Всё то время, что я планировал создать реабилитационный центр и поехать за друзьями-наркоманами, на самом деле это моё подсознание выдумывало план, как привести меня обратно в привычную среду и вернуть себе возможность употреблять. Когда я ехал в Череповец, я уже подсознательно готовился к срыву, но мой ум тщательно это маскировал под благородным мотивом.
На самом деле я просто скучал по старым друзьям и всем этим наркоманским движениям, где всё просто и понятно, где все понимали друг друга с полуслова.
Мы употребляли вместе с Вованом, пока он однажды не стащил у меня телефон. Он опустился, это был уже совершенно другой человек. Я послал его к чёрту. Стал употреблять один. За несколько месяцев я сторчался вусмерть. Еле на ногах стоял. Надо было что-то предпринимать. У меня в голове крутилась одна мысль: «Надо садиться в тюрьму, тюрьма может быть единственным спасением…» Я опустился до того, что не мылся неделями. Здоровье было подорвано.
В июне 2014 года я лежал на кумаре у себя в берлоге, свет давно отключили за неуплату, меня трясло, точно советскую стиральную машинку. Лида жила в Питере и давно уже со мной не общалась. Я просто лежал в темноте и охреневал. На телефоне не было денег, не мог даже никому позвонить. Мне срочно нужна была доза. Я перебирал варианты, что можно предпринять, и у меня в голове появился безумный, отчаянный план. Я вышел на улицу и пошёл прямиком к одному знакомому, мне нужно было хотя бы пятьдесят рублей на сим-карте. Он закинул мне сотку.
Я позвонил риелтору и сказал, что хочу сдать квартиру, срочно. Через час риелтор приехал с двумя узбеками, и я отдал им ключи за пять тысяч рублей. Погнал за наркотиками.
Вечером мне уже было некуда идти, это была часть плана, я специально подталкивал себя к пропасти.
Переночевал в подъезде. Проснулся примерно в шесть утра. У меня оставалось рублей пятьсот, пошёл в магазин, купил бутылку водки, какой-то дешёвый нож и пачку феназепама. Выпил полбутылки, закинулся таблетками, вышел на улицу и зашёл в первую попавшуюся парикмахерскую, достал там нож и сказал спокойно: «Бабки сюда…» Там были две девчонки. Они очень испугались и отдали мне деньги, я взял купюры и вышел.
Потом я зашёл в «Займы до зарплаты», повторил ограбление. Потом ещё ограбил салон красоты и какой-то магазинчик. Я шёл с золотом и деньгами по улице. Встретил Клима, ему тоже было хреновенько, я дал ему одно кольцо и попросил, чтобы он не закладывал его в ломбарде, предупредил, что оно краденое. Он мне ответил, что не дурак, всё понимает. Потом я поехал за наркотиками.
Я понимал, что меня наверняка уже отследили по камерам и в любой момент могут принять. Заехал напоследок к маме, у них с Серёгой перед пенсией ни черта не было, я подкинул маме денег, сходил до магазина, взял им водки и что-то перекусить.
Выпил вместе с мамой, было ощущение, что мы прощаемся навсегда.
Посидев с мамой, я вышел на улицу, пошёл не знаю куда. Заметил серую девятку, уже всё понял, она проехала мимо, затормозила, я услышал, как открываются двери, дальше крики: «Лежать, сука!»
В отделе мне дали бумажку, это были показания Клима. Он всё же пошёл с кольцом в ломбард, где его и приняли. Ему пригрозили: «Скажи, где взял, и сразу отпустим, не скажешь, сам в СИЗО поедешь». Естественно, он всё выложил. Да я и без его показаний ничего бы отрицать не стал, понятное дело, что меня опознают потерпевшие.
Написал чистосердечное признание. В отделе мне стало уже совсем хреново. К вечеру меня отвезли в СИЗО. Оказавшись в камере, я упал на шконку и отрубился.
На следующий день я проснулся и понял, что не могу встать. Ко мне подошёл сокамерник: «Славян, у тебя глаза жёлтые капец, как ты себя чувствуешь?» Я ему ответил, что, походу, сейчас подохну. Они вызвали врача. У меня взяли кровь, прошли ещё сутки, я за целый день смог встать только один раз до туалета, состояние ухудшалось.
На следующее утро в камеру зашли сотрудники с врачами и сказали мне собираться. Собирать было нечего, я просто слез с кровати, надел кроссовки, и меня повели на выход. Мы сели в машину и куда-то поехали. По пути мне объяснили, что пришли анализы, печень в печальном состоянии и в крови у меня в сотню раз повышен какой-то билирубин.
Мы направлялись в Вологду, в областную тюремную больницу. Там нас встретил главврач с санитарами. Из машины меня уже доставали, сам я выйти не мог, положили на каталку. Помню отрывками, как мы спускаемся куда-то, один из санитаров пробубнил: «В подвал его…»
НЕНАВИСТЬ – ЭТО ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛЮБВИ.
Чтобы вы понимали, вологодская тюремная больница – это здание восемнадцатого века с чёрными стенами и подвалом, точно из фильма о Фредди Крюгере. Оказавшись в этом подвале, я подумал: «Ну конечно, всё срослось идеально…»
Меня закатили в камеру, переложили на кровать и воткнули в руку капельницу. Я повернул голову и увидел рядом рыженького паренька. Он очень медленно поворачивал голову в мою сторону, я даже успел подумать: «Как же он медленно поворачивает голову…» – когда он повернулся, свет из окна, что было позади меня, упал на его глаза… у него были невероятные голубые глаза…
Первая ночка выдалась жёсткой. У моего соседа был рак желудка, и он беспрестанно стонал. На следующий день врач зашёл только вечером, осмотрел его и сказал кому-то на выходе: «К утру, скорее всего, успокоится».
Вторую ночь я опять слушал хриплые стоны соседа. За окном уже начало светать, в камеру заглянули лучики солнца, я вроде вздремнул. Да, я поспал, и мне ужасно хотелось в туалет. Но у меня не было сил встать. И тут я понял, что стонов больше нет. Повернул голову и увидел, что мой сосед умер, его голова тоже была повёрнута ко мне. Его небесно-голубые глаза были открыты, он будто смотрел в окно, чёрт, какие же у него были глаза… я их никогда не забуду.
Через час я сходил под себя… и вот я лежу, обмочившийся, с раздутым животом, под капельницами, в абсолютной тишине, рядом с мёртвым пареньком, в тюрьме, на фиг никому не нужный, вспоминаю своего отца… и тут меня пронзает озарение, я осознал, что в точности повторяю его судьбу… он загубил свою жизнь алкоголем, а я наркотиками… он избивал мать и заставил её уйти от него… я тоже избивал Лиду, только не физически, а морально, и тоже добился того, что она меня бросила… в итоге папа убил себя… и я тоже убил себя… я повторял путь того, кого ненавидел… подражал тому, на кого меньше всего хотел быть похожим.
Ненависть – это обратная сторона любви.
Если мы ненавидим кого-то или сильно на кого-то обижены, значит, мы эмоционально привязаны к этому человеку. Мы как бы ставим этого человека в своём подсознании на пьедестал и, скорее всего, начнём неосознанно ему подражать. Мы всегда превращаемся в того, кого ненавидим.
В Библии очень красочно показан этот парадокс, как обиженный незаметно для себя мутирует в своего обидчика. Авессалом – третий сын Давида. Его сестру Фамарь изнасиловал их же брат – Амнон. Авессалом обижается на брата, в его сердце бушует ненависть, и он решает мстить якобы ради восстановления справедливости. В итоге он убивает Амнона; позже восстаёт против отца, сам превращается в преступника и насильника. Заканчивается эта история тем, что Авессалом терпит поражение – во время бегства запутывается длинными волосами в ветвях дерева, и его убивают.
Мы всегда мутируем в того, на кого обижены.
Рыженького выкатили из палаты. Я остался один. Прошла неделя, живот раздуло ещё больше. Мне привозил еду паренёк, я почти не ел, он поил меня сладким чаем, этот парень был из моего района, из соседнего дома.
Однажды утром, наливая мне чай, он сказал, что есть хреновые новости: «Славян, твою мать, походу, кинули на квартиру…» Позже он узнал, что к ней приехали так называемые чёрные риелторы и начали разводить, что её сыну, то есть мне, якобы светит пожизненное и нужен срочно миллион, чтобы меня отмазать. Они поили мою мать два дня, а на третий она согласилась подписать бумаги. После этого её куда-то отвезли вместе с Серёгой.
Мы догадывались, кто это был: эти ребята «работали» по чернухе – кидали людей и держали их в каком-нибудь доме за городом или на какой-нибудь хате, поили спиртом, запугивали, чтобы прошло определённое время, после которого уже нет смысла идти в полицию. Потом они просто увозили человека в другой город и бросали на улице.
Я представил, что мама прямо сейчас где-то сидит запуганная и я не могу ей ничем помочь… меня придавило, словно плитой, тяжеленное чувство тоски и беспомощности… я вцепился руками в это вонючее рваное одеяло, и по всем моим нервам загромыхали выстрелы боли… я заплакал… это был цокольный этаж днища, ниже был только ад.
Вот тогда у меня и щёлкнуло.
Я впервые решил обратиться к Богу. И это был мой самый осознанный акт за всю мою жизнь. Я сказал так: «Бог, если ты есть, давай заключим контракт… Ты оставляешь меня в живых, а я становлюсь примером, что любой человек… где бы он ни был… что бы он ни имел… может изменить себя, жизнь кардинально и осуществить любую мечту…»
Это был переломный момент. Прозвучит странно, но я сразу почувствовал, что точно выживу и точно всё изменю. Я не знал, как именно всё изменится, но я точно знал, что теперь я ни секунды не потрачу впустую и совершенно неважно, какой срок мне дадут, – я проделаю настолько огромную работу над собой, насколько это вообще возможно.
Действительно ли человеку для радикальных изменений нужно опуститься на самое дно? В большинстве случаев – да. Конечно, у каждого это своё персональное дно. Кого-то увольняют за прогулы с работы, и это его дно. Кто-то проигрывает в казино машину и понимает, что так продолжаться не может.
Персональное дно – это нечто твёрдое, и ниже него ты опуститься не можешь.
На дне ты испытываешь невероятные мучения… ты чувствуешь стыд, обиду, вину, и эта боль настолько сильная, что буквально сжигает тебя изнутри, и ты прежний – умираешь… В этот момент может быть два варианта: ты либо ломаешься полностью, либо перерождаешься в новую личность. Внутри тебя появляется новый ресурс, ты не можешь объяснить, что это за ресурс, потому что перемены в тебе настолько глобальные, что их невозможно описать словами – просто в тебе появляется тотальная уверенность, что