[509]. Напротив, условиями, придающими жизненность задумке высшего человека, являются условия, которые могли бы изменить его природу: дионисийское утверждение, а не родовая деятельность человека. Стихия утверждения – вот подлинное начало человека. Начала утверждения – вот чего недостает человеку, даже (и в особенности) высшему. Ницше символически выражает эту нехватку как недостаточность, коренящуюся в сердце человека, четырьмя разными способами. 1) Есть вещи, которых не умеет делать высший человек: смеяться, играть и танцевать [510]. Смеяться – значит утверждать жизнь и даже присутствующее в жизни страдание. Играть – значит утверждать случайность и через случайность утверждать необходимость. Танцевать – значит утверждать становление и через становление утверждать бытие. 2) Высшие люди сами признают осла как своего «высшего». Они поклоняются ему, как если бы он был каким-то богом; через свой древний теологический образ мысли они предчувствуют то, чего им недостает, и то, что их превосходит, что составляет тайну осла и что скрыто в его крике и длинных ушах: осел – это животное, которое говорит И-А[511], утвердительное и утверждающее животное, животное дионисийское [512]. 3) Символизм тени имеет сходный смысл. Тень – это деятельность человека, но ей нужен свет как более высокая инстанция: без света она рассеивается, а с ним она преобразуется, и ей приходится исчезать другим способом, меняя свою природу с наступлением полудня [513]. 4) Из двух огненных псов один представляет собой карикатуру на другого. Один резвится на поверхности, в грохоте и дыму. Он находит себе пищу на поверхности, он кипятит тину: это значит, что его деятельность направлена исключительно на пропитание, обогрев, поддержание во вселенной становления-реактивными сил, кинического становления. Второй же огненный пес является утверждающим животным: «Этот действительно говорит из центра земли <…> Смех порхает вокруг него, как пестрое облако» [514].
9. Нигилизм и трансмутация: фокальная точка
Царство нигилизма – царство могущественное. Оно выражает себя в ценностях, высших по отношению к жизни, а также – в занимающих их место реактивных ценностях, а также – в мире без ценностей, в мире последнего человека. Это вечное царство стихии обесценивания, негативное как воля к власти, воля как воля к ничто. Даже когда реактивные силы восстают против принципа собственного триумфа, даже когда они в итоге приходят скорее к ничто воли, чем к воле к ничто, это означает, что одно и то же начало прежде проявляло себя через принцип, а теперь выражает различные нюансы и рядится в одежды следствия или результата. Это – совсем не воля, а последнее воплощение воли к ничто. Под властью негативного всегда обесценивается жизнь во всей ее совокупности, и реактивную жизнь ожидает полный триумф. Несмотря на превосходство над реактивными силами, деятельность в этом случае ни на что не способна; под властью негативного у нее нет иного выхода, кроме как обратиться против самой себя; отделенная от собственных возможностей, она сама становится реактивной и теперь служит исключительно для для того, чтобы подпитывать становление-реактивными сил. И на самом деле становление-реактивными сил также является негативным, как и качество воли к власти. – Известно, что именно Ницше называет трансмутацией, переоценкой: не изменение ценностей, а изменение в стихии, из которой происходит ценность ценностей. Наделение ценностью вместо обесценивания, утверждение как воля к власти, воля как утверждающая воля. Оставаясь в стихии негативного, не имело бы смысла изменять или упразднять ценности, не имело бы смысла убивать Бога: ведь сохраняется его место и его атрибут, сохраняются священное и божественное, даже если место оставляют пустым, а предикат – неатрибутированным. Но только с изменением стихии – тогда и только тогда – можно говорить о том, что все на сегодняшний день познанные и познаваемые ценности ниспровергнуты. Нигилизм побежден, деятельность восстанавливает свои права, но только в отношении и в сродстве с более глубокой инстанцией, от которой они происходят. В мире обнаруживается становление-активным, но оно тождественно утверждению как воле к власти. Вопрос в следующем: как победить нигилизм? Как изменить саму стихию ценностей, как поставить утверждение на место отрицания?
Возможно, мы куда ближе к его разрешению, чем можем предположить. Отметим, что для Ницше все прежде проанализированные формы нигилизма, даже крайняя или пассивная его форма, составляют незавершенный, неполный нигилизм. Если же, напротив, заявить, что трансмутация, побеждающая нигилизм, – это единственная завершенная и полная форма самого нигилизма? В самом деле, нигилизм побежден, но побежден самим собой [515]. Мы приблизимся к решению, когда поймем, почему трансмутация образует завершенный нигилизм. – Можно упомянуть первое основание: только изменяя стихию ценностей, мы можем разрушить те ценности, которые зависят от прежней стихии. Критика известных по сей день ценностей бывает радикальной и абсолютной, исключающей любые компромиссы, только если ее ведут во имя трансмутации, исходя из трансмутации. Итак, трансмутацию можно назвать завершенным нигилизмом, поскольку она придает критике ценностей завершенную, «обобщающую» форму. Но подобная интерпретация еще не объясняет нам, почему трансмутация нигилистична не только по своим следствиям, но также в себе и сама по себе.
Ценностями, которые зависят от этой древней стихии негативного, ценностями, которые подпадают под радикальную критику, являются все познанные или познаваемые до сегодняшнего дня ценности. «До сегодняшнего дня» – значит до дня трансмутации. Но что значит фраза «все познаваемые ценности»? Нигилизм – это отрицание как качество воли к власти. Но это определение остается недостаточным, если не учитывает роль и функцию нигилизма: воля к власти обнаруживается в человеке и познается в нем как воля к ничто. И, вообще говоря, мы мало знали бы о воле к власти, если бы не знали, как она проявляется в ресентименте, нечистой совести, аскетическом идеале, в нигилизме, принуждающем нас к ее познанию. Воля к власти – это дух, но что мы знали бы о духе без духа мести, открывающего нам эти причудливые силы? Воля к власти – это тело, но что мы знали о теле без болезни, заставляющей нас его познавать? Таким образом, нигилизм, воля ничто – это не только определенная воля к власти, одно качество воли к власти, но и ratio cognoscendi[516] воли к власти в целом. Все познанные и познаваемые ценности по природе являются ценностями, которые происходят из этого мотива. – Если нигилизм заставляет нас познавать волю к власти, то она, напротив, учит нас, что мы знаем ее в единственной форме, в форме негативного, которое составляет в ней лишь лицевую сторону, качество. Мы «мыслим» волю к власти в форме, отличной от той, в которой ее познаем (тем самым мысль о вечном возвращении превосходит все законы нашего познания). Далекий отголосок тем Канта и Шопенгауэра: то, что мы узнаём о воле к власти, оказывается также болью и наказанием, но воля к власти – это еще и неведомая радость, неведомое счастье, неведомый бог. Ариадна поет в своей жалобе: «Я гнусь и извиваюсь, терзаемая всевозможными вечными муками, пораженная тобой, о жесточайший из охотников, тобой, бог – неизвестный <…> Заговори же наконец, о ты, сокрывшийся за молниями! Неведомый! Заговори! Чего хочешь ты? <…> О, вернись, мой неведомый бог! Мое страдание! Мое последнее счастье» [517]. Иное, неведомое, лицо воли к власти, иное, неведомое, качество: утверждение. А утверждение, в свою очередь, является не только определенной волей к власти, определенным качеством воли к власти, оно – ratio essendi[518]воли к власти в целом. Оно – ratio essendi всякой воли к власти (следовательно – основание, изгоняющее из этой воли негативное) в том же смысле, в каком отрицание было ratio cognoscendi всякой воли к власти (следовательно, основание, не упускающее случая устранить утверждающее из познания этой воли). Из утверждения происходят новые ценности, дотоле неведомые, то есть до того момента, когда законодатель занимает место «ученого»: созидание – место познания как такового, утверждение – место всех известных отрицаний. – Следовательно, мы видим, что между нигилизмом и трансмутацией существует более глубокая связь, чем та, на которую мы указывали вначале. Нигилизм выражает качество негативного как ratio cognoscendi воли к власти; но он не может завершиться без трансмутации в противоположное качество, в утверждение как ratio essendi этой самой воли. Дионисийская трансмутация боли в радость, та самая, которую Дионис, отвечая Ариадне, возвещает с подобающей случаю таинственностью: «Если должно себя возлюбить, то не должно ли сначала возненавидеть себя?» [519] Это значит: не должна ли ты познать меня как отрицательное, если тебе предстоит претерпеть меня как утверждающего, сочетаться со мной как с утверждающим, мыслить меня как утверждение?
Но почему в таком случае трансмутация является завершенным нигилизмом, если она действительно довольствуется заменой одной стихии на другую? Здесь должна вмешаться третья причина, которую мы рискуем не заметить, настолько различения Ницше становятся тонкими и скрупулезными. Вернемся снова к истории нигилизма и его следующих друг за другом этапов: негативному, реактивному, пассивному. Реактивные силы обязаны своим триумфом воле к ничто; как только свершается этот триумф, они разрывают союз с этой волей, оценку собственных ценностей они хотят производить сами, и только сами. Вот великое и громкое событие: реактивный человек на месте Бога. Исход нам известен: последний человек, который воле к ничто предпочитает ничто воли, пассивное угасание. Однако это исход для реактивного человека, но не для самой воли к ничто. Она продолжает свое дело, на этот раз в тишине, по ту сторону реактивного человека.