При всем том, при предпочтении жизни всему остальному, главная функция жизни у Ницше — познание: жизнь — средство познания, — пишет он.
В. А. Поссе высказал предположение, что философия Ницше была отчасти протестом против швейцарского пуританства, своеобразной «реформацией реформации». Ницше глубоко претила неискренность, лицемерие, ханжество пуритан, особенно — от философии. Ему импонировала мысль Стендаля: «Чтобы быть философом, надо быть сухим, трезвым, без иллюзий». В философии он исповедовал безбрежный реализм, неограниченную «свободу ума», особенно острый скептицизм, который обнаруживал у Монтеня.
Быть сухим, трезвым, без иллюзий — означало для Ницше принимать жизнь так, как она есть, не закрывать глаза на темные стороны жизни, принимать ее законы. «Я называю животное, род, индивида испорченным, если они теряют свои инстинкты, если они выбирают, если они предпочитают то, что им вредно».
Быть сухим, трезвым, без иллюзий — означало также видеть движение жизни, круговорот жизни, отсутствие вечного, непреходящего, абсолютного: «Злым называю я это и человековраждебным, — все эти учения об Едином и Непреходящем. Все непреходящее — оно есть только подобие. И поэты лгут слишком много… Итак, о творящие, будьте приверженцами и оправдателями всего преходящего».
Новой гордости научило меня мое «я», ей учу я людей: больше не прятать головы в песок небесных вещей, но свободно нести ее, эту земную голову, которая творит для земли смысл.
Высшую трезвость философа Ницше усматривал в правде жизни, ибо «вне жизни нет ни одной устойчивой точки, опираясь на которую можно было бы судить о бытии, ни одной инстанции, перед которой жизни могло бы быть стыдно».
Фактически Ницше сформулировал главную проблему философии — проблему обоснования обыденной жизни и впервые попытался разрешить эту проблему: в обыденной жизни человеком движет не то, что он сознает, но то, что сильнее его.
«Онтология» Ницше — это живая жизнь, философия жизни, привязанность духа к тому, что его производит:
Мир, взятый независимо от нашего условия, а именно, возможности в нем жить, который не сведен нами на наше бытие, нашу логику и наши предрассудки, такой мир, как мир в себе, не существует.
Мир — это мы и наши обстоятельства, остальное — малоинтересно. Конечно, есть иной, химический, неорганический мир, мир конечных предметов и угроз, но «настоящий» мир — целостность, именуемая «жизнью», не знающая противопоставлений материи и сознания, объекта и субъекта, даже органического и неорганического.
Мир — великое игрище сил, «законы природы есть формулы отношения сил». Воля к власти — понятие не социологическое, а онтологическое: мир — борьба воль на всех уровнях бытия.
«Неземным надеждам», то есть утопиям, Ницше противопоставлял «верность земле», то есть жизни, жизненным порывам, витальности, природе. Не к счастью, а к делу своему должен стремиться человек! Прекраснодушие — символ духовной китайщины, опасный духовной кастрацией, лишением жизненных сил.
Говорят, что философия Ницше суть философия тела: «Душу Ницше приводит к земле. Душа для него и есть тело, но тело, отряхнувшее пыль вырождения» (А. Белый). Мне представляется, «тело» Ницше — лишь известковое отложение на душе, точнее, душа и тело — единый организм, душа — мощь тела, тело — материализация души. Субъект и объект — одно.
Жизнь оправдана как средство познания, как творчество; ценность жизни — радость свободной мысли. Хотя мудрость — дурачество жизни, в ней — всё.
Хотя философия Ницше — гимн телу, хотя, в увлеченности жизненностью, он порой скатывался к вульгарностям Бюхнера и Молешотта и сводил идеи к витальным влечениям и инстинктам, отказ от идеализма коренился не в «первичности материи», а в отрицании вечности платоновских эйдосов. Говоря, что всякий идеализм был до сих пор чем-то вроде болезни, Ницше имел в виду притязание разума на творение абсолютных идей. Творчеству жизни должно соответствовать свободное сознание, отказавшееся от догм и авторитетов.
Идеализм — болезнь, ибо приписывает миру существование чего-то надмирного, вечного, неизменного, незыблемого, то есть всеми своими свойствами противостоящего этому текучему, изменчивому миру физических тел. Идеализму в философии Ницше противопоставлял психологию человека, считал, что она «есть путь ко всем основным проблемам».
Ницше полагал, что философия — признак здоровья, но не способ лечения болезни.
Где найти пример народа, которому философия бы вернула утраченное здоровье? Если она когда-либо являлась помощницей, спасительницей — это было лишь здоровьем.
Есть противники философии; и хорошо делают, прислушиваясь к ним, когда они советуют больным головам… оставить метафизику и проповедуют им очищенье природой.
«Бытие» — понятие не из лексикона Ницше: его «бытие» — «становление». Я не говорил бы о взаимоисключительности «бытия» и «становления», ибо для Ницше — это синонимы. Ницше не растворяет бытие в становлении, а отождествляет их: отличительная черта его становления-бытия — отсутствие оснований и остановок: мир как становление находится в вечном процессе самосозидания-саморазрушения, в потоке смены единичных предметных форм бытия. «Становление не упирается ни в какое-либо „бытие“ и не содержит в себе той или иной субстанции».
Поскольку становление бесцельно, постольку оно не может когда-либо завершиться в каком-то предельном и окончательном результате и тем самым прекратить свое дальнейшее развертывание, оно вечно, постоянно и непрерывно.
Пожалуй, категория становления является самой фундаментальной в онтологии Ницше: устойчивости, прочности, постоянству, вечности дионисийский философ противопоставляет безосновность, бесцельность, неопределенность. Бытие вещи у Ницше погружено в поток времени, не имеющий начала и конца. Становление «не имеет никакого конечного состояния как цели, оно не упирается ни в какое бытие». Жизнь — высшая форма становления, непостижимый поток, не укладывающийся в «схему сущего».
Ницше четко разграничивает становление и мышление. Становление — поток существования, мышление — создание фикций. Мысля сущее, мы не в силах обходиться от созданных нами фикций, именуемых истинами. Человек не способен освободиться от фикций своего ума, придающих качественную стабильность вечному изменению.
Становление скрывает от человека самое глубокое, мудрое, и если жизнь основана на видимости, то для жизни вообще, как и для жизни индивида, «истина была бы разрушительным принципом».
В чем смысл человеческого существования в мире, покинутом Богом? Смысл жизни, отвечает Ницше, в ней самой, в ее полноте и правде, красоте и мифологичности. Жизнь должна стать произведением искусства, философия жизни невозможна без эстетического отношения к ней.
Если жизнь — высшая ценность, то, естественно, вымышленный Платоном и канонизированный христианством сверхчувственный, потусторонний, трансцендентный мир идей, идеалов, целей, Божественной сущности, возведенный над земной жизнью и определяющий ее, отступает на второй план, становится вторичным, производным от жизни, сознания, человеческого духа, культуры. В христианстве Ницше не мог воспринять «второсортность», отвержение реальной земной жизни во имя идеальной небесной. Сама эта «идеальность» претила ему как выпадающая из всей совокупности свойств жизни, из развития как процесса, из полноты бытия. Приоритет, отдаваемый вымышленному миру перед существующим, Ницше воспринимал как свидетельство деградации жизни, духовного упадка человека.
Все потусторонние миры создаются на основе страданий и бессилия людей. Те, кто презирает тело и землю ради истинного мира, — это больные и умирающие. В связи с этим Ницше выступает против признания существования истинного мира. Налично сущий мир — единственный, истинный же мир есть его своеобразное повторение. Последний — это целительный, утешающий мир иллюзий и фикций, это все, что мы ценим и ощущаем как приятное. Он был до сих пор источником опаснейших покушений на жизнь, величайших сомнений и всяческого обесценивания того мира, который мы представляем собой. Стремление к истинному миру есть перенос мечты по ту сторону человека.
Идеалом коммунистов был утопический, безмятежный мир тотальной радости и красоты — курицы к обеду, идеалом Ницше — способность человека принять действительность во всей ее полноте, со всеми ее радостями и ужасами, правдами и грехами — жизнью и смертью.
Трагедии из жизни не изгонят никакие общественные переустройства, и, по-видимому, настало время не отрицать страдания как некую фиктивную действительность, от которой можно, как крестом от черта, избавиться магическими словами «ее не должно быть», а принять их, признать и, быть может, наконец понять.
Философии благих намерений, которыми, как известно, устлана дорога в ад, Ницше противопоставил философию трагедии, правды жизни, приятия жизни такой, какова она есть.
Философия жизни — это ее драма, полнота, целостность. Желать жизни — значит принимать ее со всем ее добром и злом, правдой и ложью, счастьем и страданием. В жизни, как в драме, необходимы опасности, страдания и даже сама смерть.
Жизнь должна восприниматься как искусство, творчество. Сама она лишена смысла и цели, но творчество — во власти человека. Человек волен создавать себе цели и ценности, волен сделать прекрасной свою жизнь, превратить ее в явление эстетическое. Дабы жизнь несла на себе печать вечности, необходимо самому стать творцом своей жизни, овладеть искусством жить.
Если жизнь — это эксперимент, то, тем более, философия — это экспериментирование, навсегда отказавшееся от каких бы то ни было догм, абсолютов, «систем», безусловных ценностей. Любопытно, что такой подход к философии почти полностью совпадал с «сущностной философской реконструкцией» Джона Дьюи — его требованием «освободить от традиционного балласта» «подлинно современные энергии и искания» философии, придать жизненности фундаментальное значение.