Именно поэтому счастливый, цельный человек не понимает наркотиков. Он говорит: «И это всё?» Вчера, занимаясь сексом, он испытывал то же самое. Позавчера, в порыве вдохновения, он записывал новый трек и испытывал похожие ощущения. Неделю назад, открывая приют для бездомных животных, его накрывала такая же эйфория. Он постоянно кайфует от жизни, наркотик не привносит в его реальность ничего принципиально нового.
Вернёмся к девушке с проблемой переедания. Что ей посоветовал Тони? Новую диету? Программу тренировок? Нет. Он сказал ей: «Помирись с отцом. Прости его. Он тоже носит в себе внутреннюю боль, поэтому и употребляет. Позвони ему сегодня и скажи, как сильно ты его любишь». И что вы думаете? Девушка поговорила с отцом нормально, без претензий, впервые за двадцать лет. Они плакали два часа, выливая скопившиеся обиды и чувство вины… она простила его… он почувствовал, что дочь его любит, что у него есть шанс… он ждал его… просто не верил, что его простят. Он сказал ей: «Дочь, я завязываю с наркотиками… Я люблю тебя…» Боль ушла у обоих. Он завязал с героином, а она перестала объедаться.
Если вы спросите любителей алкоголя, что он даёт им, скорее всего, они ответят: расслабление.
Любители алкоголя вынуждены снимать какой-то стресс. Алкоголь их успокаивает. Развязывает язык. Помогает наладить общение. Почувствовать близость с другими людьми. Будучи трезвым, человек не может в полной мере испытывать эти ощущения. Знаете этих тихонь, которые напьются и начинают орать во всё горло, чудить, приставать ко всем, обниматься, а трезвых вообще не видно и не слышно? Это самые лютые алкаши в мире. Алкоголь дарит им невероятные ощущения. Перекрывая неокортекс, лобные доли мозга, которые отвечают за самоконтроль, алкоголь освобождает бедолаг от боли, критического мышления, низкой самооценки, страха, скованности и сомнений, благодаря алкоголю они на пару часов обретают уверенность и лёгкость.
Тут нужно уточнить: слово боль – условно. Не нужно думать, что наркоманы/алкоголики – это вечно страдающие неудачники. Нет, наркоманы могут быть вполне улыбчивыми и успешными людьми. Просто в их душе есть какая-то перманентная пустота и неудовлетворённость. Они могут никогда об этом не думать, быть оптимистами и наслаждаться жизнью. Но они по-любому будут вечно от чего-то или кого-то зависеть.
Наркотики типа героина – это один из мощнейших способов почувствовать себя лучше, когда человек завис в одиночестве, обидах, страхе, беспокойстве, депрессии и потерянности. В таких случаях простые развлечения наподобие еды, сериалов и компьютерных игр не помогут, но они могут избавить от лёгкой боли, например от скуки.
Скука – самая лёгкая боль. Но одна из самых распространённых.
Обезболивающих против скуки придумано множество. Возможно, вы думаете, что скука – это нормально, её испытывают все. Не соглашусь, сейчас я знаю: здоровому, цельному, увлечённому человеку никогда не бывает скучно. Он даже не понимает этого слова. Попробуйте объяснить, что такое скука, двум известным миллиардерам Гари Вайнерчуку или Гранту Кардону.
Зависимые часто говорят: «Я ещё не нашёл, чем заменить наркотики/алкоголь…» Понимают ли они, что наркотики разрушают их жизнь? Естественно. Но без них им ещё больнее. Героин/винишко хоть на какое-то время даёт облегчение, если его забрать, они останутся вообще безо всего. Вы скажете: но в мире же столько прекрасного! Да, но оно не избавит их от боли в полной мере.
Зависимые люди в большинстве своём – несчастны.
Даже если вы видите их отрывающимися под амфетамином на рейве, а на их лицах безумные улыбки, знайте: в их сердцах пульсирует боль.
Героин полностью обезболил меня. Я впервые за долгие годы почувствовал спокойствие. Тиски разжались. Теперь меня волновала только одна мысль: где раздобыть очередную дозу.
Глава 3
На самом деле мне казалось, что жизнь налаживается. Я начал зарабатывать деньги. Приоделся. В школе появлялся раз в год. К этому времени у меня уже сформировалась плотная неприязнь ко всем учителям и одноклассникам. Так работает обобщение.
Знаете, есть люди, которые ненавидят целые народы. Например, кавказцев. Такое может случиться из-за того, что они пару раз столкнулись с не очень порядочными их представителями. Защитная функция психики – сделать обобщение. Все кавказцы – плохие. То же самое получилось у меня в отношении школы, ну и дальше эта неприязнь продолжала распространяться в целом на всё человечество.
Обобщения бывают полезными. Допустим, обобщить, что в лесу все движущиеся объекты размером больше кошки опасны, будет весьма полезно. А обобщение наподобие все мужики козлы будет, мягко говоря, слегка ограничивать.
Аналогично – обжечься один раз об электроплитку и сказать «Электроплитки опасны!», старательно избегая помещений, где находятся электроплитки.
Но я-то был глуп и потому зарывался в дурацкие обобщения всё глубже. С каждым днём я всё больше и больше пропитывался антисоциальным настроением. От старых друзей (про себя я их стал называть благополучными) я уже давно откололся. С новыми – не чувствовал истинного единства. Ведь каким бы испорченным я ни был на тот момент, задней мыслью я понимал, что воровать и употреблять наркотики – это полнейший отстой. Но и другой, более вдохновляющей альтернативы я не видел.
Это классический пример того, как люди теряют себя и становятся жертвами. Ты подстраиваешься под кого-то… тебе это может вообще не нравиться… но в твоей картине мира нет других вариантов, и, чтобы оправдать своё положение, ты говоришь себе: «Обстоятельства меня вынудили…» – этим активизируешь в себе жертву.
Внутренний «жертвизм» начал просыпаться особенно остро, когда я переехал в подвал. Именно там я принялся регулярно жалеть себя и обвинять мир в несправедливости.
Жертвизм – это зараза. Если в тебе поселился жертвизм – пиши пропало.
Жертвить – это значит обвинять родителей, общество, Бога, правительство, кого угодно в своём ужасном положении. В этот момент ты будто выкидываешь свой «пульт управления жизнью» на общественную площадь и признаёшь себя недееспособным. Ты как бы говоришь: «Я здесь вообще ничего не решаю и поэтому выбираю пассивно отдаться на волю случая и других людей…»
Так ты превращаешь себя в вечного последователя. Теперь тебе нужен некто, кто будет указывать, куда тебе двигаться и что делать. Эти советы непременно приведут тебя в задницу, но это не важно, главное, у тебя есть возможность рассказать себе и окружающим драматичную историю, что это он виноват, из-за него/её/их я сейчас не имею того, что мне нужно.
Крайне удобная позиция, которая позволяет снять с себя ответственность за свои ежедневные решения. Тут появляется куча вторичных выгод, основная – можно вообще не напрягать мозги, не планировать, не ставить цели, не утруждать себя ответственностью.
К семнадцати годам я был пропитан этим насквозь. Стабильно под кайфом, с двумя условками и с уже изрядно поехавшим чердаком. Мама, наконец устав от побоев и безумия, переехала к бабушке. И тут я пьяный завалился домой.
Пришёл мстить.
Отец лежал на диване, тоже бухой. Я сквозь зубы сказал ему: «Вставай». Он всё понял. Поднялся. Выглядел папа печально. Мои кулаки уже были сжаты от гнева и протухших обид.
Шагнув вперёд, я ударил его в челюсть. Потом ещё раз. Он не сопротивлялся, просто молча принимал удары. Меня прорвало, и я обрушил на него всю накопившуюся ненависть. Я забивал его молча, исступлённо, основательно.
ЖЕРТВИЗМ – ЭТО ЗАРАЗА. ЕСЛИ В ТЕБЕ ПОСЕЛИЛСЯ ЖЕРТВИЗМ – ПИШИ ПРОПАЛО.
Через двадцать минут я выдохся. Папа зажался в углу, обхватив колени руками, и ревел, содрогаясь всем телом. Я сел на пол рядом с ним, и из моих глаз тоже хлынули слёзы. Точно трубу прорвало.
Удивительно, но в этот день я остался дома, и мы начали бухать с ним на пару. Мы пили жидкость для очистки труб, в ней содержалось 90 % спирта, разбавляешь один к двум водой – и можно травиться.
Мне нужно было отмечаться из-за условки каждый месяц в отделе милиции. Я туда не ходил, мне было в общем и целом на всё глубоко по барабану, поэтому там копились нарушения.
Я НЕ СЛУЧАЙНО ПРОПУСКАЛ ОТМЕТКИ – ЭТО БЫЛ ПОЧТИ ОСОЗНАННЫЙ САБОТАЖ ПРОТИВ ВСЕГО БЛАГОПОЛУЧНОГО ОБЩЕСТВА.
Однажды инспектор пришла к нам домой, мы с папой валялись пьяные вдрабадан, смотрели телик. Она сказала: «Слава, если ты не будешь ходить отмечаться, мне придётся тебя закрыть».
«Закрывайте уже скорее», – ответил я.
На самом деле мне втайне хотелось в тюрягу. Естественно, это извращение, но такова была моя жизнь. В начале двухтысячных быть бандитом и отсидеть в наших кругах считалось вполне себе выдающимся достижением. Парней, которые отсидели на малолетке, мы уважали. Они будто прошли какую-то школу жизни. К ним все прислушивались. И я начал всё чаще ловить себя на мысли, что хочу отмотать срочину, как они, чтобы ко мне все пацаны на районе относились с таким же уважением.
Я не случайно пропускал отметки – это был почти осознанный саботаж против всего благополучного общества.
Я мыслил примерно так: вы меня отвергли, вы надо мной насмехались, и теперь мне уже никогда не быть таким, как вы… вы другие… теперь я буду до конца жизни переть против вашей долбаной системы.
Наступил 2004 год. Мы с папой продолжали бухать. У нас в квартире собирались пацаны и девчонки со всей округи. Вот тут я и познакомился с ней.
Она приехала с подружками. Где-то узнали про нашу хату, что здесь можно круглосуточно тусить. Девчонка мне сразу понравилась. Такая маленькая, беззащитная, с ходу расшевелила внутри меня какие-то нежные струны.
У меня не было опыта знакомства с девушками, я не умел подкатывать, вся моя уверенность держалась на алкоголе, естественно, я повёл себя как идиот.
Подошёл к ней и спросил: «Как зовут тебя?» Она ответила: «Лида». «Короче, я влюбился в тебя и не выпущу из подъезда, пока не согласишься быть моей девушкой…» – вот такую ерунду сморозил.