Имморализм — не «освобождение от морали», но соответствие этических установлений правде жизни, ее разнообразию, ее иерархии, ее множественности. «Что справедливо для одного, то несправедливо для другого». «Нужно принудить мораль прежде всего преклониться перед табелью о рангах». Невозможна единая мораль для всех. В идеале: сколько людей, столько этик. И еще: иммораль — это верность себе, правда о себе, открытие себя: «Вас назовут истребителями морали, но вы лишь открыватели самих себя».
Ницше затронул проблему двойной морали — господ и рабов. Но сколь извращен его взгляд в расхожих представлениях, постоянно подпитываемых теми, кто не удосужился вдуматься в эту проблему или просто не в состоянии этого сделать!
Ведь Ницше никоим образом не пропагандировал идею о том, что для власть имущих должна быть одна мораль, а для подчиненных масс — другая. Он просто констатировал это как реальный факт, но сам писал о другом — о двух типах одной морали, существующих «даже в одном и том же человеке, в одной душе». Различия этих типов определяются различием моральных ценностей. Для морали господ характерна высокая степень самоуважения, возвышенное, гордое состояние души, ради которого можно пожертвовать и богатством, и самой жизнью. Мораль рабов, напротив, есть мораль полезности. Малодушный, мелочный, унижающийся человек, с покорностью выносящий дурное обхождение ради своей выгоды, — вот представитель морали рабов, на какой бы высокой ступени социальной лестницы он ни находился. Рабская мораль жаждет мелкого счастья и наслаждения; строгость и суровость по отношению к самому себе — основа морали господ.
Ницшеанская мораль господ и мораль рабов, если убрать пышную фразеологию и громкую фразу, это мораль свободных и стадных людей, мораль жизненной силы и жизненной слабости, мораль смелости и трусости, мораль правды и мораль лжи. Добро и зло — атрибуты морали рабов, спасающихся от тягот жизни такого рода дихотомиями. Восстание рабов против господ — попытка навязать жизни мораль слабости, пользы, стадных инстинктов. Если такое восстание одерживает победу, общество коллапсирует в результате застоя, лицемерия, лжи. Общество, в котором возобладает марксизм, обречено, — этого нет у Ницше, но это главный вывод его этики.
«Господа» и «рабы» — символы Ницше, отнюдь не означающие прямолинейное деление человечества на две касты. «Господа» и «рабы» — компоненты человеческого: «В человеке есть тварь и творец; в нем есть материя, нечто недоделанное, излишество, глина, грязь, бессмыслица, хаос; но в человеке есть также творец, ваятель, твердость молота, божественность созерцания и седьмой день отдохновения; понимаете ли вы эту противоположность?» Не господа или рабы возьмут верх, но тварное или творческое, падение или полет. «Мораль силы» — отнюдь не мораль насилия, как часто интерпретируют Ницше и как по временам он дает основание себя интерпретировать, но мораль могущества жизни, воли к жизни, силы сопротивления: «Я ценю человека по количеству его могущества и по полноте его воли». Высшая ценность человека — его жизненность, стойкость, душевное здоровье, новаторство, на которое он способен. Как и Достоевский, Ницше высоко ценил каторжников, изображенных в «Записках из мертвого дома» даровитыми, стойкими и сильными людьми. Когда Заратустра призывает человека стать лучше и злее, это не есть воспевание зла — это осанна жизненности.
Мораль высших людей — это полная и всесторонняя реализация всех потенций их жизни с целью утверждения их уникального «я».
Основополагающая этическая идея Ницше — персональность морали: не давать моральные указания другим, а находить свою линию. «Помогай себе сам: тогда поможет тебе каждый. Принцип любви к ближнему».
По словам первого русского ницшеанца В. Преображенского, главный этический критерий — качество жизни: «Относительная ценность нравственности измеряется упадком или взлетом жизни».
Главное отличие имморализма от морали — любовь к нетривиальному, необычному, нетрадиционному, к тому, во что ты веришь сам. Нельзя любить скопом — вот что такое имморализм. Доброжелательность, терпимость, справедливость, безропотность — да! Но не по отношению к конформизму, протеизму, тоталитаризму, а — к неизведанному, неизбитому, неисхоженному, персональному. Иммораль как экзистенциальная разновидность морали.
Имморализм — не рассудочная, абстрактная проповедь, не холодное исповедание, а новая выстраданная форма морали, самопожертвование во имя ее: «…Как истинно верующий человек, он не только в поступках своих, но даже в мыслях не изменял своей святыне…».
Понять имморализм творца «Заратустры» невозможно без осознания глубочайшей личностности нравственности, без страстной выстраданности новых этических идей. Имморализм Ницше и есть плод его страдальческой жизни, выношенный так, как женщины вынашивают «тяжелых» детей.
Нужно было — однажды и навсегда — отнестись к двум с половиной тысячелетиям европейской морали как к сугубо личной проблеме, т. е. воспринимать их с такой страстью и заинтересованностью, которая могла бы посоперничать с самыми яркими образцами эротической неисцелимости (недаром на страницах «Утренней зари» фигурирует опаснейший образ «Дон Жуана познания»), нужно было во всех отношениях отказаться от личной жизни и стать завсегдатаем духовной истории, неким обывателем платоновского «умного места», нужно было, таким образом, перевернуть норму жизни и годами навылет жить в том, в чем по профессиональному обыкновению живут считаными часами, — стало быть, отождествить всю европейскую историю с личной биографией, чтобы все прочее свершилось уже само по себе.
Понять имморализм Ницше — это, прежде всего, глубоко осознать признание самого творца новой этики, сказавшего, что проблема нравственности — его личный вопрос, что с ней связана его судьба.
Впервые и громогласно Ницше поставил вопрос о проблематичности нравственности, о нерешенности проблемы добра и зла:
То, что философы называли обоснованием морали и чего они требовали от себя, было только, в сущности, ученой формой доброй веры в господствующую мораль, иначе говоря, в конце концов, просто отрицанием того, что мораль может быть представлена в виде проблемы.
Заслуга Ницше не в «окончательном решении» этой проблемы, заслуга Ницше в декларации историчности нравственности и ее персонификации.
Л. Шестов:
И — что самое важное — своеобразное отношение Ницше к нравственности не являлось результатом отвлеченных рассуждений. Вопрос о значении нравственности разрешился не в голове Ницше и не путем умозаключений — а в глубоких тайниках его души и через мучительнейшие переживания. И на этот раз, как почти всегда, — чтоб явилась новая истина, потребовалась новая Голгофа.
Имморализм Ницше — это отчаянный протест против человеческой бесчувственности, против спокойствия в страдающем мире, против тех «добрых» рабских душ, которые своим молчанием и поддержкой благословляют самые страшные дела, что творятся в нашем мире:
…Все они люди злобы, физиологически искалеченные, изъеденные червями люди; это огромное, дрожащее царство подземной мести, ненасытимое, неистощимое в вылазках против счастливых, а также в искусстве маскировать месть, отыскивать для нее предлоги. Но когда достигнут они своего последнего, высочайшего, величайшего триумфа? Несомненно, тогда, когда им удастся свое несчастье, всякое вообще несчастье взвалить на совесть счастливых, так что эти последние в один прекрасный день начнут стыдиться своего счастья и станут говорить себе: стыдно быть счастливым, слишком много несчастья на земле.
Имморализм — это отказ от любых категорических императивов, приковывающих человека к средним, привычным жизненным нормам, годных для всех жизненных обстоятельств, для любых времен и любых людей. Еще — отказ от абсолютной уверенности, спокойствия, вечной гармонии и порядка, несвободы, определенности, безальтернативности, предписанности, постоянства как предиката совершенства.
Обрести «добро и справедливость» — это значит утратить их; вред «добрых» — самый вредный вред: «О, братья мои! Некто взглянул однажды в их сердце и сказал: они — фарисеи. Но его не поняли. Добрые и справедливые и не должны были понять его: их дух пленен их чистой совестью. Глупость добрых бездонно умна. Но истина в том: добрые должны быть фарисеями — у них нет выбора. Они должны распинать того, кто ищет собственной добродетели».
Для Ницше важны не истоки, а направленность морали, ее открытость будущему. Иммораль и есть такая открытость, новые и новые моральные ценности.
Имморализм — не «преодоление» нравственности, но анализ морали с позиции «над схваткой». Поскольку существует разная мораль (скажем, мораль рабов и мораль господ), поскольку мораль исторична, проблема морали не может быть рассмотрена с позиции человека, придерживающегося одной из ее форм. Имморализм — отправная позиция пересмотра устаревших моральных ценностей или переходная ступень между отжившей и зарождающейся моралью.
Ницше считает, что необходим выход за пределы прежних представлений об «истине, добре и красоте» для того, чтобы найти, создать «новые» ценности, «новую» истину, вырваться за пределы обветшавших и устарелых моральных норм в мир неких внеморальных ценностей, трансцендентных по отношению к отжившим.
Если мораль плюральна, значит, она иерархична: ранг морали — это степень ее «истинности», ценности, важности для жизни. Моральная проблема — гносеологична, аксиологична, витальна, то есть производна от истины, ценности, жизненной силы.
Имморализм — не отказ от морали, а дальнейшее ее развитие: «Все, что мы делаем, — всего лишь моральность, только обратившаяся против своей прежней формы». В наших руках, развивает мысль Ницше, «высокий результат, достигнутый прежним человечеством — моральное чувство».