашло далеко и есть возможность предотвратить наказание?
— Вот об этом я не могу вам ничего сказать, — скромно, как и подобает кладезю добродетели, ответил Лиминг. — Мне ни разу не доводилось быть в положении жертвы. Думаю, я не слишком ошибусь, если скажу так: поведение людей и каждого человека в отдельности определяется взаимоотношениями между человеком и его Юстасом. И здесь наш выбор невелик.
— Что ж, вполне приемлемое объяснение, — признал Паллам. — Во всяком случае последовательное. Точнее, пока последовательное.
— Как вас понимать, господин Паллам? — спросил Лиминг.
— Возьмем наихудшее развитие событий. Я не вижу никакой разумной причины, заставляющей Юстаса жертвы допустить самоубийство своего партнера. Это противоречит основному закону выживания.
— Самоубийство совершается уже после того, как человек свихнулся, но никак не раньше.
— Не понимаю.
— А что тут не понимать? Сумасшедшие Юстасам не нужны. Для Юстасов они — все равно что мертвые, которых бесполезно оберегать. Юстасы имеют дело лишь с теми, у кого здравый рассудок.
— Выходит, для Юстасов выгода их, так сказать, симбиоза с людьми обусловлена разумом последних! — воскликнул Паллам, охотно уцепившись за слова Лиминга.
— Не знаю, — только и ответил Лиминг.
— А Юстас способен тебя утомить, вызвать оцепенение или что-то в этом роде?
— Да.
«Еще как способен, чешуйчатая ты задница!» — мысленно прибавил Лиминг. Ему сейчас хотелось задушить свое детище.
— Какая интересная и содержательная беседа, — восхищенно сказал Паллам, обращаясь к коменданту. — Я мог бы продолжать ее не один месяц. Это крайне увлекательный и совершенно неисследованный вопрос. До сих пор нам было известно о симбиотическом существовании лишь у низших форм жизни — растений, а также у шести низших видов эламов. И вдруг — симбиоз у разумных существ! Мало того — один из партнеров абсолютно невидим. Вы представляете, комендант? Это же величайшее научное открытие!
Комендант благоговейно молчал.
— Ознакомьте его с содержанием беседы, — потребовал Паллам, как будто главным здесь был он.
— Мы получили ответ из латианского сектора от полковника Шомута — нашего старшего офицера связи, — пояснил Лимингу комендант. — Он хорошо владеет космоглоттой, так что для него не составило труда опросить множество пленных землян. Мы послали ему кое-какие дополнительные сведения и получили великолепный результат.
— А разве вы ожидали чего-то иного? — спросил Лиминг.
Комендант не почувствовал издевки и воодушевленно продолжал:
— По данным Шомута, большинство пленных отказывалось говорить с ним на эту тему и что-либо признавать. Их можно понять. Ваши пленные решили, что из них обманным путем хотят вытянуть секретные сведения. Повторяю, большинство предпочли молчать. Однако некоторые оказались весьма словоохотливыми.
Комендант подмигнул Лимингу.
— Желающие потрепаться есть везде, — пожал плечами Лиминг.
— Шомуту удалось побеседовать с несколькими пленными офицерами, в том числе с капитаном Томпассом… Нет, вроде… Томусом?
— Может, Томасом?
— Правильно, Шомут говорил с капитаном Томасом.
Комендант повернулся к стене и нажал какую-то кнопку.
— Мы получили по дальней связи полную запись этого разговора.
Над кнопкой находился вделанный в стену динамик, скрытый за дырчатой решеткой. Оттуда послышался щелчок, потом шипение. Постепенно шипение стихло, и из динамика зазвучали голоса.
Шомут: Капитан Томас, мне приказано проверить ряд сведений, которыми мы располагаем. Наш разговор с вами — это беседа, а не допрос. Ваше право — согласиться говорить со мной или отказаться. В любом случае это никак не скажется на вашем положении пленного. Как видите, мы с вами беседуем с глазу на глаз. Можете говорить свободно. Я не собираюсь разглашать латианцам содержание нашей беседы.
Томас: Что вас интересует?
Шомут: Скажите, правда ли, что наши союзники-латианцы — все чокнутые?
Томас (после некоторого молчания): Хотите знать голую правду?
Шомут: Да, хотим.
Томас: Ваши сведения правильны. Они все — чокнутые.
Шомут: И у них есть Дрожалки?
Томас: Откуда вы об этом узнали?
Шомут: Это уже наше дело. Я прошу вас ответить на вопрос.
Томас (сердито): Есть. Но это еще не все Дрожалки[7]. В ближайшее время прибавится много новых.
Шомут (с нескрываемым удивлением): Как такое возможно? Мы знаем, что каждый латианец бессознательно управляется одной Дрожалкой. Следовательно, число Дрожалок ограничено и может увеличиваться лишь с рождением новых латианцев.
Томас (перебивая его): У вас ошибочные данные. Стоит только хорошенько ударить по латианцам — как мигом новые дрожалки повылезают. Могу вам сказать: скоро каждый оставшийся в живых латианец будет весь в дрожалках.
Шомут: Понимаю. И здесь возникает довольно серьезная психологическая проблема. (Пауза.) Капитан Томас, есть ли у вас веские основания предполагать, что возросшее число Дрожалок способно распространить свое воздействие на другие разумные расы? Например, на мою?
Томас (с оттенком злорадства): Я бы этому не удивился.
«Молодец, капитан!» — мысленно похвалил пленного Лиминг.
Была бы моя воля, наградил бы тебя медалью «За храбрость в космических войнах».
Шомут: То есть полной уверенности у вас нет?
Томас: Нет.
Шомут: А правда ли, что вы узнали об истинной природе латианцев только благодаря своему Юстасу?
Томас: Кому-кому?
Шомут: Вашему Юстасу. Что вас тут удивило?
Томас: Да ничего. Просто мне показалось, что вы произнесли другое слово. Сам виноват, надо внимательно слушать. А насчет Юстаса вы правы. Это он мне рассказал про латианцев. Я и не догадывался.
Умница, капитан Томас. Вовремя загладил свою оплошность.
Шомут (понизив голос): На этой планете находится четыреста двадцать пленных землян. Следовательно, четыреста двадцать Юстасов разгуливают, где им вздумается. Вы согласны?
Томас: Не стану отрицать.
Шомут: Думаю, вы слышали о катастрофе латианского тяжелого космического крейсера «Ведер». Он разбился при посадке. Весь экипаж погиб. Латианцы считают, что причиной гибели стали ошибочные действия части экипажа. Однако катастрофа произошла всего через три дня после появления на планете пленных землян. Считаете ли вы, что это — просто совпадение?
Томас: А это уж вам решать.
«Замечательно, капитан!» — подумал Лиминг, стремясь внешне никак не показывать своего торжества.
Шомут: Хорошо. Тогда еще такой вопрос. В шестидесяти милях отсюда находится крупнейшая в этой части галактики заправочная база. Неделю назад она была полностью уничтожена. Ущерб настолько велик, что в течение какого-то времени он будет сказываться на боеспособности кораблей наших союзников. По мнению специалистов, причиной взрыва могла послужить искра статического электричества. От нее мог взорваться один из резервуаров, после чего пожар охватил и уничтожил все остальные. У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности их версии.
Томас: В таком случае зачем вы меня спрашиваете?
Шомут: База построена более четырех лет назад. За все это время там не было ни одного взрыва, вызванного статическим электричеством.
Томас: Куда вы клоните?
Шомут: Вы совсем недавно подтвердили, что на планете находится четыреста двадцать Юстасов, способных на любые поступки.
Томас (сурово, как и надлежит настоящему патриоту): Не надо переиначивать мои слова! Ничего такого я не утверждал и не подтверждал. Я отказываюсь отвечать на дальнейшие вопросы.
Шомут: Эти слова вам подсказал ваш Юстас?
Капитан Томас не произнес больше ни слова. Комендант выключил запись.
— Полковник Шомут говорил еще с восьмерыми пленными землянами. В целом их показания совпадают. Зангаста лично прослушивал все записи. Он глубоко озабочен сложившейся ситуацией.
— Передайте вашему Зангасте, пусть не ломает голову, — небрежно бросил коменданту Лиминг. — К чему строить догадки, если все здесь и так ясно? Мой Юстас вступил в сговор с их Юстасами.
Комендант чуть не поперхнулся. Лицо его, как и тогда, приобрело красноватый оттенок. Каким-то образом комендант все же догадался, что Лиминг пошутил.
— Ты сам утверждал, что без участия Юстасов никакой сговор невозможен.
— Я рад, что вы наконец-то это поняли.
— Давайте оставим это латианцам, — вклинился нетерпеливый Паллам. — Причастность Юстасов все равно недоказуема. Тем более что у латианцев есть свои, вполне устраивающие их объяснения обеих этих катастроф.
По-видимому, коменданту тоже не было особого дела до бед союзников, и он быстро согласился.
— Я решил провести свое расследование, — сообщил он Лимингу. — Я знаю, что восемь наших охранников грубо обращались с тобой и ты на них сильно разозлился. Четверо из них серьезно пострадали во вчерашних беспорядках и находятся в больнице. Еще двоих я приказал отправить на фронт как проштрафившихся.
— И еще двое получили прощение, — досказал за него Лиминг. — С ними не случилось никаких неприятностей. Так?