Марк подошел к джипу, оставив херцландского коллегу на растерзание общительному и дружелюбному Матсу, и постучал в окно костяшками пальцев.
— Вылезайте, пациенты, свежий воздух полезен для здоровья.
Один за другим оборотни потянулись из машины.
В медпункте их уже ждали. Марк потянул носом неприятно знакомый воздух — ему частенько доводилось бывать в этом месте прежде. Когда-то — лечить собственные вывихи и переломы, когда-то — притаскивать других.
В обучении оборотней не было ничего простого или красивого. А вот опасного и отвратительного — с избытком.
Медики тут же уволокли Макса куда-то, мимоходом попросив передать шоколадную медаль тому, кто наложил ему бант — Марк кивнул, пообещав обязательно это сделать. Каспар с опухающим носом остался сидеть в кабинете, ожидая, когда на него обратят внимание. И только Мак, демонстрирующий полную целостность тушки, отвертелся от обследования. Выглядел он в самом деле живее всех живых.
— Ну, я пошел тогда, — Марк покрутил шеей с отчетливым хрустом.
Мак посмотрел на него с интересом.
— Куда?
Марк ответил ему поднятыми бровями.
— Я тоже пойду на стадион к остальным. Я все слышал, — пояснил Мак, показывая на свои слегка оттопыренные уши.
В правом у него блестел небольшой камушек — видимо, Мак развлекался теми же способами, что и Марк в свое время. А что, мол, будет, если оборотню с его бешеной регенерацией проколоть ухо? А то и будет: теперь серьгу можно было оторвать только с половиной уха.
— Подслушивать нехорошо, — занудно протянул Марк — и сам себе удивился.
Занудство — это было по части Бернара, или Агнешки, или Джейка, но причем тут сам Марк, постоянный объект этого самого занудства? Ведь с ним все было не так: и одет не по форме, и связи беспорядочные, и телефон на совещании не ставит на беззвучный режим. А теперь еще и занудствует.
— Ладно, — махнул рукой Марк. — Пойдем.
На стадионе, который мог бы принадлежать небольшому футбольному клубу, были, как и прежде, выставлены тренажеры и полоса препятствий и расчерчена беговая дорожка. Марк с Макрм поднялись на единственную небольшую трибуну, предназначенную для тренеров. Марк сел, с интересом следя за волками, мечущимися по полосе препятствий — он морщился, когда один или другой цеплялся шерстью за проволочные заграждения, и без того сплошь увешанные шерстяными клоками. Марк отлично помнил это ощущение — колючая проволока была самым нелюбимым его препятствием. Но ему, в отличие от обучающихся в лагере, было необязательно проходить их все.
— Обращенные? — полувопросительно заметил Марк, наблюдая за тем, как светлый волк забирается в трубу, а другой — совершенно черный — бежит по этой трубе, напрочь игнорируя необходимость следовать правилам.
Как следствие, он оказался у выхода из туннеля быстрее и встретил товарища радостно оскаленной пастью.
— Это хорошо, — заметил Марк в воздух, хоть и понимал, что Мак внимательно его слушает. — Если главное — прийти раньше, то зачем лезть в туннель?
Некоторое время волки мутузили друг друга, валяясь в песке, отчего оба стали примерно одного цвета.
Третий волк, заметно крупнее остальных, раз за разом преодолевал одно и то же препятствие: отходил, разбегался и прыгал. Затем — с другой стороны. Иногда у него это получалось, иногда — нет. Тогда он цеплял лапами верхнюю перекладину и кубарем летел вниз.
Каждую неудачу Марк встречал недовольным сопением. Каждую новую попытку — довольным вздохом.
Всего их было в лагере шестеро, это Марк точно знал: трое урожденных и трое обращенных. Все местные — стало быть, все волки. Именно поэтому для него стало неожиданностью появление еще одного оборотня. Огромный кот, мохнатый, как паллас, и длинный, как рысь, в три прыжка взбежал на одно из препятствий и прыгнул вперед, в направлении трибун.
— Это что еще за покемон? — поинтересовался Марк, наблюдая за тем, как кот неспешно отряхивается от пыли и рысит в их сторону.
— Это? — уточнил Мак.
Судя по улыбке, ему понравилось слово «покемон» в отношении этого оборотня.
— Это друг Матса с юга. У него такое длинное имя, что мы называем его просто Кот.
— Ах вот оно что, — протянул Марк. — Тогда ясно.
О Друге-Матса-С-Юга он слышал еще во времена их первой «смены» в лагере. Кот в самом деле был хорошим другом Матса и большим любителем встревать в неприятности. Впрочем, Матс и сам не был пай-мальчиком.
Но лично Кот и Марк никогда не встречались. Марк вообще никогда не встречал южных оборотней-котов. Он спустился ниже и остановился о самой изгороди, отгораживающей трибуну от стадиона. Кот оперся лапами на изгородь с другой стороны.
Спустя несколько долгих мгновений перед Марком стоял уже человек. Немногим его старше, с растрепанной модной прической — он пальцами зачесал пыльные слипшиеся волосы назад, и стало ясно, что в этой небрежности есть своя задумка. И ему, в отличие от Матса, небольшая бородка все-таки шла.
— Так вот кто источник этого зла, — Марк покрутил пальцем у своего подбородка, имея в виду бороду. — Значит, Кот?
Кот согласно моргнул.
— Ну, вообще-то, мое имя — Альваро Кабрера Торо, — спокойно заметил он. — Но можно и Кот.
— Одно имя я в состоянии запомнить, — хмыкнул Марк. — Альваро?
— Альваро, — согласился южанин и протянул руку. — Марк?..
— Марк Леджервуд, — Марк пожал протянутую через изгородь руку.
Рукопожатие у Альваро было сильнее, чем могло показаться.
— Наслышан.
— Взаимно, — ответил Марк.
— Ну, я тогда пойду, — вклинился Мак и быстро исчез в направлении раздевалки.
— Я тоже, пожалуй, продолжу, — сказал Альваро. — Я только поздороваться и спросить, как там наша мелочь.
— Мелочь в порядке, — ответил Марк. — Мы останемся на ужин, если что.
Альваро кивнул и скрылся за изгородью. Урожденные оборотни обращались несколько быстрее, да и со стороны наблюдать за этим было немного эстетичнее. Но совсем немного. Альваро был обращенным — и плевать ему было на то, приятно кому-то за ним наблюдать или нет. Но и это не мешало ему рисоваться перед Марком, который с чисто исследовательским интересом наблюдал, как человеческое тело перестраивается в кошачье.
— Херня какая-то, да? — вдруг раздался голос рядом. — Никогда бы не пожелал уметь лизать свои яйца.
Марк вздрогнул. Хотя бы потому что он не услышал — и не почувствовал — ничьего приближения. Это было и неприятно, и стремно. Но хуже было то, что его собеседник был уже полтора года как мертв.
— Мать твою, Лукас! — выдохнул Марк и протянул руку, чтобы ухватить того за плечо.
— Ну, ну, полегче, инструктор! — Лукас отошел от него на несколько шагов. — Или как вас теперь звать? Оберме-е-ейстер?
Говорил он, как и до смерти, с небольшим северным акцентом — как говорят на границе между островами Нижних Земель и Херцланда.
Вообще-то Лукас был четвертым участником первого потока оборотней, которых обучали Марк и Матс. И так уж вышло, что он был мертв.
Тот момент был переломным: на самых высших инстанциях решался вопрос, может ли существовать их лагерь, хотя к инструкторам не было никаких претензий. Они были совершенно ни при чем. И Лукас, похоже, это тоже знал, что никак не помешало ему поселиться в качестве призрака в лагере.
Это было отчасти даже полезно. Он не мог уйти далеко, так что был вынужден заделаться кем-то вроде помощника тренеров — и правой рукой Матса.
Но Марк не видел Лукаса с самого момента его смерти.
— Ты что, живой? — уточнил Марк.
— Вряд ли, — Лукас задумчиво похлопал себя по бокам. — Есть не хочу, ссать не хочу, спать не хочу, бабу не хочу. Думаешь, это жизнь?
— Так себе жизнь, — согласился Марк. — Но ты, как бы, ну…
— Телесный, ага, — Лукас широко улыбнулся, демонстрируя выступающие верхние зубы. — Херня какая-то происходит, да?
«Херня» и до смерти было любимым словом Лукаса. И если раньше Марка это немного раздражало, то сейчас он был совершенно согласен.
— Херня, ага.
Лукас выглядел — и ощущался — практически как живое существо. Его можно было потрогать и даже подергать. Исключение было только одно: от него совсем не пахло.
Осознание находило на Марка очень постепенно, волнами.
— Лукас, какой же я тупой, — выдохнул он.
Лукас согласно закивал.
— Ну да. А что случилось?
— Как ты думаешь, Лукас, — не отвечая, продолжил Марк, — если ты… уплотнился, могли ли другие призраки тоже… стать… ну, почти живыми?
— Думаю, да. Чем они хуже меня? Эй, Марк! Марк!
— Что? — Марк уже почти спустился с трибун, когда его нагнал голос Лукаса.
— Ты не останешься на ужин?
— Нет, скажи всем, что я дебил и уехал на работу. Я еще заеду! Хорошей жизни, Лукас!
Петр, увидев, как Марк мчится к джипу, смог отделаться от Матса, и оказался на переднем сидении даже раньше, чем Марк захлопнул за собой дверцу.
— Что случилось?
Марк ошалело посмотрел в ответ.
— Призраки. Это же просто какой-то пиздец! — ответил он, заводясь дрожащей рукой.
Петр непонимающе уставился на него.
— Так, — Марк глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и на ходу набирая кому-то сообщение. — Я тут столкнулся с Джейком на днях. Понимаешь? Столкнулся. Плечами. Он не прошел сквозь меня, а обматерил. И живущий здесь Лукас — он тоже призрак — его тоже можно потрогать теперь. Ты считаешь, что это нормально?
— Нет, ненормально, — ответил Петр. — Совсем ненормально.
Джейк два года не был дома и не обнимал свою жену. Для него эти две вещи были практически равнозначны.
В их квартире почти ничего не изменилось, только какие-то мелочи: новая салфетница на столе в гостиной, новая прозрачная ваза с единственным цветущим амариллисом на длинном стебле. Нора убрала со стены картину — слегка сюрреалистичный закат над морем — и вместо этого повесила их общее фото. Помнится, Джейк сопротивлялся всю дорогу, когда Нора везла его на эту семейную фотосессию. Но результатом оказался доволен — хоть и не признался в этом жене.