— Мает с Проциона, нам сообщили, что вы не можете ни слышать, ни говорить, однако понимаете нас с помощью телепатии и способны передавать свой ответ в визуальной форме.
Камеры зафиксировали, как Мает поворачивается к доске за своей спиной и мелком выводит одно-единственное слово: «Да».
— Прежде всего, вы обвиняетесь, — продолжал судья, — в незаконном проникновении на нашу планету, известную под названием Земля, а в частности — в Соединенные Штаты Америки. Вы готовы признать свою вину?
«Как еще можно было попасть сюда?» — вопрос пришельца был выведен белыми печатными буквами.
Судья нахмурился.
— Будьте добры, отвечайте на мой вопрос.
«Не признаю вины».
— Вам предоставили адвоката. У вас нет возражений по поводу его кандидатуры?
«Да будет благословен миротворец».
Лишь немногие оценили эту шутку. Впечатление было такое, словно сам дьявол пытался цитировать Священное писание.
Перекрестившись, судья откинулся на спинку своего кресла и протер очки. Обвинитель расправил мантию на плечах и поднялся со своего места. Он был высоким, длиннолицым, с проницательным взглядом.
— Первый свидетель!
Худой, как тростинка, мужчина вышел из зала и занял свое место, ерзая и нервно перебирая пальцами.
— Ваше имя?
— Самуэль Нолл.
— Ваша ферма расположена неподалеку от Дэнсвилла?
— Да, сэр. Я…
— Не называйте меня «сэром». Просто отвечайте на вопросы. Это существо произвело посадку на территории вашей фермы?
— Ваша честь, я протестую! — Господин Защитник поднялся со своего места. Этот тучный краснолицый мужчина отличался необычайной для своего внешнего вида быстротой реакции. — Мой клиент — личность, а не существо. Поэтому вы должны обращаться к нему как к «обвиняемому».
— Возражение отклоняется, — резко бросил сидевший посередине судья. — Продолжайте, господин Обвинитель.
— Так это существо приземлилось на вашей ферме?
— Да, — ответил Самуэль Нолл, с гордым видом глядя в объективы камер. — Оно появилось откуда ни возьмись и…
— Не отклоняйтесь от сути вопроса. Его появление привело к серьезным разрушениям?
— Да.
— Насколько серьезным?
— Два сарая и часть посевов. Я потерял три тысячи долларов.
— А это существо выразило как-то свои сожаления?
— Нет. — Нолл обвел зал суда хмурым взглядом. — Вело себя так, словно ему и дела до этого нет.
Господин Обвинитель уселся и одарил толстяка-адвоката ехидной усмешкой.
— Можете задать ваши вопросы свидетелю.
Защитник встал, дружелюбно посмотрел на Нолла и поинтересовался:
— Эти ваши сараи — восьмиугольные башни со стенами, оснащенными подвижными решетками для вентиляции, а крыши оборудованы барометрическими датчиками?
Самуэль Нолл удивленно приподнял брови и слабым голосом пробормотал:
— Ч-что?
— Ничего особенного. Не обращайте внимания на мой предыдущий вопрос, лучше ответьте на следующий: ваш урожай состоял из дуриков и двухцветных меркинов?
В отчаянии Нолл ответил:
— Посевы только начали всходить.
— Боже мой! Только начали… вот чудно! А вы знаете, что такое дурики и меркины? Вы смогли бы их распознать, если бы увидели?
— Думаю, что нет, — с большой неохотой сознался фермер Нолл.
— Позвольте заметить, что вы, судя по всему, не отличаетесь особой сообразительностью, — язвительным тоном заметил господин Защитник. — Поверьте, мне вас действительно очень жаль. Вы ведь заметили сожаление на моем лице?
— Даже не знаю, — ответил Нолл, чувствуя, как в глазах тележурналистов его трон превращается в ложе из гвоздей.
— Иными словами, вы не способны распознать сожаление, даже увидев его?
— Протестую! — багровея, заревел господин Обвинитель. — Нет никаких оснований ожидать от свидетеля, чтобы… — Он осекся, увидев, что его оппонент сел, но быстро взял себя в руки и прорычал: — Следующий свидетель!
Вторым номером оказался высокий крепкий мужчина в синем. Он держался уверенно и был явно хорошо знаком с судами и утомительной процедурой судопроизводства.
— Ваше имя?
— Джозеф Хиггинсон.
— Вы — офицер полиции Дэнсвилла?
— Так точно.
— Вас вызвал первый свидетель?
— Вызвал.
На губах господина Обвинителя появилась улыбка человека, полностью контролирующего обстановку, и он продолжил: — Когда вы поняли, что произошло, вы попытались выяснить причины, не так ли?
— Совершенно верно. — Офицер Хиггинсон повернулся и сердито взглянул на золотые глаза, с мольбой смотревшие на него со скамьи подсудимого.
— И что было дальше?
— Оно парализовало меня своим взглядом.
В этот момент вмешался судья, сидевший слева:
— Судя по всему, вы уже оправились. Насколько сильным был паралич и как долго он продолжался?
— Ваша честь, меня полностью парализовало, но через пару часов все прошло.
— К этому времени, — снова взял слово господин Обвинитель, — этот странный субъект успел убежать?
— Да, — с грустью ответил Хиггинсон.
— Таким образом, речь идет о препятствовании работе офицера полиции при исполнении, нападении на офицера полиции и сопротивлении аресту?
— Так и есть, — с уверенностью заявил Хиггинсон.
— Можете задать ваши вопросы свидетелю. — Господин Обвинитель уселся на свое место с удовлетворенным видом.
Господин Защитник встал, просунул большие пальцы рук в проймы своего жилета и с обескураживающей доброжелательностью поинтересовался:
— Вы сможете распознать офицера полиции, если увидите его?
— Разумеется.
— Очень хорошо. В зале среди зрителей находится один полицейский. Будьте так любезны показать нам его в интересах судебного разбирательства.
Хиггинсон внимательно обвел взглядом немногочисленных зрителей, которые являлись представителями куда более обширной аудитории, следившей за процессом. Камеры повернулись, имитируя его поиски. Судьи, репортеры и чиновники все разом посмотрели в ту же сторону.
— Вероятно, он сейчас в штатском, — заявил Хиггинсон, сдаваясь.
Средний судья осторожно заметил:
— Суд вряд ли сможет расценивать как улику неспособность свидетеля распознать офицера в штатском.
— Да, Ваша честь, — согласился господин Защитник. На его пухлом лице появилось выражение досады и разочарования, что порадовало сердце его оппонента. Затем, удовлетворенный тем, что его противник так воспрянул духом, адвокат сбросил его в самую глубь пучины, добавив с радостной улыбкой: — Но данный офицер сейчас находится при полном параде.
Лицо господина Обвинителя изменилось, как будто он быстро надел новую маску. У Хиггинсона затекла шея, пока он разглядывал присутствующих.
— Человек в форме оливкового цвета с красной окантовкой, — продолжал господин Защитник. — Это начальник отделения военной полиции.
— Вы мне этого не говорили, — возразил Хиггинсон, не скрывая своего расстройства.
— Вы сказали обвиняемому, что являетесь офицером полиции?
Лицо свидетеля покраснело, он раскрыл рот, затем закрыл его и с мольбой посмотрел на Обвинителя.
— Отвечайте на вопрос! — настойчиво потребовал судья.
— Нет, не говорил.
— Почему?
Промокнув лоб, Хиггинсон ответил хриплым голосом:
— Я не счел нужным. Это ведь и так было очевидно, правда?
— Сейчас я задаю вопросы, а вы на них отвечаете. Согласитесь, то, что перед вами начальник военной полиции, это очевидно?
— Протестую! — Господин Обвинитель замахал руками, привлекая к себе внимание. — Личную точку зрения нельзя расценивать как доказательство.
— Поддерживаю, — ответил средний судья и посмотрел на Защитника поверх очков. — Суд принимает во внимание тот факт, что свидетелю не было необходимости представляться, так как подсудимый способен получать любую информацию с помощью телепатии. Продолжайте ваш допрос.
Господин Защитник снова обратился к Хиггинсону и спросил:
— Что именно вы делали в ту минуту, когда вас парализовало?
— Целился из своего пистолета.
— И собирались выстрелить?
— Да.
— В обвиняемого?
— Да.
— Для вас это в порядке вещей — сначала стрелять, а потом задавать вопросы?
— Привычки свидетеля не имеют к делу никакого отношения, — вмешался средний судья. Он посмотрел на Хиггинсона: — Можете проигнорировать этот вопрос.
Офицер Хиггинсон довольно ухмыльнулся и исправно проигнорировал вопрос.
— С какого расстояния вы собирались стрелять? — продолжил расспрос представитель защиты.
— Ярдов с пятидесяти или шестидесяти.
— С такого большого? Вы отличный стрелок?
Хиггинсон осторожно кивнул без капли гордости на лице. Он уже понял, что несносный толстяк оказался тем еще занудой.
— В какое, примерно, время вы рассчитываете вернуться домой к ужину?
Неожиданная смена тактики застала свидетеля врасплох, он удивлено раскрыл рот и ответил:
— Примерно, к полуночи.
— Ваша жена будет рада узнать об этом. Ведь если бы не радио и телевидение, вы не смогли бы сообщить ей, не так ли?
— Я не могу крикнуть так громко, чтобы меня было слышно отсюда в Дэнсвилле, — с легким сарказмом заметил Хиггинсон.
— Разумеется, не можете. На подобном расстоянии невозможно расслышать человеческий голос без помощи технических средств. — Господин Защитник потер подбородок, ненадолго задумался, после чего поинтересовался: — А вы способны прокричать телепатически на расстояние в пятьдесят или шестьдесят ярдов?
Ответа не последовало.
— Или предел ваших телепатических способностей соответствует средним показателям, которые, по словам обвиняемого, составляют от двадцати пяти до тридцати ярдов?
Хиггинсон зажмурился и ничего не ответил.
— Вы не знаете?
— Нет.
— Какая жалость! — с грустью заметил господин Защитник, качая головой и возвращаясь на свое место.
Третьим свидетелем был чернявый смуглый субъект, который не отрывал мрачного взгляда от своих ботинок, пока его расспрашивал представитель обвинения.