Новость быстро распространилась. Когда Ниязбек вышел из Дома правительства, депутаты жужжали возле своих «мерседесов», как пчелы вокруг разворошенного улья. Последний раз Ниязбек видел такую картину две недели назад, когда люди Вахи Арсаева расстреляли депутата-ногайца, который обматерил Гамзата прямо на заседании парламента. Все были согласны, что Гамзат поступил так, как подобало, но случай этот вызвал большие пересуды, потому что депутата убила не служба безопасности Гамзата, а Ваха Арсаев.
Ниязбек прошел сквозь встревоженную толпу и сел в машину, где его ждал Джаватхан.
– Это правда, что в республику вводят войска? – спросил Джаватхан.
– Да, – сказал Ниязбек.
– И что мы будем делать завтра?
– То же, что намеревались, – ответил Ниязбек.
Джаватхан молчал несколько секунд. Он мог бы вывалить Ниязбеку целую кучу слов. Он мог бы сказать, что они задумали взорвать президента, когда считали, что именно он убил старшего брата Ниязбека, а сейчас никто, кроме собственно киллера, не мог знать, как на самом деле обстоят дела. Он мог бы сказать, что убивать семью президента республики через день после введения в нее войск – значит лезть на рожон. Он мог бы вообще напомнить Ниязбеку, что это Ниязбек перегнул палку. Если бы он не всадил на глазах полпреда Панкова пулю в голову прикованного к батарее человека, еще неизвестно, ввел бы Панков в республику войска или нет.
– Ты сошел с ума, – сказал Джаватхан. – Хорошо, если мы грохнем только Аслановых. А если мы грохнем сто человек?
Ниязбек равнодушно смотрел, как машина, отъезжая от блокпоста, маневрирует между бетонными плитами.
– Послушай, – сказал Ниязбек, – я поклялся этой женщине. Я всегда выполнял клятвы.
Матч между Московским городским гольф-клубом и сборной республики по гольфу должен был состояться семнадцатого сентября, и, поскольку накануне в республике было объявлено, по сути, чрезвычайное положение, матч сопровождался исключительными мерами безопасности.
Накануне матча сорок ментов с щупами металлоискателей прошли все восемнадцать лунок, осматривая неповрежденный дерн и проверяя его на наличие металла. После этого за ними проследовали двадцать кинологов с собаками, проверивших поле на наличие взрывчатки. Особенно тщательно проверялись стартовые площадки и грины.
За сутки до матча все поле по периметру было оцеплено сотрудниками ППС, и первое же подразделение красноярского СОБРа, приземлившееся в аэропорту в час дня, тоже было отправлено на охрану поля. После полудня начальник службы безопасности Гамзата по имени Шапи подумал и приказал поставить у второй и двенадцатой лунок сторожевые вышки.
Уже вечером, в восемь тридцать, когда солнце начало заваливаться в море, на веранду, где сидели Шапи и его люди, прибежал один из менеджеров клуба. Звали его Расул.
– Там, – сказал Расул, задыхаясь, – там…
«Там» располагалось на мостике у второй и семнадцатой лунки. Мостик, сливавшийся с окружающим пейзажем, был устроен из красивого, словно обкатанного морем булыжника – и перила, и настил. Вот этот-то настил и был посечен автоматной очередью, и свежие сколы гранита блестели под заходящим солнцем, как разбитые черепки.
Шапи и его люди переглянулись. Они слышали стрельбу часа два назад, но не придали ей особого значения. Теперь уже поздно было устанавливать, кто – красноярцы или местные – устроил пакость, выразив таким образом отношение к окружающей роскоши. Важно было то, что гости завтра обязательно пройдут по мостику – не по воздуху же им лететь – и увидят безобразие. Хорошо, если Гамзат после этого просто побьет тех, кто опозорил его перед гостями. А если он их уволит?
Раздраженный Шапи позвонил в мастерскую, которая занималась работами по камню, и через полчаса на поле для гольфа доставили старого мастера по имени Али. Тот в присутствии охранников осмотрел настил и заявил, что берется переложить все к завтрашнему утру – сам по себе булыжник не был какой-то редкостью, вся площадь перед Домом правительства была два месяца как вымощена этим булыжником, и, судя по стоимости работ, можно было подумать, что булыжник позолоченный.
После этого Шапи повернулся к Расулу и приказал:
– Езжай с ним, забери что нужно. Пусть они это дело к утру исправят.
Было уже десять часов, когда Расул и Али приехали в мастерскую. Собирались до одиннадцати, и, когда они выехали, было уже совсем темно. В темноте над ними промелькнули огни – это шел на посадку здоровенный, как кит, самолет.
– Транспортный, – сказал Али.
– Две тысячи человек сегодня прилетели, – проговорил Расул, – говорят, в спортзалах их поселили.
Патрулей в городе было довольно много. За последние полгода патрульные милиционеры совершенно прекратили ездить ночью по городу. Они сидели у себя в участках, а когда выезжали, снимали с себя бронежилеты и обкладывали ими свои «газики». Раньше место патрульного стоило до двух тысяч долларов, а теперь люди, которые заплатили этакие деньжищи, попросту отказывались от службы.
В эту ночь их остановили три раза, и все три раза это были русские патрули. Русские выглядели какими-то испуганными.
– Слушай, парень, – спросил русский сержант, который остановил их на проспекте шейха Мансура, – а где у вас тут девочки?
Расул посоветовал им проехать к гавани, и в эту минуту у Расула зазвонил телефон. Расул сказал: «Алло», выслушал сообщение и сильно изменился в лице. Русский милиционер ничего не заметил, а Али спросил:
– Что случилось?
Расул покачал головой и тронул машину с места. Они уже выехали на улицу Болотова, когда Расул сказал:
– Я к матери заеду. Поесть надо взять.
– Хорошо, – согласился Али.
Они подъехали к старому частному дому, и Расул остановил «шестерку» у ворот, не загоняя ее внутрь.
– Ты посиди здесь, – сказал Расул.
– Хорошо, – пожал плечами Али.
Расул отворил калитку и вошел внутрь. Это был, собственно, не дом, а сарайчик с потрескавшимися стенами, кое-как подпертыми стожком сена. К забору примыкал покосившийся навес, и под ним стоял ржавый «москвич». Как Расул ни напрягал зрение, он не заметил людей, прятавшихся за «москвичом». А между тем там должны были быть люди, Расул был в этом убежден.
Он открыл дверь и вздрогнул.
Гостиная за тщательно занавешенным окном была неярко освещена, и в этой неярко освещенной комнате сидели трое: Ниязбек, Джаватхан и еще один парень, лет двадцати, с круглой головой и крепкими короткими руками. Дверь на кухню была приоткрыта, и там стояли какие-то тени.
На столе перед Ниязбеком лежали два десятка булыжников, совершенно таких же, как те, что были посечены очередью.
Расул замер и уставился на камни. Даже в один выдолбленный булыжник входило полкило тротила. Эту взрывчатку нельзя было обнаружить щупом, потому что в ней не было металлических поражающих элементов. Поражающим элементом были сами осколки камня. Одной силы взрыва наверняка бы хватило, чтобы уничтожить всех, кто будет в этот момент на мостике.
Но Расул полагал, что это еще не все. Третий человек, который сидел в комнате, был немногословен, когда Расул привозил его в гольф-клуб. Но кто бы он ни был раньше – чекист, сапер, боевик, Расул понимал, что взрывная волна будет рассчитана таким образом, чтобы обрушить мост целиком в двухсотметровую узкую расщелину с журчащим ручейком внизу.
Расул был поражен, что он видит Ниязбека лично. Ни разу с того времени, как его сестра пришла к Ниязбеку, ни он, ни его люди не встречались с Расулом. Приходили какие-то люди, говорили установленные слова и исчезали. Расул вообще думал, что Ниязбек поручил это дело Вахе. У Вахи были очень профессиональные взрывники.
– Почему ты не заехал во двор? – спросил Ниязбек. – Ведь было оговорено, что ты заедешь во двор.
Во дворе прятались люди, которые должны были вытащить Али из машины. После этого его место должен был занять немногословный человек.
Расул сглотнул и сказал:
– Послушай, Ниязбек, я не могу сделать то, что обещал. У меня беда. У меня дома пропали и родители, и сестра. Мне только что позвонила соседка.
– Не беспокойся, Расул, – ответил Ниязбек, – это мои люди увезли твоих родных. Они в надежном месте. Я сделал это только для того, чтобы ты не передумал и чтобы они не пострадали, когда начнется разбирательство.
– Ты их взял в заложники, – проговорил Расул.
– Я тебе обещаю, – отозвался Ниязбек, – что мои люди будут заботиться о них, как о своих старших. Выйди к человеку, который сидит в машине, и заведи машину во двор.
Расул несколько секунд стоял совершенно тихо, а потом опустил глаза и проговорил:
– Ты с самого начала знал, да?
– Что?
– Никто не убивал моего племянника, – сказал Расул, – Гамзат и Шапи просто взяли его в заложники. Шапи устроил эту историю, чтобы заманить тебя в ловушку. Он любит такие штучки, Шапи.
Джаватхан поглядел на Расула, и Расулу захотелось побыстрей умереть. Он подумал, что надо было признаться во всем Ниязбеку с самого начала. Тогда бы Ниязбек помог. Все знали, что Ниязбек помогает людям. В республике было много людей, которые помогали друзьям. Но один Ниязбек помогал людям. А Расул вместо этого взял деньги – двадцать тысяч долларов, – и за эти деньги он продал человека, который мог бы ему помочь.
– И сколько тебе дал Гамзат? – спросил Джаватхан.
– Дело не в деньгах. У меня нет сыновей! У меня только один племянник, а теперь вы заставили меня выбирать между всеми моими родными и одним племянником!
Али в «жигулях» ждал полчаса. Если бы он был русский или тем более американец, он бы бросил это занятие гораздо раньше, но Али родился на Кавказе, где время течет совершенно по-другому. Поэтому он ждал полчаса, а потом все-таки удивился, потому что работа была срочная, и, если не сделать ее к завтрашнему утру, им вполне могли оторвать голову. Поэтому Али подождал полчаса, а потом выбрался из «жигулей» и осторожно постучался в калитку.