Это глубоко личностная философия, ориентированная не на «истинность», а на «сродность». До Ницше создатели Великих Систем, отцы-основатели и господа-мыслители, все благодетели человечества, творили Всеобщую Мудрость, Истину в последней инстанции. Ницше напитывал свои книги той интимной силой, с которой личность обращается к личности, единомышленник беседует с единомышленником.
Философия Ницше — это опробование неизведанных мест, свидетельство истинности «антиистин», выяснение следствий обратных утверждений. Переоценка ценностей преследовала тайную цель доказать наличие огромного познавательного содержания «негативных» феноменов, ценности отвергаемых культурой полярностей, необходимости зла.
Н. А. Бердяев:
Явление Ницше имеет огромное значение для судьбы человека. Он хотел пережить божественное, когда Бога нет, Бог убит, пережить экстаз, когда мир так низок, пережить подъем на высоту, когда мир плоский и нет вершин. Свою, в конце концов религиозную, тему он выразил в идее сверхчеловека, в котором человек прекращает свое существование. Человек был лишь переходом, он лишь унаваживал почву для явления сверхчеловека. Происходит разрыв с христианством и гуманистической моралью. Гуманизм переходит в антигуманизм…
«Антигуманизм» здесь следует читать как отрицание человека ради высшего человека, как создание новых, сверхчеловеческих ценностей, как движение эволюции.
«Худшему из миров» Шопенгауэра Ницше противопоставлял величие мира и жизни, природные реалии — без сокрытия правды, без шор, фикций и утопий. Не потому ли порой его философия представляется «дикой» — нетронутыми джунглями с роскошной флорой и фауной среди чахлой рукотворной «сельскохозяйственной» природы?
Путь Ницше к философии жизни пролегал не через «хлад ума», но сквозь жар жизненной глубины. И цель этой философии он обозначил сам: «Открытие новой, еще не открытой до сих пор возможности философской жизненности».
Ницше многократно подчеркивал, что, в отличие от других мыслителей, своим творчеством бессознательно мстивших за обиды, служил жизни, здоровым инстинктам, жизненной игре.
Вдохновенный характер философии и стиля Ницше делали его философствование игрой, свободным парением, головокружительным пируэтом. Ницше никогда не ставил себе целью проникнуть умозрением в глубинные структуры бытия или дать стройное обоснование той или иной философской проблемы. Он видел своей задачей новую неожиданную постановку проблем, предельное их заострение, глубокий надрез. Он прекрасно осознавал эту свою свободу и мыслил собственное философствование в образе ныряния: «С глубокими проблемами у меня обстоит так же, как с холодной ванной, — мигом туда, мигом оттуда».
Под воздействием мощных порывов вдохновения он чаще всего не имел ни времени, ни сил не только для доведения своих философских мыслей до конца, но и оказывался просто не способным ясно и последовательно осмыслить последние и поэтому нередко давал им даже разное толкование.
Интуитивный и афористический характер философии Ницше действительно лишает ее системного характера, но это не дает оснований видеть в ней «кучу случайных афоризмов» — она по-своему последовательна, стройна и развивается из взаимосвязанной совокупности пронизывающих ее идей.
Философия — не холодное абстрагирование, нет, это переживание, страдание, самопожертвование во имя человечества; и Ницше знал это и был сам тому примером.
Перед нами один из первых образцов субъективистской, эмоциональной философии als-ob, «как если бы», философии экзистенциального перспективизма, философии сродности, родства душ. В ней нет ничего окончательного, ничего императивного, она не зовет за собой — только пробуждает. Ницше — великий будильщик, девиз которого: «Не следуй за мной, следуй за собой!» Нецеховой мыслитель, нонконформист, он считал независимость главной привилегией сильных.
Мне представляется, что системность, последовательность и исчерпанность убили бы Ницше. Ведь сама суть его философии в том, что никакая окончательность невозможна, что всегда будут альтернативы, что всеохватность опасна тоталитаризмом.
Главная особенность философии Ницше — динамичность, подвижность, калейдоскопичность мысли. Он не решает проблем — он делает попытки. Это воистину «испытательная философия», эксперимент мудрости, вихрь.
С бешеной скоростью меняя позиции, установки, точки зрения, он вихрем крутит бедного читателя, который неизбежно лишится рассудка, если не наделен собственной изначальной самостоятельностью, если его экзистенция не в силах переварить мысли Ницше, превратив их в часть самой себя.
Вопреки чисто человеческому желанию Ницше завоевать себе неофитов путем виртуозно отработанных приемов суггестивного воздействия на подкорку, его художественные тексты оставляют читателя свободным, открытым персональному выбору.
…При освоении содержания философских взглядов Ницше читатель не чувствует того интеллектуального принуждения и подчинения, которые связаны с развертыванием логической необходимости выводов одних положений из других посредством приведения достоверных доводов и фактов. Погружаясь своей мыслью в философию Ницше, читатель, образно говоря, как бы отправляется в свободное плавание без руля и ветрил по морю его идей, которые высказываются, но, как правило, не навязываются силой непреложных аргументов. Читатель поэтому лишь знакомится с ними, но логически к ним не принуждается, так что свободно принимает решение о том, какие из них заслуживают внимания, а какие — нет.
Философия никогда не бывает только результатом теоретического интереса, она — результат глубоко спрятанных в душе философа практических влечений и жизненных запросов, вызванных этой борьбой. Во всякой философии, по словам Ф. Ницше, нравственные или безнравственные намерения составляют то жизненное зерно, из которого вырастает все растение. Поэтому центр тяжести всякой философии — в ее морали, в ее этике.
Утилитарность вредит метафизике, вводит в нее ложные идеи; эйдосы, универсалии — «тени» Бога. Метафизика, постулирующая существование истинного, трансцендентного мира за пределами явлений, является наследием богословия, философским вариантом религии. Необходимо не преодолевать метафизику, а делать ее философией жизни, за пределами которой не стоит ничего, кроме развития этой жизни.
Ницше категорически отвергал противополагание наличного, «кажущегося» мира истинно-сущему, существующему только в нашем уме. Ничего сверхчувственного и потустороннего не существует, как нет никаких метафизических «сущностей», ничего вечного, неподвижного, неизменного. Истинно только вечное становление, беспрерывный процесс, поток жизненности.
Вопреки платоновской линии в философии Ницше объявил чувственное истинным миром, а сверхчувственное — вымышленным, неистинным. Позже Хайдеггер охарактеризовал это «завершением забвения бытия», заменой сверхчувственного физикалистской «волей к могуществу».
Сознание, понятийное мышление, логичность, системность — только тончайшая пленка на поверхности жизни. Осознанным мышлением философа, полагал Ницше, тайно руководят его инстинкты. Именно глубинная структура сознания заставляет его двигаться определенным путем. Приоритет телесности перед духовностью для Ницше означал производность сознания из бессознательного почти в духе Фрейда. Он даже ввел понятие «Оно»: «Оно господствует и является даже хозяином над „я“. За твоими мыслями и чувствами стоит более могущественный хозяин, неведомый мудрец, который называется Оно. В твоем теле он живет; он и есть твое тело». Телесность, жизненность, бессознательность для Ницше первичны и синонимичны. «Творческое тело сотворило себе дух как длань своей воли». Поскольку сознание производно от воли, поскольку жизнь есть бытийное условие сознания, разум не может быть высшей инстанцией процесса жизни. Само человеческое существование должно прислушиваться к «зову жизни», «зову Диониса» («зову бытия» на языке Хайдеггера): «…Под мистичный радостный зов Диониса разбиваются кандалы неволи индивидуации и открывается широкая дорога к Матери бытия, к тайной сути вещей».
Бессознательное трактуется Ницше как внеисторическое, глубинное, жизненное.
Ф. Ницше почти в духе З. Фрейда писал:
Все живое может быть здоровым, сильным и производительным только в пределах какого-нибудь горизонта. Внеисторическое подобно атмосфере, которая, окружая собой пространство, делает возможной жизнь… Правда, что только тем человек и заявляет себя человеком в истинном смысле слова, что рассуждает, сравнивает, различает, объединяет, т. е. именно ограничивает внеисторический элемент, среди всеохватывающей облачной атмосферы прорывается светлый луч, т. е. появляется сила пользоваться прошлым для настоящего, обращая минувшее в историю; но от избытка исторического элемента человек перестает быть самим собой.
Картезианская формула «мыслю, следовательно, существую» неприемлема для Ницше тем, что мышление стоит перед существованием. Согласно классической философии, познание не только проясняет суть объектов, но субъект в процессе познания проясняет сами акты мышления. Согласно онтологической концепции жизни Ницше, жизнь является предпосылкой, предусловием мышления, которое не может быть — именно в силу своей жизненности — рационализировано, систематизировано и тем более поставлено впереди жизни. Жизненный свет является почвой для любой практической и теоретической деятельности. Дионисийская глубина жизни задает тон всех субъективных теоретических идеализаций.
Исходя из своей концепции жизни, Ницше перетолковывает и весь свет объективного духа, то есть речь, судьбу, гражданское общество, государство, право, родину. Главная черта жизни — это ее волевой характер. Ницше, в сущности, отождествляет жизнь и волю к жизни, которая, в свою очередь, эквивалентна воле к могуществу. Присущая жизни воля имеет онтологический статус, и поэтому мир объективного духа имеет конечным пунктом своего обоснования бытие (жизнь), а не всеобщий разум, не конституирующие акты субъекта.