— Ликантропоманов, — повторила Элис и скривилась. — Любите вы здесь сложные слова.
— Мы? — Марк поднял брови. — Здесь? Сложные слова?
Элис заметно смутилась и отвернулась, нервно сжимая в пальцах сигарету. Марк глядел на нее с веселым интересом, не спрашивая больше и не настаивая на продолжении.
— Это противоестественно, — пробормотала Элис, упорно глядя в сторону.
— Страсть вампиров к оборотням? — скалясь, спросил Марк. — Или сами вампиры?
Элис дернула плечом.
— Нихрена себе! — Марк присвистнул. — Этому учат в цитадели свободы и демократии? А как же равные права всем, и пусть никто не уйдет обиженным?
Элис затянулась с такой силой, что ее щеки провалились внутрь, четко обрисовав скулы, но ничего не ответила.
— Кого еще не любит наш бро-оа-адмайндид айтишник? — Марк откровенно лыбился.
— У тебя ужасный акцент, — сообщила Элис и ткнула вторую сигарету в пепельницу рядом с первой. — А не люблю я всех.
— Кроме Густафа.
— Кроме Густафа, — подтвердила Элис, возвращаясь в свой привычный невозмутимый режим.
Они вошли в здание децерната — Марк по дороге врезался в Джейка, обменялся с ним парой язвительных комментариев по поводу зрения оборотней и призраков — и почти дошли до рабочего места Элис, когда она обернулась и в упор посмотрела на Марка.
— Ваше логово в другой стороне, если я ничего не путаю, — сказала она.
Марк осклабился и спросил:
— А почему ты не любишь вампиров?
Если Элис и изменилась в лице, то только самую малость. Смерила Марка взглядом с головы до ног, развернулась и устремилась к своему столу. Марк, как привязанный, стелился следом, и его настойчивость, конечно же, не осталась незамеченной Густафом.
— Элис не любит вампиров, — сообщил ему Марк, прежде чем тот успел что-то спросить.
— Ну да, — немного озадаченно ответил Густаф. — И что?
— И тебе неинтересно, почему? — спросил Марк, устраиваясь на краешке стола возле места Элис.
— Потому что это противоестественно, — очень ровным голосом сказала Элис. — Это люди, которые уже не живые.
— Может, ты и зомби боишься? — спросил Марк, наклоняясь к Элис и делая страшные глаза.
Элис вздохнула и посмотрела на него так, будто он был ровесником Риккерта.
— Зомби не бывает, — сказала она. — Это сказки, придуманные в Голливуде.
— А если… — начал Марк, но тут его прервал уже Густаф.
— Элис никого не боится, — немного слишком строго сказал он. — А еще ее искал ван Телген.
Марк вскинул руки, показывая, что сдается.
— Удаляюсь, удаляюсь и не мешаю работать, — посмеиваясь, сказал он и оттолкнулся от стола.
Густаф проводил его недоверчивым взглядом.
Больше Густаф ничего не сказал, но вернулся к этой теме позже, уже вечером.
Разгружая пакеты, которые они, как обычно, притащили из супермаркета возле дома, где Элис снимала квартиру, Густаф как бы между прочим спросил:
— Так ты правда боишься вампиров?
Элис шумно выдохнула.
— Не, я понимаю, конечно, — сказал Густаф, открывая холодильник и аккуратно, по одному, перекладывая на дверцу яйца из упаковки. — Хорошо, что ты не оперативник.
Элис села за стол и подперла голову рукой.
— Густаф, — странным голосом сказала она, — ты боишься слизней?
Густаф закрыл дверцу холодильника и посмотрел на Элис.
— Наверное, нет, — подумав, ответил он. — И червей тоже не боюсь. И…
Он задумался, подбирая слова. Элис кивнула.
— Вот. Я не боюсь вампиров. Я выросла в обществе, где не боятся никого и ничего, кроме звонка из банка о просроченной оплате квартиры. Но вампиры… Нет, их права никто не нарушает, им можно все то же, что и людям, и оборотням, и магам. Но…
Она задумчиво покрутила в пальцах зажигалку.
— У вас очень хорошо и правильно придумано — с этими… restricted areas.
— Области ограниченного доступа, — машинально перевел Густаф. — Стоп. Ты имеешь в виду резервации?
Элис поморщилась.
— У нас тоже хотели ввести что-то вроде того. Ну, знаешь же, охрана прав коренного населения и все такое. Но… Идея не нашла сторонников. Вернее, нашла слишком много противников. Негуманно.
Густаф сел напротив нее и очень внимательно посмотрел.
— Элис, но «упыриный квартал» — это не резервация. Никто не загонял туда вампиров, они сами отгородились от остальных.
Элис пожала плечами.
— Плоховато отгородились, как видишь, — немного невнятно сказала она, зажимая в зубах сигарету. — Один сбежал.
— Он не сбегал, — вяло запротестовал Густаф. — Ну, то есть сбежал. Но не так, как из тюрьмы сбегают. Ну, то есть его охраняли. Но сами же вампиры.
Он потерянно замолчал.
— Да ладно, — сказала Элис и стряхнула пепел в полную пепельницу перед собой.
Густаф молча потянулся, взял пепельницу, вытряхнул окурки из нее в пакетик. Завязал его на узелок и положил рядом с мусорным ведром.
Элис так же молча наблюдала за ним.
— Но я все равно не понимаю Эрику, — немного невпопад сказал Густаф, возвращаясь за стол. — Точнее, я понимаю, что она боится за Риккерта. Ладно, можно уехать в другой город. Разводиться-то зачем? Неужто так плохо все у них?
— Знаешь…
Элис ничуть не удивилась такой смене темы разговора, как будто слышала все, о чем думал Густаф, пока опустошал пепельницу: и могла точно проследить за тем, как его мысль перескакивает с одного предмета на другой, следуя прихотливыми ассоциативными путями. А может, и правда могла — за полгода Густаф так и не смог определиться, точно ли умения Элис можно объяснить с точки зрения банальной логики или же здесь есть все-таки что-то от магии.
— Знаешь, — повторила Элис еще более задумчиво, чем до этого. — Эрика такая не одна. Вообще в Маардаме фонтан разводов.
— Всплеск, — поправил Густаф. — Наверное. Ты имеешь в виду, резкое увеличение количества?
Элис кивнула.
— Разводов, драк, бытовых ссор — вся статистика не просто поползла, скакнула вверх. Если бы это случилось только в последний месяц, можно было бы понять. Целых два маньяка подряд. Пусть даже у одного speciality — маги, а у второго — оборотни.
— Это не может не сказаться на настроениях в обществе, — продолжил Густаф ее мысль.
Элис кивнула еще раз.
— Ван Телген заметил это еще на прошлой неделе. Мы с ним подняли статистику за последние полгода. И — с февраля отчетливый подъем по всем показателям.
— Наверное, об этом надо доложить комиссарам? — неуверенно предположил Густаф.
— Мы подготовили рапорт Инспекторам.
Густаф ревниво зыркнул на это «мы», но Элис, кажется не заметила. Она развернулась на стуле и смотрела в окно — черный квадрат с редкими огоньками, обрамленный белыми рамами. Где-то там, внизу и вдали, те числа, которые она и ван Телген называли «подъемом по всем показателям» обретали плоть и кровь. Может быть, прямо сейчас кто-то там внизу избивал или убивал кого-то другого, чтобы завтра стать еще одной цифрой в полицейских отчетах, прибавив их рапорту для Инспекторов еще больше убедительности.
Густаф потянулся через стол и накрыл ее руку своей ладонью.
Элис вздрогнула и повернула к нему голову.
— Боюсь, без подписи обоих комиссаров мой рапорт Инспектор не станет рассматривать, — ровным голосом сказала она.
— Тео вернется скоро уже, — уверенно сказал Густаф. — Он нас не бросит. Тем более что убийства в библиотеке и в упырином квартале он взял под личную ответственность.
Элис поморщилась.
— Упырином, — тоскливо сказала она. — Ну как вы так можете? Вы не пропагандируете равные права, не кричите на всех углах о равенстве, вы называете вампиров упырями, а оборотней — псинами. В Чикаго тебя бы за эти слова засудили. Но в вас нет и капли… bigotry.
Свободной рукой Густаф взъерошил светлую челку и улыбнулся.
— И как тебе мое внезапное чувство расизма? — спросила Элис, затягиваясь.
— Не знаю, как там с чувством расизма, а над чувством языка тебе еще работать и работать, — ответил Густаф, улыбаясь еще шире.
— Над чувством языка, значит, — сказала Элис, глядя на него очень внимательно. — Работать и работать, значит.
Густаф заерзал, ощущая внезапную неловкость под ее взглядом.
— А что? — спросил он самым дерзким своим тоном, тем, которым говорил Густаф-который-не-боится-спорить-с-преподавателями.
— Ничего, — Элис усмехнулась. — У тебя все на лице написано.
— И что же у меня на лице написано? — спросил Густаф еще более дерзким тоном.
— То, о чем ты думаешь.
— И о чем же я думаю?
Элис выпустила длинную струю дыма и сказала.
Потом затянулась еще раз, с нескрываемым удовольствием глядя, как Густаф идет пятнами.
— У тебя огоньки в глазах пляшут, — сказала она, потушила сигарету и потянулась к Густафу через стол.
Мысли Густафа она прочла совершенно правильно, о чем он ей, конечно же, сообщил некоторое время спустя, когда они уже и думать забыли и о статистике, и о вампирах, и о Тео. Не то чтобы нужно было озвучивать это вслух, хватило, собственно, и действий, но…
Но перед сном Густафу всегда хотелось поболтать, причем, желательно, на приятные темы, а не на те, которые стали обычными в децернате за последние месяцы.
— И вообще, — сказал он, целуя Элис в макушку и одновременно пытаясь натянуть на обоих одеяло. — Ты же придешь ко мне на выпускной?
Элис сонно пробормотала что-то, что Густаф принял как согласие.
Оборотни — как минимум, Марк — выражались куда более определенно. С другой стороны, приглашал их к себе на выпускной Густаф совсем не в таких же обстоятельствах, как Элис, что, в общем-то, не мешало Ларсу отпускать шуточки на тему «ты у нас первый». Подразумевалось, что Густаф — первый стажер, который приглашает оборотней на свой выпускной. То, что сам Ларс и вообще отряд оборотней стал частью децерната меньше чем за год до того, как Густаф впервые здесь появился, как-то упускалось из виду и Ларсом, и Густафом, и всеми остальными. Оборотни вписались в жизнь децерната так хорошо, что без них его уже было так же сложно представить, как и без призрачного Джейка, внезапно появляющегося из стены и язвительно осведомляющегося, не слишком ли много рыбного супа изволили откушать те или иные полицейские — в зависимости от того, кто именно попадался ему под горячую руку. А попасться ему мог кто угодно: Джейк не щадил никого.