Становление не означает направленности, упадка или прогресса, становление — движение жизни, свобода этого движения, его непредсказуемость. В сущности, Ницше упредил хайдеггеровскую концепцию закрытого будущего: о будущем ничего нельзя сказать, потому что невозможно предвидеть его волю, его идеи, его великих людей.
Идея вечного возвращения принципиальна для Ницше, ибо это жизнь без цели, без Бога, без высшего смысла. Если все возвращается, значит у жизни нет цели, а для символического животного, каковым является человек, утрата цели и смысла — наивысшая трагедия. Жизнь без Бога — вечное блуждание во мраке ночи. Достоевский видел в безбожии конец человеческого; Ницше, трагически возвещая о смерти Бога, отдавая себе отчет в ужасе такого существования для «маленького человека», ищет Богу замену в грядущей религии, сознавая, что без нового кумира осмысленная жизнь становится невозможной.
Ницше чувствует, что религиозная потребность лежит в корне нашего существа, и в этом — тайная мука его атеизма. В своем отрицании цели он отдает себе отчет в том, что значит для человека утрата Бога.
Сверхчеловек — вот выход Ницше из ловушки. Сверхчеловеком кончает он с атеизмом. Новая религия — это старая религия с новым Богом, тоже вышедшим из людей. Вечное возвращение. Впрочем, это уже не Ницше, это моя его интерпретация.
Вечное возвращение — творчество жизни: разрушение старого и создание нового, преодоление отжившего и открытость мира зародившемуся, никогда не прекращающаяся культивация почвы для новых посевов. Заратустра потому «учитель вечного возвращения», что — пророк философии жизни, вращающегося колеса…
Важнейшая задача сверхчеловека — стать подлинной мерой всех вещей, но уже в динамическом смысле «вечного возвращения», «переоценки всех ценностей», возрастания «воли к могуществу».
Новый порядок, построенный на основе не небесных, а земных ценностей, не может установить человек прежней эпохи, а только новый человек, имеющий новую сущность. Этого нового человека Ницше называет сверхчеловеком.
Все идеи Ницше, в том числе — вечного возвращения и сверхчеловека, — восходят к мифотворчеству, адекватному потоку жизни.
«Вечное возвращение» — мифологическая «регенерация времени», возвращение к мифологическому «Alles ist schön da gewesen»[46]. Ставя миф выше дискурса, он черпал из него не только символы, но основания нового мышления, нового сознания, не пренебрегающего своей основой — бессознательным, архетипичным. Кто-то из наших писал, что мифы отражают уровень сознания, постигшего принцип изменчивости природы, но еще не дошедшего до идеи диалектики. Представляю гомерический хохот Ницше! Впрочем, что ожидать от «верных ленинцев», видевших в марксизме вершину мировой мудрости?..
Идея «вечного возвращения» не декларируется Ницше, но — вопреки стилю его мышления — обосновывается принципом сохранения энергии и конечности Вселенной (здесь, как мы видим, Ницше упреждает Фридмана).
Если мир вечен, а пространство и энергия (сила) конечны, то развитие — это повторение огромного количества конечных состояний:
…Бесконечно новое становление невозможно, поскольку оно — противоречие, ибо предполагало бы бесконечно возрастающую силу; но откуда ей браться?!
Тезис о сохранении энергии требует вечного возвращения (при условии замкнутости системы).
Все возвращается — Сириус и паук, и твои мысли в этот час, и эта твоя мысль — все возвращается.
…Вечные песочные часы бытия снова и снова перевертываются.
Все идет, все возвращается; вечно катится колесо бытия. Все умирает и все расцветает вновь; вечно бежит год бытия… В каждом моменте начинается бытие: в каждом «здесь» поворачивается колесо «там». Повсюду средина. Кругло колесо вечности.
«Вечное возвращение равного» — закон циклической космологии, констатирующий конец иллюзиям прогресса (и, равным образом, «мирового конца»). Любая мировая цель, будь то «светлое будущее», «всеобщее счастье», «гармония», «прогресс» или, наоборот, «армагеддон», «апокалипсис» — только бесплотные идеи, иллюзорные ценности, не имеющие оснований внутри жизни, движение которой обусловлено только внутренней волей к могуществу, а не идеалами «чистого разума». Бытие не имеет цели и смысла, оно неумолимо вновь и вновь повторяется, никогда не переходя в небытие, — только вечный круговорот и вечное возвращение. Следовательно, повторяется и человек, а значит, нет никакой потусторонней жизни.
«Вечное возвращение» — Голгофа Ницше: распятие и воскрешение преображенной личности. Еще — пульсация мира и жизни.
Когда новообращенный говорит, что он нашел в себе себя, Ницше ему отвечает: «Так выдержи себя в Вечности, если ты — ты». Свою Голгофу индивидуализма — эту гимнастику упражнений духа — называет он «вечным возвращением».
«Вечное возвращение» — снаружи это детерминистический парадокс. Утверждение бессмертия этой жизни без всякой бутафории «инобытия». Здесь он как бы говорит нам: «Если ты силен духом и выдержишь самого себя, то я тебе открою, что восторг твой с тобой: восторг этой жизни; но только и есть у тебя эта жизнь во веки веков. Ну? Что осталось с твоим восторгом?»
Все повторяется. Сумма всех комбинаций атомов Вселенной конечна в бесконечности времен; и если повторится хотя бы одна комбинация, повторятся и все комбинации. Но спереди и сзади — бесконечность; и бесконечно повторялись все комбинации атомов, слагающих жизнь и в жизни нас; повторялись и мы. Повторялись и повторимся.
Вечное возвращение — это символ памяти мира, ключевой архетип бытия и культуры, соединительная ткань времени…
В большом опыте мир не совпадает с собою (не то, что он есть), не закрыт и не завершен. В нем — память, не имеющая границ, память, опускающаяся и уходящая в дочеловеческие глубины материи и неорганической жизни… Эта большая память не есть память о прошлом (в отвлеченно-временном смысле), время относительно в ней. То, что возвращается вечно и в то же время невозвратно… Момент возвращения уловлен Ницше, но абстрактно и механистически интерпретирован им.
Вечное возвращение — необходимый элемент философии жизни, опора для сильных, тех, кому предназначено восторжествовать в будущем:
Раз человек становится творцом своей жизни, весть о всеобщем возвращении вещей звучит для него как великое утешение и радость: он сознает, что он творит нечто непреходящее, вечное; он чувствует себя таким образом спасенным от закона всеобщего течения и всеобщего умирания. Бессмертна та минута, говорит Ницше, когда я создал учение о всеобщем возвращении: ради этой минуты я могу вынести всеобщее возвращение.
По мнению Ж. Делёза, вечное возвращение не эквивалентно повторению прошлого: негативное не возвращается, а самоотрицается, уходит из бытия и мышления. Творчество природы и человека подразумевает определенные «уроки». Вечное возвращение — цикличность бытия, подразумевающая становление победивших форм, утверждений, позитивных сил, новых пониманий.
Вечное возвращение — союз Диониса и Ариадны, движение жизни, ее удвоение и укрепление.
Ж. Делёз:
Вечное возвращение — результат двойного утверждения, заставляющего повториться то, что утверждается, и ведущего к становлению лишь то, что является активным. Ни реактивные силы, ни воля к отрицанию не повторяются: они устранены благодаря трансмутации, благодаря вечному возвращению, осуществляющему выбор. Ариадна забыла Тесея. Он не остается даже в качестве дурного воспоминания. Тесей никогда больше не вернется. Вечное возвращение — активно и утверждающе: это союз Диониса и Ариадны… А что касается отпрыска от союза Диониса с Ариадной, то это и есть сверхчеловек или сверхгерой…
Ницше отнюдь не отказывает в праве на существование становлению, росту, могуществу, понимая под ними не «назад к природе», но возвышение себя до природы, «до великой, свободной, даже внушающей ужас природы, которая играет и смеет играть великими задачами жизни». «Я тоже веду речь о возвращении „назад к природе“, но я, собственно, имею в виду не возвращение, а восхождение — к высокой, свободной, грозной, если угодно, природе и естественности…» Рост — это движение к справедливости природы, к неравенству природы, к иерархии природы. Прогресс несовместим с равенством и бунтом.
Я ненавижу… нравственность Руссо, так называемые истины революции, истины, которые до сих пор имеют влияние и покоряют себе все поверхностные и дюжинные умы. Учение о равенстве… Да ведь нет более ядовитой отравы, как это учение! Проповедуя справедливость, оно на самом деле стремится к гибели справедливости… «Равным — равное, неравным — неравное» — вот что говорит истинная справедливость…
Как и Руссо, Ницше говорит о возврате к природе, но сколь разные смыслы вложены в эти понятия! Не назад к природе и варварству, не красота дикарства, но — вперед к природе, к восприятию полноты жизни и ее правды:
Я также говорю о возвращении к природе, хотя это, собственно говоря, не движение назад, а восхождение к свободной, даже страшной природе и естественности, к той естественности, которая играет великими задачами, дерзает играть ими.
«Жизнь — средство познания»
Истина не есть нечто такое, что нужно найти, а есть нечто такое, что нужно создать.
Человек в конце концов находит в вещах лишь то, что он сам вложил в них.
Отправная точка гносеологии Ницше: жизнь шире любой рационализации, нравственности, навязанной ей системы.
Кантовский вопрос: «Что я могу знать?» — Ницше превратил в вопросы: «В чем состоит для меня благо знания? Какого рода знание содействует моей воле к жизни, и что ей мешает? В чем состоит мое благо?» Истина и знание должны, считал Ницше, служить человеку, апеллируя к единству моральных и когнитивных аспектов его жизни.