И нет – я не забыла, что ушла, как свинья. Просто затолкала это воспоминание куда подальше (в чем в чем, а в этом я джедай).
– Смотрите, Ксю!
– Оу! Сколько лет, сколько зим!
– Где пропадала?
И ни слова про то, что в прошлый раз я свалила, не сказав им даже «пока».
Weird Crew, странная команда.
Оказалось, я чертовски соскучилась. Хм… Опять притворяюсь перед самой собой: «оказалось» – ха-ха. Будто и не переживала из-за всего этого полгода.
Классные они ребята, что уж там говорить. Кто бы из знакомых бросил дела и ломанулся на другой конец города выручать незнакомую девчонку? Да никто. Я ведь им толком и объяснить не смогла, в чем, собственно, проблема. А кто-то бы сказал: мол, не выкупа́ем, зачем нам куда-то тащиться, если все путем. Кто-то, но не они.
Шальной весенний ветер бьет в лицо. Пытается до меня достучаться: «Эй, помнишь, тебя от зависти корежило?! Ты ж спокойно смотреть не можешь, когда мимо тебя проносится парочка на мотоцикле?! Так порадуйся хоть немного. Ну, улыбнись, по крайней мере».
Да, есть такое дело. Розовые сопли, согласна. Умом понимаю, но сердце все равно почему-то замирает, когда представляю себя на месте девчонки, летящей по городу за спиной у парня-мотоциклиста. За всю жизнь я только один раз и призналась, что у меня этот бзик есть. Веронике.
И почему мечты всегда сбываются в самый неожиданный, а нередко – в неподходящий момент? Вот сижу я позади Франки на мотике, а душа, вместо того чтобы петь, сжимается. Что там происходит? Успеем ли?
А удачно все-таки получилось, что парни не только хип-хопом и граффити увлекаются, но и на железных конях гоняют. Иначе пришлось бы нам пилить на метро, а потом еще и на маршрутке. Правда, полчаса все-таки потеряли: ребята метнулись по домам за мотоциклами.
Мне показалось, мы добирались целую вечность. А Лили, спрыгнув с заднего сиденья мотоцикла Крайзера, сказала:
– Ну, ребят, теперь я знаю, какая она, скорость звука. Зуб даю – и сорока минут не прошло.
Доставать смартфон и проверять, сколько времени занял путь, никто не стал. Наверное, все чувствовали то же, что и я: будет драка, драки не избежать. Там, за ажурными коваными воротами, нам вряд ли обрадуются. И еще мы знали: терять минуты по-прежнему нельзя.
Я первой шагнула к воротам и подергала ручку. Заперто.
Подбежали ребята, и мы все вместе начали барабанить по металлическим прутьям. Бились ногами и руками, но… то ли шум не долетал до дома, то ли нам просто не хотели открывать.
Крайзер просунул руку между прутьями и попытался открыть замок. Ага. Щазз. Там даже никакой вертелки не было. И кнопки тоже – никакой.
Что нам оставалось? Перелезать через ворота, что еще. Хорошо, их, когда делали, разными финтифлюшками украсили – кружочками всякими, загогулинами – было, куда ногой опереться. А еще повезло, что компания собралась спортивная – даже девчонки сумели в минуту преодолеть металлическое препятствие.
Пока мы от ворот до дверей коттеджа шли, я успела представить кучу стрёмных картин. Знаете, как в киношке… Девушка отправляется на вечеринку и звонит папе, ну или другому накачанному чуваку. Звонит и обращается к нему, будто к подруге:
– Лен, тут такая классная туса, записывай адрес.
Накачанный чувак, само собой, соображает, что дело плохо, приезжает по адресу, а там – семеро мужиков пытаются девушку изнасиловать. Или пятеро. Не помню.
Я все думала: смогут ли девять подростков предотвратить преступление так же технично, как это делают накачанные чуваки в фильмах.
Из-за двери доносилась музыка. Дунс-дунс. Хорошо, что не Вероникины крики.
Дверь оказалось незапертой, и мы беспрепятственно завалились в коттедж.
А-ля «Ревизор». Похоже, они и вправду не слышали, как мы в ворота колотили.
Вы представляете себе тинейджерскую вечеринку? Бардак, танцы, галдеж, целующаяся парочка в углу… Ну вот. Так все это и выглядело. И никаких сцен насилия. Не тихо, но мирно.
Наше появление некоторых сильно озадачило. Какой-то чувак в драных джинсах даже битбоксить, выплясывая на подоконнике, перестал. Может, это и был именинник? Ему-то как раз полагалось знать, что ворота заперты.
И Дэн. Я его сразу заметила. Он лежал, развалившись на диване, положив голову на колени какой-то розововолосой девчонке.
– Где Вероника? – спросила я его.
– У нас сначала здороваются, – принялся он по обыкновению кочевряжиться.
– Сейчас с тобой все попрощаются, если ты не скажешь, где Вероника, – прошипела я.
Дэн, вероятно, вспомнил нашу последнюю встречу. Иначе с чего бы это он заюлил и задергался:
– Что ты, что ты сразу… Где-то тут твоя Вероника. Я ей нянька, что ли. Все веселятся. Ну и она веселится.
Мне надоело слушать его лепет, и я отправилась искать Веронику в других комнатах.
Ее не было среди дергавшихся в такт дунс-дунсу девчонок в соседнем руме. И на кухне, среди играющих в бутылочку, я ее тоже не нашла.
В ванную заглянула так – на всякий случай. К тому времени я уже была уверена, что Вероника сбежала с вечеринки из-за Дэна с розововолосой.
Я открыла дверь в ванную и увидела Веронику. Она стояла на четвереньках, заглядывала под ванну и повторяла: «Где, где, где…» И такой испуг у нее в голосе звучал, что и я испугалась, хотя даже и не поняла, отчего мне вдруг жутко сделалось.
– Вероника, привет!
Она даже не обернулась. Продолжала заглядывать под ванну, ползая возле нее на коленях.
– Что ты потеряла? Вероник, ау, я приехала.
Никакой реакции. Все так же барабанит коленками по голубой плитке и талдычит: «Где, где, где…»
«Слезы прячет», – решила я, опустилась на корточки, взяла Веронику за плечи и развернула к себе лицом.
Сначала – еще до того, как я увидела Вероникино лицо, – я почувствовала, что ее трясет. Бьет мелкая дрожь. Будто она телефон на вибросигнале.
А потом она повернулась, и я, вздрогнув, отпустила ее плечи.
Нет, ей не разбили лицо.
И в монстра из хоррора она не превратилась. Или все-таки превратилась?
Вероника и одновременно не Вероника.
Не лицо, а маска.
Белая безжизненная маска.
А на ней – словно нарисованные пустые глаза. И зрачки. Как у совы. И еще это бесконечное «где, где, где…».
– Вероника, – позвала я ее снова. В этот раз почему-то шепотом.
Она смотрела на меня, но, кажется, не узнавала.
– Под наркотой, – произнес у меня за спиной голос Крайзера.
Я не успела ответить, – Веронику начало рвать белой пеной.
И пусть драки не случилось, все же не зря ребята со мной поехали. Будь я одна, не знаю, сумела бы не потерять голову или нет. Хочется верить – в ступор бы не впала. Но кто поручится.
Сначала мы с Крайзером держали Веронику над унитазом. Потом, когда ее тело перестало конвульсивно выворачивать само себя наизнанку, Крайзер взвалил Веронику на плечо и отнес в расположенную рядом с ванной спальню. Когда он опустил ее на постель, мы сообразили, что она без сознания. Лили позвонила в «скорую»…
Эпилог
Мы идем с мамой по парковой аллее и молчим. Запах нежной молодой листвы щекочет ноздри, солнечные лучи ласково гладят лицо. Только мама ничего этого не замечает. Ни этого, ни многого другого. Мы теперь почти все время молчим. И я никак не пойму, что хуже: постоянный ор, как весь последний год, или молчание. И то и другое выматывает душу.
А я ведь очень хотела, чтобы мы снова жили вдвоем и чтобы прекратились скандалы. Ну и вдвоем. Ну и прекратились. Отчим – в СИЗО.
Обыск у нас в квартире прошел, когда я была в школе. Наверное, ОМОН и лавку «Тропой здоровья» навестил. Как это было? Я не знаю подробностей. И не хочу знать, если честно. Хочу только, чтобы полиция скрыла от Лёхи, что я его сдала. Они обещали. Сказали, что мне не придется давать показания в суде. Его с поличным взяли, – улик достаточно, чтобы посадить надолго и без моих показаний.
А мама превратилась в робота. Как будто из нее ушли все соки. Как будто одна оболочка осталась. Это ведь не навсегда? Правда?
По выходным я вытаскиваю ее в парк на прогулку. Когда замечаю, что она сидит и смотрит в одну точку, пытаюсь ее разговорить (я психолог – туши свет, ага). Пока ничего не помогает. Вот во что вылился мой поход в полицию. Пошла бы я, если бы знала, что мама в робота превратится? Пошла бы. Правильно ли это? Без понятия.
А может, и вообще нет правильных и неправильных поступков, а есть решения и их последствия? Просто решения. И последствия. Берешь на себя ответственность и потом разгребаешь то, что получилось на выходе. Как-то так.
Там, в коттедже, Дэн сказал, что я всех подставила. Мол, ничего бы с Вероникой не случилось. Сами бы откачали. Ну, или на крайняк нужно было в больницу отвезти и сказать, что мы ее на улице нашли. А он бы потом с Вероникой подходящую версию для родителей и полиции согласовал бы. А так – у всех проблемы.
Кто их создал, проблемы эти? Я? Вероника? Дэн? Гиена-Марго?
Начнешь копаться – крыша едет. Подставлять – неправильно. Рисковать здоровьем человека – неправильно. Что неправильнее? К черту. Принимаешь решение и действуешь. Это твой выбор. Ты обязан его сделать. И ответственность нести за него ты тоже обязан. А в качестве бонуса огребешь опыт – плохой ли, хороший ли, главное – твой собственный. И никто у тебя его не отнимет (если только Альцгеймер).
А Веронику закрыли в клинике. Родители отправили ее на лечение в частный психоневрологический диспансер. Наверное, если бы мы скрыли тот случай в коттедже, то не отправили бы.
Ну вот я снова – если бы да кабы… Нет никаких если бы. Хватит представлять жизнь в виде пазла, в котором для каждой сцепки существует только одна-единственная деталь. Ничего подобного. Жизнь уж скорее мозаика. Складываешь по собственному разумению, и в результате может получиться очень даже ничего себе картинка, а может – жуткая фигня. Ну, значит, попробуй сложить по-другому. Или вообще исключи какие-то детальки из игры. Или добавь новых. А главная фишка – это то, что в правилах не указано, какой узор должен выйти. Какой сложишь – такой и получишь.