— Спасибо, упырь, — Марк тряхнул пиджаком и накинул его на плечи.
Медленно, каждой клеточкой тела ощущая предательство наставника, Марк обернулся. Свен стоял у стены, относительно невредимый. Элис сидела, прислонившись к стене, и баюкала окровавленную руку. Ружа, кажется, уже не дышала.
— Твою мать, — повторил Марк.
Агнешка опустила голову на скрещенные руки. Стол был завален мягко пружинящими папками с документами, каждая из которых требовала ее внимания. В децернате было практически тихо. Конечно, где-то в глубине гудели техники и компьютеры, оборотни еще не все разошлись по домам, но в сравнении с дневным оживлением это была практически могильная тишина.
Агнешка покусывала попавшую в рот прядку, одновременно делая зарядку для глаз. Оборотни были выносливее обычных людей, но и куда более непоседливыми. Ей тяжело давались все эти бумаги.
Кто-то коснулся ладонью ее затылка. Агнешка вздрогнула, резко разогнулась, выплюнула волосы и уставилась на Бернара мутным взглядом.
— Обер? — неопределенно поинтересовался он.
Агнешке почудились разом и насмешка, и сочувствие, и что-то еще, но Бернар, скорее всего, не имел в виду ничего такого. А показаться с недосыпу может всякое.
— Что? — мрачно спросила она.
Бернар положил на стол еще одну пахнущую пластиком папку веселенького зеленого цвета. Сложно было ожидать от этой папки чего-то хорошего.
— Что это?
Агнешка потерла глаза, задержала дыхание и подтянула к себе папку. Открыла ее и принялась бездумно листать содержимое.
— Матс прислал личные дела своих оборотней. Просил передать, что через месяц у них будет выпуск. Советовал присмотреться, кто может быть полезен нам, а кто пойдет к двойкам. Ты меня слушаешь?
Агнешка неопределенно покачала головой и закрыла папку.
— Ладно, посмотрю ее дома.
— Ну нет.
Бернар крепко ухватил ее за локоть и заставил встать на ноги. Агнешка еще вяло цеплялась за стол и документы, но бумаги рассыпались у нее в руках, смешиваясь еще больше, чем при Марке.
— Поехали, я тебя подброшу до дома, — ультимативно заявил Бернар.
— У меня вон, — неуверенно ответила Агнешка, указывая на документацию.
— Ничего страшного. Марк за все время не разобрал, значит, еще день подождут. У нас завтра… мероприятие, помнишь?
Агнешка вздохнула, сняла со спинки стула вязаный кардиган и решительно кивнула:
— Что там, дождь? Поехали. И завтра за мной заедешь.
— Так точно, обер, — полушутливо козырнул ей Бернар и предложил согнутую в локте руку.
Агнешка ткнула его в плечо кулаком и первой направилась к двери своего нового кабинета.
Ночью она так и не смогла уснуть. Несколько часов просто лежала, скинув одеяло, слушала, как где-то на кухне скребется кошка и сопит за стеной соседка. Затем встала, села за компьютер, связалась с неспящим Бенедиктом и просто попросила его поделиться любой информацией, которой возможно. Неизвестно, что подумал его компьютерный мозг, связывался ли он с комиссарами для получения разрешения, но через полчаса Агнешка уже копалась в старой документации: нераскрытые дела, методички, должностные инструкции.
С семи до восьми она подремала прямо за столом, а в половину девятого ей позвонил Бернар, сообщивший, что подъезжает. Они с Ларсом, видимо, не мучились от лишней ответственности, а потому спали крепко. Агнешка забралась на заднее сидение, запахнула полы пиджака и погрузилась в отрывистый сон.
— Агнешка, — позвал ее Ларс.
— Обер, — буркнула она, приоткрывая глаза.
— Ладно. Обер Агнешка, у тебя весь пиджак в кошачьей шерсти.
Агнешка вздохнула и снова закрыла глаза.
На кладбище их не ждали. Точнее, начали без них. Кроме них и техников, в Третьем децернате не осталось никого, кто мог бы посетить это мероприятие. Инспектор прислал официальное письмо, в котором выносил посмертную благодарность и чуть ли не причислял к лику святых. Но сам не явился — видимо, отсматривал кандидатов, из которых можно будет когда-нибудь воссоздать Третий децернат в достаточном для работы объеме.
Комиссары двоек уже были на месте, хотя их никто не звал. Они и стояли чуть поодаль. Агнешка издалека им кивнула и не стала подходить.
Оборотни приблизились к месту захоронения, где уже вовсю кипели цыганские похороны.
— Они там что, рехнулись? — громким шепотом поинтересовался Ларс.
— Помолчи, — попросила Агнешка, хотя сама была удивлена не меньше.
Могила, которую вырыли для Ружи, была метров пять в самом широком месте. Гроб уже опустили на дно, а сверху складывали мешки с одеждой, технику, какие-то папки, книги, цветы целыми охапками. Все, что при жизни, видимо, принадлежало Руже, должно было упокоиться вместе с ней.
Они подошли достаточно близко, чтобы увидеть каждого гостя, пришедшего на похороны. Каждый — настоящий цыган. В черном и золоте, с жесткими черными кудрями и неестественно светлыми глазами. На оборотней никто не смотрел, только высокая женщина с копной темно-каштановых волос обернулась к ним и спросила низким голосом:
— Кто?
— Мы работали с ней, — пояснила Агнешка.
Под изучающим взглядом светлых глаз ей было не по себе.
— Ведьма? — неприязненно спросила женщина.
— Ни в коем случае. Мы оборотни.
Женщина кивнула и отвернулась.
Агнешка помялась на месте и все-таки спросила:
— Это ваши обычаи?
Она и раньше видела цыганские могилы на кладбищах — огромные, с широченными памятниками. Но так и не могла понять — зачем. После смерти любому существу становилось нужно очень мало.
Женщина помолчала, перебирая браслеты на руках. Она смотрела, как цветы продолжают сыпаться в могилу, укрывая ее так, что не было видно содержимого. Красные тюльпаны, очень много тюльпанов.
— Хоть сестра и не захотела жить нашей жизнью, смерть нас всех уравнивает. Она пришла в эту жизнь цыганкой и ушла ею. Да, это наши обычаи.
Агнешка облизнула пересохшие губы. Она сразу поняла, что они совершенно ничего не знали про своего комиссара — конечно, Ружа была им совсем недолго, и у них просто не было возможности что-либо выяснить.
— Почему она не захотела?
Цыганка полоснула ее скальпельно-острым взглядом. Агнешке даже захотелось отступить, но она сдержалась, выпрямив спину и вскинув подбородок.
— Потому что она была ведьмой.
— Что плохого в ведьме-цыганке? — недоуменно переспросила Агнешка.
Женщина скривилась.
— С тех пор, как мы приняли христианство, мы отказались от магии. Можно быть или цыганкой, или ведьмой. Она выбрала сложный путь.
Цыганка уже отвернулась от нее, а Агнешка, кутаясь в пиджак, пробормотала:
— Но она пыталась быть цыганкой. Пару лет пыталась. Жаль, не смогла. Может, была бы сейчас жива.
Цыганка неприязненно дернула плечом и ничего не сказала.
Могилу зарыли, и грузчики начали водружать черный плоский памятник. На нем — светлыми росчерками — была изображена Ружа в полный рост. В обычной своей пышной юбке, куртке, с растрепанными волосами, в окружении облаков и деревьев.
— Она здесь какая-то… довольная, что ли, — прошептал над плечом Агнешки Ларс.
— Умиротворенная, — расшифровал Бернар.
Агнешка только кивнула.
Абелю казалось, что ему вот-вот должен кто-то позвонить. Он курил одну сигарету за другой и то и дело поглядывал на экран мобильного. Может, позвонит Даан и бодрым голосом заявит, что больной ждет свои апельсины. Или сам Инспектор соизволит дать о себе знать и скажет… хоть что-то.
Телефон молчал, Абель задумчиво крутил его в руке.
Хотя в Абеле и не было ни капли магии, цыгане не были ему рады. Они, пожалуй, предпочли бы, чтобы никто из тех, с кем была связана жизнь Ружи в последние годы, не появился на кладбище. Но запретить не могли. Да их бы и не послушали.
Кто-то практически неслышно подошел и встал рядом — Абель заметил фигуру боковым зрением.
— О, — немного удивленно поприветствовал он Леджервуда.
— И тебе привет, — ответил оборотень, пряча руки в карманы толстовки.
Конечно, на дворе стояло лето — но это было обычное маардамское лето, и в любой момент мог пойти дождь. Холодно не было, но ровно до того момента, как поднимался ветер с моря.
— Можно?
Леджервуд, не дожидаясь разрешения, забрал у него только что прикуренную сигарету и затянулся сам. Абель терпеливо ждал.
— Чего? — спросил Леджервуд, хотя Абель молчал и не подавал никаких знаков.
Видимо, ему хотелось поговорить.
— Твои пришли.
Абель кивнул головой в сторону оборотней. Даже если они заметили появление своего бывшего начальника, то виду не подали.
— Они уже не мои, — ответил Леджервуд.
— Ладно, — Абеель кивнул, скорее самому себе, чем кому-то еще. — Марк, что случилось? Я нихрена не понимаю. Как будто был целый децернат, а потом взял и исчез. Растворился.
Леджервуд хмыкнул. Видимо, ему понравилось это сравнение.
Он вытянул руку из кармана и начал загибать пальцы.
— Наш комиссар трагически погиб, на его место прислали другого. Оставшийся комиссар свихнулся на почве того, что к нему прицепилась какая-то демоническая херь, принявшая облик Кристо — и начал целенаправленно убивать жителей города. И все это — для того, чтобы открыть врата в бездну. Может, он хотел как лучше — оживить своего напарника и все такое, а получилась херня. Врата мы закрыли — вроде бы, так что если через пару лет не начнется новая мировая война, значит, можешь прислать мне имейл с благодарностью.
Абель задумчиво пошевелил носом. Побаливали пазухи, и сырой соленый морской ветер не приносил никакого облегчения.
— Трое комиссаров погибли, так?
— Тела Тео не нашли, — мрачно пояснил Леджервуд.
— Где остальные? Куда ты делся?
Леджервуд пожал плечами и бросил под ноги недокуренную сигарету.
— Конечно, это не твое дело, но хоть кто-то должен знать правду, так? Слухов сейчас и так хватит.
Абель кивнул, ничуть не обидевшись.
— Может, ты не знаешь, но в проект социализации оборотней меня привел Тео. И в децернат потом тоже. Я не знаю, чье это решение, но могу его понять — протеже маньяка на государственной службе ни одной предвыборной кампании еще не помог. Мне предложили два варианта — уволиться или запросить перевод в Первый децернат.