Отвергая запредельные сущности, Ницше отвергает и причинность как форму их проявления: мировой процесс бесконечен и беспрерывен, он не может быть расчленен на причины и действия, на отдельные обособленные пункты, ибо течение беспрерывно. Причинное объяснение мира — наша субъективная функция, аналогичная той, которая видится нам в нашем внутреннем мире в виде наших поступков или движений, якобы определяемых нашей волей. Подобно тому, как мы определяем нашу волю причиной наших действий, мы заключаем, что во внешнем мире за каждым событием кроется деятель, побуждающая его причина. Все это — только умозаключения. В нашем внутреннем мире воля неотделима от действия — налицо лишь смена последовательных состояний.
Мы видим, что за нашим хотением следует движение, и совершенно ошибочно заключаем отсюда, что есть некоторый метафизический субъект, наша воля, которая производит и то и другое. Дальнейшая неправильность заключается в истолковании внешнего мира по аналогии с внутренним. Это — совершенно произвольная попытка очеловечить природу.
Наше сознание вообще представляет собою сплошной мир фикций. Наши логические аксиомы так же призрачны, как и категории нашего рассудка. Так, например, знаменитый «закон противоречия» представляет собою чисто субъективное правило нашей мысли, которому мы не имеем права придавать объективного значения. Из того, что мы не можем одновременно утверждать и отрицать одного и того же, не следует, чтобы сущее не могло обладать противоречивыми свойствами сущего. Закон противоречия не есть свойство сущего, а выражение нашей человеческой неспособности. Мы вообще не знаем сущего, а потому — не в состоянии решить вопроса о том, приложимы или неприложимы к нему наши логические аксиомы; последние поэтому не суть критерии истины, а только предписания относительно того, что должно считаться истинным.
После античности, после христианства, после Вико — какой новый смысл вложил Ницше в вечный возврат? Не страшиться, не благоговеть перед судьбой, но хотеть и возлюбить ее. Amor fati.
Что скоротечность времени пред вечностью?
Что атомарность времени пред вечностью?
И что начало и конец пред вечностью?
И что граница времени пред вечностью?
Где прошлое кончается пред будущим?
И где начало вечности — в мгновении?
Время и вечность — кто их выдумал? Мистики? Время мешало их поискам вечности, вот они и придумали нечто, существующее вне времени. Вечность — не бесконечность времени, а безвременность. В вечности нет изменения, она — над временем:
Я видел Вечность той ночью,
Подобная кольцу великого чистого и бесконечного света,
Вся безмолвная, ибо — прозрачная;
А всюду под нею — Время в часах, днях и годах…
Отвергая догматы предшествующей философии, Ницше никогда не ставил под сомнение понятие «вечности», имеющей, впрочем, замкнутый, циклический характер. Вечность — не бесконечность «там», но «вечное повторение» «здесь». Структура вечности — циклы, вечность — движение мира «по кругу», никогда не прерываемое, ничем не ограниченное.
Вечность — чуть ли не единственная трансцендентальность в метафизике Ницше, то, что никогда не может быть превзойдено: «Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова — и ты вместе с ними, песчинка из песка!»
Вопрос, сопровождающий всё и вся:
«Хочешь ли ты этого еще раз и еще бесчисленное количество раз? — величайшей тяжестью лег бы на твои поступки! Или насколько хорошо должен был бы ты относиться к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать больше ничего, кроме этого последнего вечного удостоверения и скрепления печатью?»
Вечность необходима Ницше так же, как красота. То и другое придумано человеком, то и другое оправдывает жизнь, то и другое позволяет возвыситься над временем. В вечном круговороте бытия только вечность и красота непревосходимы, неотрицаемы, безусловны. Только в их созерцании жизнь приобретает смысл и цену.
Тот, кто связывает свое существование с какой-либо временной и преходящей целью, кто хочет быть моментом в развитии какого-либо человеческого общества, государства или науки и желает таким образом всецело принадлежать к области преходящего, тот не понял урока, преподанного жизнью, и должен учиться у нее сызнова.
Бесконечность времени, будущего для Ницше — открытость новациям, приход более сильных и мудрых, движение мудрости. В заключительном 491-м афоризме «Утренней зари», озаглавленном «Мы, воздухоплаватели духа», читаем:
Другие птицы полетят дальше! Наши надежда и вера полетят вместе с ними, поднимутся над нашими головами и над нашим бессилием прямо в высоту и будут смотреть оттуда вдаль на стаи более сильных птиц, чем мы; на стаи птиц, которые будут нестись туда, куда стремились и мы и где кругом все море, море и море! Но куда же стремимся мы? Хотим ли перелететь море? Куда влечет нас эта могучая страсть, которая сильнее всех желаний? Почему она влечет нас именно в этом направлении — туда, где закатывались до сих пор все солнца человечества? Может быть, и про нас некогда скажут, что мы, плывя на запад, надеялись достичь Индии, — но что жребий готовил нам разбиться о бесконечность? Или мои братья? Или?..
Здесь море, океан — символы бесконечности перспектив развития сознания, устремленности духа к новым завоеваниям. Ницше любил стихотворение Дж. Леопарди «Бесконечность», особенно последние строки:
И среди этой безмерности все мысли исчезают,
И сладостно тонуть мне в этом море.
Однако его собственное представление о бесконечности связано не с «растворением» мысли в безмерности, не с потоплением в море, но с вечным испытанием человеческого духа бесконечностью, с проверкой силы сознания вечностью: «Бесконечность открывает человеку сферу неизведанного, темного, страшного, и встреча с бесконечностью всегда оказывается трагедией любви духа к ней» (А. Аствацатуров).
«Самое время есть круг», — писал Ницше, весь опыт и все построения которого навязчиво повторяются в образе двойного круга: время, структура космоса и жизненного пути, строение книги, техника афористического письма, принцип организации античного театра… В посмертно опубликованных рукописях Ницше графический образ времени имеет вид двух концентрических кругов с точкой «я» в центре. Внешний круг символизирует «вечность», внутренний — экзистенциальное время, переживаемое субъектом. Движение внешнего круга почти незаметно, движение внутреннего условно может быть разбито на дискретные единицы, столь малые по величине, что невозможно никаким способом разделить прошлое от настоящего и последнее от будущего. Никаким законом или причинно-следственной связью невозможно охватить и всю совокупность всех событий, протекающих во времени.
Наблюдающий круговое время субъект, не являясь неизменным, лишь условно находится в центре двойного круга. Всегда себе неравный, он как бы осциллирует вокруг центра, он всегда эксцентричен. Человек вообще не может претендовать на положение центра мира, как не может быть завершенным «я», «субстанцией», «бытием». Сам человек — движение, переход, изменение состояния.
Движения двойного круга различаются не только по скорости, но и по характеру: движение внешнего — как бы центростремительно, внутреннего — как бы центробежно: «вечность» стремится стать «мгновением», «мгновение» — «вечностью». Парадокс усиливается уравниванием слишком медленного со слишком быстрым.
Ницшеанский «опыт» со временем прекрасно переложен на язык искусства А. Белым, виртуозно вписавшем свое персональное положение во времени (Базель, 1915 г.) в схему Ницше:
Догматы нашей культуры перевоплощались в человечестве, свертываясь по спирали в единую точку; и точка та — «я»; «я» — свободное «я» — есть вершина громадного конуса; от основания (круга) к вершине (блистающей точке) бежала спираль; если круг — «зодиак», опоясавший человечество первого века, то точка есмь «я» (человек, проживающий ныне: в двадцатом столетии); если же повернуть конус времени — линия (или спираль) в этом новом сечении исчезает; мы видим круг с точкою посередине его, точка — «я», находящееся в 1915 году в старом Базеле; круг — это догматы первого века; а катастрофа культуры — в естественном перемещении зрения перпендикулярно к истории; кажется, что спираль, пробегающая от громадного круга до маленькой точки, до «я» (на протяжении двадцати веков), совершается в тот же момент: круг пришествия (догмат) и «я» (иль пришедший) таинственно связаны; тайна пришествия есть: пришествия «я» (совершенно свободного)… в Базель.
Если бы человек попытался себя пережить, как пришедшего, и если бы всю историю девятнадцати с лишним столетий рассматривал он, как сниманье печатей, разоблачающих миссию «я» (моего), переживающего, здесь, в Базеле, мировую Голгофу, то — ему бы открылось все то, что из недра сознания Ницше исторгло безумнейший крик: «Ecce homo» сначала; следствие «Ecce homo» — последняя подпись безумного Ницше, гласящая, это он есть Распятый… (Дионис).
Но в этот же миг сознается обратное: «я», разрываясь в себе, распинаясь в себе, посередине себя наблюдает огромную ночь; посередине ее стоит Солнце; но Самое Солнце — Круг Солнца — есть Лик, восходящий во мне: «я», всходящее в «я», отделимо от «я» безысходной далью («я — путь и стремление к дальнему»); дальнее приближается в страшной работе преодоленья Сознания; я несу в себе целое Солнце, но «я» не есмь «Солнце», и если бы мне графически выразить отношение «точки» («я» личное) к Солнцу во мне, мне бы следовало нарисовать вдалеке от вершины истории двадцати веков (конуса) — круг; и — провести к нему линию; получился бы конус, обратно поставленный; «точка», мгновение, или «