В этот же день я нашёл маме комнату всего за четыре тысячи рублей. В квартире у одной бабульки, которой дочь искала соседку для помощи по хозяйству. Мама была для неё идеальным вариантом.
Спец перевёз её на новое место жительства и передал от меня три тысячи. На тысячу рублей мама купила себе какую-то одежду в секонде, две осталось на еду. Я сказал, что эти две тысячи нужно растянуть на две недели, потом переведу ещё две.
На следующий день я позвонил в СУС поинтересоваться, что с деньгами. В СУСе все были пьяные, и мне ответили, что не пойти бы мне куда подальше. Короче, они просто решили меня кинуть.
Завязалась перепалка, и я слегка нагрубил этому Ефрему. Он сказал: «Ты труп…» – и кинул трубку.
Я понял, что сейчас он позвонит в лагерь братве, они придут разбираться и, естественно, найдут вариант, как сделать меня виноватым.
Преступный мир такой. Там редко встретишь действительно правильных людей, там всё построено так же, как в мире обычном, – большинство занимают какие-то «должности» для своей личной выгоды, а понятиями на самом деле просто прикрываются.
Я понимал, что мне нужна поддержка, и поэтому пошёл к Чечену.
Чечен был авторитетным дядькой, независимым ни от кого, к его мнению прислушивались все. Я зашёл к нему в барак, мне сказали, что он в спортзале на тренировке.
Найдя его, я объяснил ситуацию, он сказал: «Пойдём, ща всё решим…»
Выходя из спортзала, мы увидели толпу человек из пятнадцати – братки уже собрались ко мне на отряд. Кто-то крикнул: «Чечен, погнали на тринадцатый барак! Там какого-то охреневшего типа надо угомонить!»
Тогда я крикнул: «Это я!» Братки встали. Уставились на нас. Тогда Чечен позвал всех пообщаться. Как обычно, заварили чаю, расселись кругом. Многие пацаны меня знали, я быстро объяснил ситуацию, и всем стало ясно, что Ефрем неправ и просто не хочет отдавать деньги.
Тогда Чечен позвонил Ефрему, вышел из комнаты и долго с ним о чём-то разговаривал. Потом зашёл обратно, кинул телефон, посмотрел на меня, пожал плечами и сказал, что ничего не может сделать.
Ефрем перезвонил минут через пять, попросил включить громкую связь и сказал, что с меня надо получить за дерзкое общение со стремягой.
Типа я нагрубил ему. Получить, если по-простому, означает дать пи***лей. И повесил трубку.
Все сидели молча. Все понимали, что он неправ, но не решались противоречить. Тогда я встал и сказал: «Давайте, пацаны, получайте, да я пошёл…»
Кто-то встал и дал мне слегка по башке, больше для вида, я улыбнулся и ушёл. Все в этот момент понимали, что правда на моей стороне. Поэтому позже, когда Ефрем протрезвел, ему кто-то позвонил, скорее всего Чечен, и сказал, что так не пойдёт, надо заминать этот вопрос.
Как бы то ни было, на следующий день ко мне подошёл парнишка и протянул телефон: «Белый, это Ефрем, хочет поговорить с тобой…»
После того как я поздоровался, Ефрем попросил меня зайти куда-нибудь, где нас никто не подслушает. Я зашёл в каптёрку. Он сказал: «Слушай, ты вчера грамотно разговаривал… я был неправ… Но ты понимаешь, что ты надерзил мне при пацанах и я просто не мог поступить по-другому… Короче, у меня для тебя предложение… У вас там на бараке смотрящий освобождается через месяц, не хочешь взять барак на себя?»
Я согласился. Не для него. Для себя. А вечером он перевёл мне оставшиеся семь тысяч. Две я перевёл маме, а за пять купил себе телефон.
Так я стал смотрящим, и теперь у меня была возможность, точнее, теперь я был вынужден учиться лидерским качествам.
В первые дни мне было очень дискомфортно, казалось, что я не справлюсь, для меня это была огромная ответственность. А ответственность я брать на себя не привык. Наоборот, я всю жизнь её избегал – это отличительная черта почти всех наркоманов и инфантильных людей. Ответственность грузит, напрягает, если ты к ней не привык. Но я понимал, что если не научусь нести ответственность за других людей и быть лидером, то не смогу кардинально изменить свою жизнь.
Мне нужно было сделать так, чтобы сотня зеков прислушивалась ко мне и видела во мне лидера. Я чувствовал своё несоответствие. Ощущение было, будто я прыгнул в воду и понял, что вообще не умею плавать.
Позже это станет одним из моих жизненных девизов: ввязывайся в игру и разбирайся в правилах по ходу дела.
Мы часто готовимся совершить какие-то радикальные изменения, например уйти с ненавистной работы и стать предпринимателем, и все ждём подходящего момента. Мы ждём состояние, когда будем ощущать некую готовность и уверенность. Но подвох в том, что эту внутреннюю готовность мы, скорее всего, никогда не почувствуем.
Сейчас я всем говорю: действуйте из состояния неготовности. Уверенность придёт к вам только за пределами зоны комфорта.
Вообще все прорывы и настоящие изменения в личности происходят в зоне дискомфорта.
Короче, я столкнулся с тем, что меня как руководителя никто не воспринимает. Какая была первая реакция? Как у большинства, в моей голове крутилась тревожная пластинка: «А может, это не моё?» Уверен, вы тоже с этим сталкивались. И тут важно понимать, какую историю ты сам себе расскажешь. Ты можешь повестись на этот сомневающийся голосок и отступить туда, где комфортно и безопасно, – это самое простое, а можешь сказать этому внутреннему ноющему засранцу: «Заткнись, у нас всё получится…» – и идти вперёд на трясущихся от страха ногах.
Когда я стал смотрящим, то в бараке начался хаос. Все знали, что я добрый и чувствительный человек, естественно, большинство воспринимали это как слабость.
Потёртые жизнью преступники инстинктивно чувствуют, кто перед ними. В бараке начался беспредел, каждый начал творить что хочет, все безбожно бухали, тянули в перекачках наркотики, били друг другу морды и тому подобное. Моя роль заключалась в том, чтобы этого беспредела не было, но я не справлялся.
Я собирал всех и объяснял, что это может хреново на всех отразиться. Сейчас, когда вспоминаю, мне приходит образ кота Леопольда с его идеей: ребята, давайте жить дружно. Зеки меня даже не слушали.
Я огорчался, мысленно спрашивая себя: «Почему они не понимают по-нормальному?!»
Сейчас я знаю, что на самом деле проблема была не в них, а во мне. Матёрые зеки не воспринимали меня как человека, к которому действительно надо прислушиваться. Логично, я не соответствовал.
Тогда я пошёл к Чечену и сказал: «Я вообще не вывожу… Наверное, быть смотрящим – это не моё… тут надо включать жёсткость, как-то чувствовать себя иначе, более уверенно, но у меня не получается… меня не воспринимают всерьёз…»
Чечен посмотрел мне в глаза и сказал: «Лидерами не рождаются, а становятся…»
Он достал книги, и одна из них была про язык телодвижений, сказал: «В своё время я годами тренировал взгляд, смотрел в одну точку часами. Тренировал речь, позу и прямую осанку. Тренировал смелость, дисциплину и силу духа. Учился искать подход к каждому человеку. Познавал принципы лидерства. Ты тоже всему научишься. Не отступай. Ты способный. Разберёшься…»
У Чечена была фантастическая способность вдохновлять людей.
Чечен дал мне книгу по коммуникации и языку телодвижений. Кто-то скажет, что самостоятельно научиться таким вещам невозможно. Если просто читать, ничего не применяя на практике, – а так поступает большинство, – чтение будет бесполезным. Я же всё, что узнавал в книгах, тут же применял в реальной жизни.
Например, тогда я узнал один из базовых принципов коммуникации: «Смысл любой коммуникации – в реакции, которую она вызывает». Имеется в виду, что у вас могут быть хоть какие благородные намерения, но если вы не получаете от людей (от сына, клиента, подчинённого) нужной вам реакции, вам нужно менять послание. Мы можем сказать: «Это они не понимают» – позиция жертвы. Обвинять других, что они нас не слышат, бессмысленно. Гораздо разумнее попробовать изменить свой способ коммуникации.
Я понял, что для большинства зеков я веду себя странно и непонятно, разговариваю слишком мягко и, конкретно для них, совершенно неубедительно. Веду себя неконгруэнтно.
В психологии конгруэнтность означает согласованность информации, одновременно передаваемой человеком вербальным и невербальным способом (или различными невербальными способами), а также непротиворечивость его речи, представлений, убеждений между собой; в более широком смысле – целостность, самосогласованность личности вообще.
Простыми словами, человека можно назвать конгруэнтным, когда его мысли, слова и чувства согласованы.
Когда я говорил: «Если вы не перестанете чудить, мне придётся принять меры!» – в самом высказывании и в интонации зеки чувствовали, что на самом деле я сам не верю в то, что говорю, и вообще все мои высказывания не соответствовали тому, к чему они привыкли и, самое главное, что до них могло дойти. Они меня в буквальном смысле не слышали.
В итоге я понял, что мне необходимо изменить своё поведение, свои жесты, мысли, речь, и когда я это сделал, то практически сразу же стал получать от людей нужную мне реакцию.
Вот это очень важный момент: нам всем необходимо осознать, что когда люди нас не понимают или не слушают – проблема не в людях, а в том, что мы не выяснили, как нужно себя вести и что говорить, чтобы дошло именно до этого человека.
Как бы дискомфортно мне ни было в начале моей лидерской практики, через год я уже чувствовал себя в роли смотрящего вполне уверенно. Я сразу решил, что буду стараться, если так можно выразиться, положительно влиять на зеков, быть для них примером, и у меня это получалось.
Глава 11
Каждый день я созванивался с мамой и Лидой, внушал им, что на этот раз всё изменится. Конечно, первое время Лида сомневалась в моих намерениях, и правильно делала. Слова уже ничего не значили, единственное, чем можно было доказать мою адекватность, – это поступками.