Я неловко положил ему руку на плечо и тихонько встряхнул, стараясь приободрить несчастного ученого.
— Да-да, простите! — встрепенулся он. — Так вот, когда я объяснил это местным начальникам, мне элементарно не поверили. Начались угрозы, потом побои, а потом мне сказали, что меня скоро просто шлепнут… «Как саботажника!» — с горечью процитировал он чьи-то слова. — Пришлось соглашаться! Дали мне лабораторию, двух помощников из местных — тупых, но старательных ребят. Вот я и изучаю сей феномен в меру моих сил. Почти три месяца уже, по местному времени. Этот город — он нечто необъяснимое, здесь не работают многие привычные законы физики. Вы видели здешнее небо? Ах, да, конечно видели. А ночь? Вы были на улицах ночью?
— Не, Бог миловал, — решительно сказал Подрывник, — мне кое-что рассказывали, и после этого я здесь на ночь никогда не оставался.
— И правильно делали! — горячо воскликнул Павел Алексеевич. — Ночью здесь царит настоящий ад!
— И в чем это проявляется? — спросил я.
— Это нельзя рассказать — это надо увидеть. — Феклистов взволнованно поднялся со скамьи и принялся расхаживать по камере взад-вперед. — В первый же день моего пребывания здесь я уснул в каком-то полуразрушенном сарае на окраине. Проснулся от диких криков, выглянул… нет, извините, не могу… — Он уселся на топчан и обхватил руками голову.
— Вот так — на самом интересном месте! — возмутился я. — Ну, так хоть дорасскажите о местном коренном населении.
— О призраках? — встрепенулся профессор.
— А они «призраки»? — спросили мы с Андрюхой в один голос.
— Да, — равнодушно сказал Феклистов. — Их можно увидеть только с помощью специальных приборов, и бороться, соответственно, только с помощью такого же специального оружия. По крайней мере, когда Ночной Отдел…
— Какой-какой Отдел? — бесцеремонно перебил его Подрывник. — Батя, ты что — фанат Лукьяненко? Ночной Дозор и все в том же духе?
— Лукьяненко? — наморщил лоб Павел Алексеевич. — Да, припоминаю, видел в Москве афиши возле кинотеатров — какой-то фантастический фильм? Простите меня, но, сами понимаете, я в кино давно не хожу, да и книг не читаю.
— Ну, вы даете! — развеселился я. — А терминами сыплете прямо оттуда. — Феклистов смущенно улыбнулся, неуверенно пожимая плечами.
— Погоди-ка, Леш, — перебил меня Андрюха, — вспомни, что мы на складе у Мойши прихватили: очки, наподобие сварочных, автоматы с раструбом?
— А ведь точно, — задумался я, — очечки вельми смахивают на прибор, с помощью которого этих… «призраков»… можно увидеть. Как они там назывались? Устройство ОСЭ?
— Да, — кивнул Феклистов, — устройство обнаружения сублимированной эманации! А автоматы с раструбом — это ППСС — пистолет-пулемет Судаева световой! Стреляет, если так можно выразиться, концентрированным пучком излучения, получаемого за счет поджига некоего вещества, которое заложено в патрон вместо пули! Визуально это выглядит как вспышка света! Что там за вещество, я так и не узнал! И сдается мне, что гэбэшники сами не знали!
— Слушайте, профессор! — встрепенулся Подрывник. — А много вы этих устройств обнаружения и автоматов видели? Это я к тому, что склад, на котором мы побывали, не посещался лет двадцать!
— Ну, видел немного… — замялся Феклистов. — Так, отдельные образцы! Но слышал от своих кураторов, что они состоят на вооружении Ночного Отдела!
— Вот опять вы об этом! — сказал я. — Что это хоть за подразделение?
— Какая-то команда, которая борется по ночам с призраками, — неуверенно ответил Павел Алексеевич, — я не знаю подробностей, поскольку слышал об этом только мельком. Вообще-то их полное название Отдел психоэнергетической безопасности, но все их называют просто Ночным Отделом…
— Ладно, с этим потом разберемся, — отрезал Подрывник, — вернемся к нашим баранам, то бишь призракам! Они что из себя представляют?
— Ну… — повисла длинная пауза. Феклистов задумчиво помассировал виски. — Видите ли, я физик, а не эзотерик! Объяснить природу сих существ я смогу только тогда, когда хотя бы один экземпляр попадется мне в руки. А до этого я могу только строить предположения!
— Ну-ну! — подбодрил я профессора. — Давайте свои предположения!
— Видите ли, молодые люди, как бы вам получше объяснить… — Павел Алексеевич с трудом подбирал слова, — мне кажется, что мы не на Земле!
— Это как?! — обалдел Подрывник. — Мы же сюда на метро приехали, по пути на космические корабли не пересаживались!
— А это… м-м-м-м… как бы и не совсем планета! — Феклистов говорил, словно камни ворочал. — Я в своей лаборатории проводил исследования… Принцип их вам ничего не скажет — вы не специалисты! Не обижайтесь! Но суть такова: это место — закрытая зона! Что-то вроде гигантского пузыря!
— Интересно… — я честно попытался представить себе этакую конструкцию — тщетно! — Профессор, ваш рассказ похож на сказку!
— Эх, не понимаете вы… — с досадой сказал Павел Алексеевич. — Как бы вам так объяснить… Ну представьте себе гигантскую пещеру! Ее диаметр — несколько километров, высота свода — больше пятисот метров!
— А как вы это определили? — осторожно спросил я.
— С линейкой ходил! — хмыкнул Подрывник.
Профессор с жалостью посмотрел на моего друга. Под его взглядом Андрей опустил глаза.
— Есть физические приборы, принцип работы которых вам будет неинтересен, — ответил Феклистов, — но с их помощью в свое время установили диаметр Земли.
— Ну, допустим, мы в пещере! — отреагировал я. — А с чего вы взяли, что мы не на своей родной планете?
— Кое-какие физические константы здесь совершенно другие! — Феклистов словно читал лекцию тупым студентам-первокурсникам. — Что-то здесь совсем не работает, что-то работает не так! Ну, допустим, сила тяжести тут больше!
— Поверим? — угрюмо спросил у меня Андрей. Я неопределенно мотнул головой. Открытие не укладывалось в голове.
Мы замолчали, обдумывая ситуацию. Профессор тихонько сел на нары, по-видимому, не желая нам мешать, и принялся неторопливо перебирать четки, которые извлек из кармана своего пиджака. Я машинально смотрел за двигающимися бусинами, когда вдруг в голову пришла интересная мысль.
— Андрюха, а ведь мы можем попробовать свалить отсюда, — пихнул я приятеля в бок. Он удивленно посмотрел на меня. Я достал из носка свой полиинструментальный ножик.
— Да ну, брось, Леха — Голливуд какой-то! — взвился Андрюха. — Придумал тоже ерунду — как ты собираешься вскрыть дверь камеры своим ножичком? Я не спорю — хороший инструмент, но, — он многозначительно нахмурил брови, — не меч же это джедаев — сталь не прорежет! А замочная скважина снаружи!
Я уныло опустил голову. Подрывник, конечно, был прав на все сто — вскрыть замок камеры изнутри даже с помощью моего чудо-ножа, дальновидно припрятанного мной перед самым арестом, было делом малореальным. Выходит, сидеть нам тут до тех пор, пока гэбэшники не примут решение, что с нами делать. А поскольку вряд ли мы можем представлять для них какой-то особенный интерес, то, скорее всего, шлепнут они двух балбесов за милую душу — на свою беду мы прикоснулись к некоторым тайнам города, и отпускать нас было бы для представителей МГБ сущей глупостью.
— Тогда так… — Я прикрыл глаза, пытаясь представить себе дальнейшие действия. — Я попрошусь на допрос… Это даст нам шанс, которого, по-видимому, больше не будет!
— И что дальше? Ты что, с ножичком на гэбэшника кинешься? — с издевкой спросил меня Подрывник.
— Да, — просто ответил ему я.
— Совсем плохой? — растерялся Андрюха. — Леха, тебя по голове сильно ударили?
Он говорил еще что-то, но это было уже не важно — для меня было очевидно с какой-то пугающей ясностью то, что я возьму в руки нож и убью следователя. Это было для меня настолько очевидно и понятно, что оставалось лишь удивляться — почему я сам не додумался до столь простого решения?
С жалостью взглянув на несущего какую-то ахинею приятеля, я твердо сказал:
— Хватит! Поговорили — и будет, надо дело делать! — я небрежно отстранил Андрея и подошел к двери камеры, поймав на ходу странный взгляд Феклистова — жесткий, прицельный и одновременно оценивающий. — Эй, часовой! — заорал я, стуча по железу. — Открывай давай — на допрос хочу!
— Опомнись, Лешка! — завопил Андрюха, хватая меня сзади за локоть. — Убьют же тебя, дурака! — Я, не оборачиваясь, оттолкнулся от двери и ударил его затылком в лицо. Подрывник вскрикнул — хватка на руке исчезла. — Что ты делаешь? — с трудом проговорил Андрей — видимо, я разбил ему губы. Но ответить не удалось — крутанулся «волчок» глазка, пару секунд меня рассматривали, а затем загремели открывающиеся замки.
С решимостью отчаяния я перешагнул порог. Решение напасть на следователя (и, скорее всего, убить его, а затем и несколько охранников) далось мне очень нелегко. За дверью меня ждал незнакомый сержант, весьма болезненного вида. Кашляя, он приказал мне повернуться лицом к стене и принялся закрывать камеру. Я разглядывал трещинки на штукатурке, сцепив руки за спиной, и напряженно обдумывал ситуацию. Тугая пружина, что свернулась где-то внутри меня и, потихоньку разжимаясь, подталкивала к решительным действиям, за порогом внезапно начала исчезать. Я с ужасом понял, что еще немного, и от моей уверенности в предстоящем мне «деле» ничего не останется. «Соберись, размазня! — начал внушать я себе. — Сдохнете ведь оба в этом проклятом городе, и даже могилки не останется… Там Андрюха ждет, рассчитывает на твою помощь, а ты нюни распустил! …Ага, ждет — наверное, кровью захлебывается после твоего удара! Стоп — отбросили негатив — Подрывник поймет, должен понять — я сделал это ради нас обоих, нельзя сидеть и ждать, пока тебе в затылок выпустят пару „горячих приветов“ от ГБ!»
— Да не толкайся, иду я, иду! — Эта реплика относилась к конвоиру, что пребольно толкнул меня меж лопаток, заставляя пошевеливаться. «Так, на чем я остановился? Ах да, собраться! Черт, ну нету у меня сил собираться, нету!!! — Я готов был клясть себя последними словами за малодушие, но разве это помогло бы? Странная апатия навалилась свинцовым грузом мне на плечи, ноги ослабели, и я едва успел опереться на стену, чтобы не рухнуть на грязный пол. — Нет, Леха, так не годится — через не могу, но сделаешь!» Сержант вопреки моим ожиданиям не подгонял меня, а спокойно стоял позади, заходясь иногда в приступе кашля.