извечном здесь-и-теперь-состоянии мира, из которого вышли книги "Теософия" и "Тайноведение". Психиатрическая значимость цитированного бреда бросается в глаза. Менее очевидна иная значимость его, то именно, что на языке духовной науки именуется "точкой зрения независимой объективности" ("как если бы мы были орудием речи другого существа''). Старый технический термин оккультизма для этой точки зрения есть: tat tvam asi,это ты. Ее новое обозначение: интуиция. Безумие Ницше — это состояние Я, в котором Я, иначе, точка в круге мира, расширяется до мира и теряется в мире; из обоих равномощных возможностей помешательства — точка без круга, круг без точки — Ницше настигла именно вторая, в то время как первая, как более распространенная, все еще простодушно считается нормальной. В интуиции, напротив, оба полюса сливаются воедино, не растворяясь друг в друге: точка как круг и круг как точка. Ангел Силезский чудесно выразил это в следующих строках: "Я не знаю, кто я есмь, я не семь то, что я знаю: вещь и не-вешь, точечка и круг". Характерно для этой интуиции, что она, будучи не только здоровой, но определяющей норму самого здоровья, может выступить лишь в том случае, если формой ее являетсяабсолютное присутствие духа и сообразность действительности. Иначе она (по сути уже не она сама, а ее карикатуры) сразу же соскальзывает в зону психиатрических компетенций. Ницшевское безумие, точнее то, что в Ницше обернулось безумием, былопреждевременной интуицией, интуицией, выступившей до срока. Его попытка стать Богом, обеззараженная от всяческой театралики и романтики и, следовательно, впервые ставшая возможностью, должна была называться: состояние души (философски: Души Мира)досотворения мира. Иными словами: Единственный уясняет себе свое доподлинное достояние, противопоставляет себя миру идей как автор и господин их и даетслучаювступить в свои права, дабы потомки могли позже философствовать онеобходимостисвоего бытия. Любителям Ницше и Достоевского следовало бы принять это к сведению и поразмыслить о том, сколь иные, ничуть не психиатрические, возможности могли бы скрываться в этом безумном лепете: "Я каждое имя в истории"…