до 27.12.88 нельзя найти даже никаких намёков на такого рода безумие. Искать бред в произведениях, написанных до этого времени оказалось бесполезно.
Но такого рода болезнь начинается внезапно только в том случае, если она представляет собой психоз. Речь идёт об органическом заболевании мозга, по всей вероятности о прогрессирующем параличе, во всяком случае о разрушительном процессе, вызванном внешними случайными причинами, будь то инфекция, будь то (возможно, но маловероятно и ещё ни в одном случае с уверенностью не доказано) злоупотребление ядами, — но не о болезни, обусловленной конституцией и природными факторами, а стало быть наследственной.
Насколько задолго до 27.12.88 начался этот разрушительный процесс, при помощи средств, имеющихся сегодня, установить невозможно. Чтобы с уверенностью диагностировать паралич и констатировать его начало, наряду с психопатологическими подтверждениями требуются и физиологические методы исследования (прежде всего люмбальная пункция), которыми в то время ещё не пользовались. Но начиная с 1873 г. Ницше, не страдая психическим заболеванием, постоянно так или иначе болел. Начавшаяся в конце концов душевная болезнь бросает свою тень на то, что было прежде, и заставляет некоторых думать, что в течение всего этого длительного времени уже были заметны предвестники позднейшего заболевания. Однако такая точка зрения затемняет факты, равно как и противоположная точка зрения, согласно которой Ницше до конца 1888 г. был душевно абсолютно здоров. Относительно диагнозов болезней, которые всегда зависят от состояния медицинских знаний на данный момент времени и от тех категорий, которыми пользуются при интерпретации фактов, в случае Ницше никогда нет полной уверенности. Чтобы найти возможный ответ на вопрос, что из всего того, чем болел Ницше, могло бы быть связано с внезапно вспыхнувшей позднее болезнью мозга, необходимо произвести сравнение: во-первых, с формами протекания наблюдаемых в массовом порядке случаев паралича в лечебных учреждениях, однако этого недостаточно, так как в отношении десятилетия, предшествовавшего началу явного заболевания, подобное сравнение способно дать всего лишь поверхностное психологическое представление, которое необходимо, чтобы отличать от симптомов болезни проявления духовного творчества (материал см., например: Arndt, Junius, Archiv f. Psychiatrie, Bd. 44); во-вторых, с формой протекания паралича у известных людей, которые — безусловно, вероятно или возможно — страдали этой болезнью, скажем, у Ретеля, Ленау, Мопассана, Хуго Вольфа, Шумана (работа Gaston Vorberg, Zusammenbruch: Lenau, Nietzsche, Maupassant, Hugo Wolf, München, 1922 была для меня, к сожалению, недоступна). Хотя биографии выдающихся личностей благодаря большому количеству содержащихся в них высказываний могли бы быть более поучительными, чем истории болезни нетворческих людей, решающий результат сравнения этих людей с Ницше до сих пор не получен.
Даже с помощью такого сравнения мы не узнаем, что, быть может в течение десятилетий, могло предшествовать началу острого паралича, или, наоборот, никак не относится к симптомам предварительной стадии, предшествуя заболеванию случайным образом. Поскольку какое бы то ни было достоверное знание по этому вопросу сегодня ещё невозможно, остаётся простая задача — получить описательное знание о протекании у Ницше заболеваний и психологически фиксируемых состояний, которые нельзя рассматривать как болезни, не делая различий между тем, что обладает внутренней взаимосвязью, составляя одну болезнь, и тем, что представляет собой совершенно разные заболевания, которые только случайно сочетаются в одном и том же человеке.
1. Хотя после тяжёлого заболевания дизентерией, которой он заразился на войне, проходя службу санитаром, Ницше вскоре выздоровел, у него спустя некоторое время начинаются повторяющиеся желудочные боли, и с 1873 г. недомогания постепенно становятся частыми и многочисленными: прежде всего это приступы сильных головных болей в сочетании с болезненной чувствительностью к свету, рвотой, с ощущением общей слабости — состояния, которые как при морской болезни всё чаще приковывают его к постели. Несколько раз он надолго терял сознание (Эйзеру, 1.80). Близорукость, которая у него была с юности, соединилась с продолжительным недугом глаз; помимо приступов случались затяжные головные боли с ощущением тяжести в голове (Эйзеру, 2.80); помощь других людей, читавших ему вслух и особенно писавших письма под его диктовку, играла всё бо́льшую роль в его духовном бытии.
Эти заболевания с разной степенью тяжести сопровождали его на протяжении всей жизни; в смене улучшений и ухудшений состояния нельзя заметить никакой закономерности. Так в 1885 г. он опять пишет о том, что «стремительно теряет зрение». 1879 г. с одной стороны, согласно письмам, был самым тяжёлым («у меня было 118 тяжёлых приступов; более лёгкие я не считаю» — Эйзеру, 2.80), с другой стороны, и в этот год бывали улучшения («и вот теперь это странное улучшение! Правда, оно длится пока только пять недель» — Марии Баумгартнер, 20.10.79).
Несмотря на остроту заболеваний, на продолжительность болезненных состояний, на глубокий кризис, затронувший всё существование Ницше, медицинского диагноза, который подвёл бы эти симптомы под некую ясную, однозначно известную картину той или иной болезни, поставить не удалось. Говорили о мигрени, о психоневротическом процессе, возникшем в связи с отчуждением от Р. Вагнера, об органическом процессе поражения нервной системы, но без какого бы то ни было ясного результата.
В мае 1879 г. по причине болезни Ницше отказался от должности профессора и начал жизнь путешественника. Летом того же года был написан «Странник и его тень». Следующей зимой, — которую он провёл в Наумбурге у матери, — состояние становится настолько плохим, что он ожидает конца (прощальное письмо Мальвиде фон Мейзенбуг, 14.1.80).
2. Тем не менее с февраля 1880 г. Ницше снова на юге, начинает новые записи, которые в тот же год были опубликованы под заголовком «Утренняя заря». Отныне начинается духовное развитие, в ходе которого постепенно возникает некая новая точка отсчёта для его идей, появляются теперь уже подлинное осознание им своей миссии и определяемое ею самосознание. Мы можем наблюдать эти перемены с августа 1880 г. до момента, когда они достигли своей высшей точки в июле-августе 1881 г., и до состояний вдохновения, которые он пережил в 1882 и 1883 гг.
Тот, кто читает письма и сочинения в их хронологической последовательности, постоянно имея в виду то, что происходит до и после данного момента времени, т. е. сознательно концентрируя внимание на временных соотношениях высказываний, не может не испытать исключительно сильного впечатления: начиная с 1880 г. с Ницше происходят такие глубокие изменения, каких в его жизни прежде никогда не было. Они проявляются не только в содержании идей, не только в новых произведениях, но и в форме переживаний; Ницше как будто бы погружается в новую атмосферу; то, что он говорит, обретает иной тон; этот всепроникающий настрой представляет собой нечто, что до 1880 г. не имело никаких предвестий и предзнаменований.
Мы здесь не спрашиваем, верно ли сам Ницше понимает своё духовное развитие (см. аб. 89сл.): в этом мы не сомневаемся. Мы не спрашиваем и о смысле духовных содержаний и экзистенциальных переживаний, которые ему теперь открываются; мы не сомневаемся в их внутренней взаимосвязи, выявляемой общим порядком изложения, предпринятого нами в этой книге. Но мы спрашиваем: не проявляется ли в способе возникновения в жизни Ницше чего-то нового нечто, что, не будучи духовно и экзистенциально необходимым, придаёт этому новому как бы не связанный с ним обязательным образом оттенок; или: не поступает ли на службу этим духовным импульсам и целям нечто, что мы обозначаем неопределённым словосочетанием «биологический фактор».
Метод, каким мы рассматриваем перелом, случившийся с Ницше в 1880 г. и повлиявший на последующие годы, представляет собой не подведение под те или иные медицинские категории и даже не выявление «симптомов», которые кажутся «подозрительными», но лишь хронологическое сравнение. Феномены рассматриваются не сами по себе, а с точки зрения того, являются ли они новыми и какие из них не существовали раньше, и остаются ли они в психическом и духовном отношении недоступными пониманию, если исходить из того, что им предшествовало.
Исходной точкой данного изложения является упомянутое общее впечатление, возникающее при строго хронологическом прочтении. Цель данного изложения — пробудить таковое впечатление у читателя в той мере, в какой у него возникают вопросы при собственном изучении Ницше, и обратить его внимание на происходящие изменения путём приведения отдельных высказываний и фактов. Нельзя представить ни одного доказательства, которое исходя из частностей непреложно свидетельствовало бы о том, что здесь действует некая болезнь. Но это общее впечатление имеет для нас то значение, что оно — на современном этапе возможного познания — хотя и не может быть доказано, однако возможно, если не весьма вероятно. Вопрос, волнующий нас в ходе подобного изучения, и основной для понимания жизни Ницше заключается в том, что означает этот перелом (1880–1883): представляет ли он собой результат чисто имманентного духовного развития, или здесь происходит нечто с участием внедуховных биологических (т. е. в принципе познаваемых естественнонаучными средствами) факторов, нечто, что ведёт Ницше к вершине его творчества, но в то же время в силу появления новых сторон, которые прежде совершенно отсутствовали, лишает его возможности быть полностью понятым и ставит в ситуацию быть может непреодолимого отчуждения[35]. Из множества подлежащих сравнению высказываний, которые составляют фактический материал, некоторые следует процитировать: