Дальше мы встретились с Тохой, знакомым парнем, с которым тоже когда-то сидели, я предложил ему снять у меня квартиру. Он согласился. Дал мне семь тысяч за первый месяц, и с этими деньгами мы отправились в Москву.
В Москве переночевали у какого-то паренька. Утром приехали на вокзал, денег на поезд не хватало, но Спец знал, что есть автобусы и можно попробовать договориться доехать до Махачкалы за полторы тысячи. Мы нашли такой автобус, водитель пошёл нам навстречу. Мы загрузились в автобус на второй этаж. Предстояло трёхдневное путешествие через всю Россию.
Я не знал, что из этого выйдет, просто бежал куда-то, бежал от безысходности, бежал от самого себя.
Мы проехали сквозь всю Россию и оказались в Махачкале. Атмосфера Дагестана произвела на меня незабываемое впечатление. Будто в другой мир попали. У нас оставалось пятьсот рублей. Спец жил в спортзале. С деньгами у него было негусто.
Жить вместе с ним было не вариант, поэтому мы решили, что мне нужно поступить в Исламский институт.
Институт находится в центре Махачкалы сразу за главной джума-мечетью. Территория ограждена забором: здание института, общага, спорткомплекс. Дети учатся там по пять лет, изучают ислам и по итогу могут стать имамами в мечети. Имам руководит богослужением и контролирует работу мечети. Часто синонимом имама в разных странах служит арабское понятие «мулла». Община выбирает имама среди пользующихся авторитетом верующих богословов. В пятничных или соборных мечетях имамы еженедельно читают проповеди во время молитвы. Короче, как православные священники. Вот на такую профессию я и пошёл поступать в институт.
Бородатые дядьки на собеседовании были весьма удивлены моему приезду.
«Ты откуда?» – спросил меня один из них.
«С Вологодской области. Город Череповец», – ответил я.
Они принялись шептаться. Спец меня уже просветил, что по исламу не принято отказывать жаждущему знаний страннику, поэтому я точно знал, что они не могут меня не принять.
Один из них встал, куда-то вышел. «Что тебя привело сюда?» – спросил другой.
«Хочу изучать ислам…» – вроде бы честно ответил я.
Мне действительно было интересно изучить эту религию.
Тот, кто уходил, вернулся с молодым пареньком с жидкой бородкой. По исламу носить бороду – это сунна, то есть очень желательно. Борода была у пророка Мухаммеда, и делать всё, что делал он, – это сунна. Я тоже начал отращивать бороду.
Мы со Спецом придумали мне новое имя – Салим. Слава – Салим, просто похожие слова.
Поэтому учителям я уже представился новым именем.
«Салим, это Мага, – сказал учитель, кивая в сторону паренька. – Он оканчивает пятый курс и всё тебе покажет».
Мага спросил, есть ли у меня одежда, учебники и тетради. Я ответил, что у меня нет вообще ничего. «Не проблема, сейчас всё купим», – ответил Мага с улыбкой.
Мы зашли в какой-то отдел наподобие бухгалтерии, там сидели две молодые девчонки.
«Как вас записать?» – спросила одна из них.
«Салим, – ответил я. – Фамилию надо?»
«Нет, имени достаточно», – ответила девушка, внесла меня в какой-то список и выдала десять тысяч рублей.
Я попадал под благотворительную программу как студент. У них были сбережения, чтобы помогать таким, как я. Каждый правоверный мусульманин платит закя́т. Закят – один из пяти столпов ислама, обязательный ежегодный налог в исламском праве, выплачиваемый с различного вида доходов и имущества (движимого и недвижимого) всеми самостоятельными, свободными, дееспособными и взрослыми мусульманами в пользу нуждающихся. Закят является важным социально-экономическим институтом, призванным утвердить в обществе принципы справедливости и затрагивающим многие аспекты жизнедеятельности общества.
Мы пошли с Магой в магазин и купили мне книги, ручки, тетрадки – короче, все необходимые учебные причиндалы. После магазина мы пришли в общагу, где мне выдали белый костюм, широкие штаны, длинную рубаху и тюбетеечку. Потом мне показали комнату, где я буду жить.
Эти комнаты были один в один как на зоне. Четыре комнаты на этаже и в каждой по десять двухъярусных кроватей. Никого на этаже не было. Мага сказал, что сейчас все на учёбе. В углу была свободная шконка – я её занял. Рядом была розетка, можно заряжать телефон. Вообще там телефоны были запрещены, но я соврал, что, если не буду ежедневно звонить родителям, они будут переживать. Учителя пошли мне навстречу.
Вечером прилетели ребята с учёбы, и я слегка ошалел – это были дети 10–15 лет. Я только сейчас осознал, что буду жить с детьми. Увидев меня, они тоже все удивились. Каждый подошёл и с недоверием со мной поздоровался. Потом они принялись кричать и играть. Ну как обычные дети. Я зависал в интернете, двигался по старым шаблонам, искал, кого развести на деньги, просидел до часу ночи.
В пять часов утра прозвучал звонок. Не ожидал такого раннего подъёма. Вспомнилась малолетка. Мы выбежали в туалет, потом нужно делать омовение ног, рук, лица. Омовение делается перед каждым намазом. Нужно было правильно всё мыть, но я полоскался как умел. Потом мы прибежали в огромный зал для молитвы. Я повторял за всеми движения. Дальше мы побежали на пробежку. После пробежки в душ и на завтрак. Потом на учёбу.
В классе все сидели прямо на полу. Перед каждым стояла маленькая парта. Мы изучали историю ислама и учились писать по-арабски справа налево. У нас были тетради наподобие прописей, и по ним нужно было выводить буквы.
Потом по расписанию был обед, снова молитва, после молитвы мы выполняли домашнее задание, на полдник – молитва.
Вечером нужно было идти в спортивную секцию: борьба, бокс, футбол, тяжёлая атлетика. Я выбрал бокс. На первой же тренировке мне изрядно наприлетало по башке. После тренировки снова молитва. Я искал возможность перевести дух, поваляться где-нибудь в уголке, но это было невозможно.
К отбою я был ушатан вусмерть, никогда прежде я так не уставал. Дополз до кровати и уснул без задних ног. На следующий день всё повторилось. Так я продержался неделю, у меня болело всё что можно, я засыпал на уроках, засыпал на молитве, я не вывозил, нужно было что-то срочно предпринимать.
На десятый день я сообщил, что чувствую себя неважно, типа болит желудок. Никто даже не подумал, что я могу блефовать. Мне сказали: лежи, отдыхай. Я как бы взял себе отпуск обманным путём. Все убежали на уроки, и я остался один.
Мне хотелось поразмышлять, переварить, где я и что вообще происходит.
Изменения в жизни были слишком глобальные и контрастные. Мой мозг был перегружен новой информацией.
Вот о чём я думал, отдыхая на кровати в одиночестве: это место было очень похоже на малолетку, только в плане режима здесь было ещё жёстче. Там подъём был в шесть утра, и давался он всем через боль. Тут подъём был всегда на рассвете, в пять или даже в четыре утра, и вскакивали тут все с улыбками.
Кормили здесь очень скромно. Утром чай и хлеб с маслом, всё. На малолетке давали кашу на молоке и сыр, но там все жаловались, что еды не хватает, тут же вообще никто не жаловался.
На малолетке нас заставляли делать пробежку пару километров, и всех это ужасно напрягало. Здесь мы бегали каждое утро дистанцию в три раза больше, и никто ни разу не высказал даже намёка на недовольство.
Там мы по вечерам смотрели телевизор, здесь кроме религиозных книг мы не видели вообще ничего, но при этом здесь все были пропитаны энтузиазмом.
Там мы клевали носом перед отбоем, мечтая поскорее упасть в тряпки и поспать, тут все перед сном веселились, и мне часто приходилось загонять некоторых ребят в постель.
Здесь даже забор был как на зоне, и срок отбывания тут у всех гарантированно пять лет. А на малолетке в среднем у всех от года до трёх. При этом на малолетке все считали дни до освобождения, тут никто вообще не думал, сколько ему осталось.
Короче, в плане условий и режима тут было гораздо сложнее и суровее.
У меня возник вопрос: почему на малолетке все были недовольны, а здесь все радуются каждому дню?
И я понял. Разница заключается в том, что здесь ребята были уверены, что всё это не зря. В тюрьме человек считает, что он теряет время впустую и все трудности, которые он претерпевает, не имеют смысла. Здесь же все были уверены, что всё это окупится сполна и за все эти трудности каждый получит вознаграждение в будущем.
Заключённые, думая о своих друзьях на свободе, чувствуют себя обделёнными. Им кажется, что по сравнению с ними люди на свободе живут более полноценной и яркой жизнью. Здесь все думали наоборот: люди вне этого учреждения многое упускают, их отвлекает мирская суета, и они не имеют возможности изучать самое важное, то есть религию.
Для меня это стало невероятным открытием.
Оказывается, не условия и события делают нас счастливыми или несчастными, а то, какое значение мы придаём этим событиям.
Если ты не видишь смысла в тех трудностях, которые преодолеваешь, ты будешь страдать. Но если ты видишь в испытаниях смысл и веришь, что сможешь в итоге обернуть все эти трудности в свою пользу, то сможешь не просто преодолеть преграды, но при этом ещё и чувствовать себя счастливым человеком.
За время моей лжеболезни с помощью мошеннических движений в интернете я наковырял какую-то небольшую сумму и принял решение валить отсюда и снять квартиру. Я не был готов к местному режиму ни физически, ни морально. Тут все ребята были на недосягаемой для меня волне. Я даже заметил за собой, что ищу себе подобных.
Здесь люди были словно с другой планеты. Никто не матерился, все были фантастически дисциплинированны, все их ценности и интересы концентрировались на исламе и служении Богу.
Если мне это было просто интересно – для них это был смысл жизни.
Я искал того, кто смотрит на происходящее так же, как и я, того, с кем можно поприкалываться и поиронизировать. Я искал единомышленника, кто привык нарушать правила, кто испорчен, кто не парится о том, чтобы быть богобоязненным. Тут мне все казались чересчур правильными.