уки сложены на плотно сдвинутых коленях — работает чаще в одиночестве, не привыкла к множеству людей… Или просто в зале холодно? Черт ее разберет! Евгений Сергеевич решительными шагами направился к незнакомке и грохнул стулом:
— Будем здоровы.
Он решил сыграть одинокого сурового мужчину, не привыкшего ко всяким там фиглям-миглям. Сейчас он закурит «беломорину», неловко вытянет ногу в проход и скажет: «Почему-то я чувствую себя перед вами, ну… грубым. Меня жизнь оладушками не кормила — пять лет греб мерзлоту в шахтах. Значит, имею право?» Потом он с хрустом раздавит спичечный коробок и устало улыбнется: «Такие дела… Давай знакомиться!»
Подход такой к женщинам крепким, которые кушают сразу по три порции пельменей, действует безотказно. Незнакомка вблизи оказалась тонкой, с большими глазами и маленьким бюстом. Евгений Сергеевич приуныл, но потом переориентировался на другой вариант. Сытно поесть любят все, но одни за вкусную еду готовы совесть положить, другие себя перебарывают ради сохранения фигуры — к ним нужно подходить культурно, с использованием произведений художественной литературы. Он закажет конфет, мороженого и после пристального взгляда в глаза начнет: «Кто вы? Молчите — я вижу! Вы — судьба, белая вестница! Разве не чудо — вы и я, двое в холодном северном городе! Где вы были эти годы, я искал вас…»
Однако и вторым вариантом Евгений Сергеевич не воспользовался. Честно говоря, никогда не применял он и первый. В общем, сгорбившись, он закурил «Столичную» и стал дожидаться за служебным столиком заказанного борща. Когда принесли, Евгений Сергеевич поболтал ложкой и недовольно скривился:
— Сметаны пожалели. И мясо — ситом лови…
— Вы же сами просили, как всем, — так же тихо ответил официант. — Я уж подумал — комиссия. Сейчас заменим…
Надо бы проверить, кто сегодня на первых блюдах, подумал было Евгений Сергеевич, но намерение тут же вылетело из головы. В портмоне он увидел сложенную вчетверо записку, и ему показалось, что он забыл слова, которые должен без запинки произнести сегодня вечером. Бросив на стол три рубля и не дожидаясь чая, он побежал в кабинет. Открыл книгу на заложенной странице и… швырнул ее на стол… Нет, так невозможно. Он должен пойти туда. Побродить по пустой сцене, подышать воздухом кулис. Нечаянно подслушать, о чем щебечут молоденькие актрисы…
Авоську с ужином Евгений Сергеевич Хвостов, как всегда, придя домой, повесил на гвоздик. На пол ставить рискованно — обязательно кастрюлька или тарелка какая-нибудь перевернется. Раздевшись, он сунул ноги в мягкие тапочки и на секунду закрыл глаза, настраиваясь на сегодняшний трудный вечер. Но сначала под уютным светом абажура он выпьет маленькую чашечку настоящего бразильского кофе…
В дверь сильно постучали, а потом пнули ногой. На пороге стоял квадратного вида парнище с обветренной шеей.
— Ты Хвостов из «Охотского»?
— Ну, — полуутвердительно вымолвил Хвостов.
— Продай банку икры! — с прежней прямотой заявил парень.
— Знаешь что, — сказал Евгений Сергеевич, — иди гуляй!
Парень хмыкнул, но спорить не стал. А когда он скрылся внизу, Евгений Сергеевич громко крикнул вслед:
— А то собак спущу!
Собак он отродясь не держал, да и жил в коммунальной квартире на третьем этаже — но уж так принято провожать непрошеных гостей. Каков наглец!
Сегодня Евгений Сергеевич не снимал со стены гитару. Он лежал на кровати и смотрел в окно на крышу противоположного дома. Сначала он представил себя падающим снегом — чистым-чистым. Он летел, летел вниз из бездны, и было непонятно, где его дом — во тьме эфира или на земле? Потом он представил себя мудрым вороном, который жил триста лет, но это тоже разонравилось, потому что тот летел над городом, а снизу могут выстрелить. Тогда Евгений Сергеевич представил себя Чеховым…
Проснулся он от толчка — будто над ухом его громко назвали по имени. Сколько времени? Уф-ф… Спал ровно пятнадцать минут. Сердце колотилось под самым горлом — Евгений Сергеевич сел на кровати и перевел дух. А если часы врут? Такое однажды случилось — в школьной самодеятельности он не явился на спектакль. Утешения руководителя драмкружка не помогли — целый месяц он ходил обуреваемый мрачными мыслями о конце театральной карьеры…
На кухне Петя-киномеханик пил жидкий чай и читал «Искусство кино».
— Сколько времени? — спросил Хвостов.
Не отрываясь, Петя кивнул на будильник — сам, мол, гляди.
— А число какое?
Петя-киномеханик поднял голову, внимательно посмотрел на Евгения Сергеевича и раздельно произнес:
— Двадцать первое августа, среда.
Петя был худой, небритый, но одет, как всегда, опрятно. Даже дома он носил черный галстук на резиночке и белую рубашку, из-под обтертого воротника которой выглядывала тельняшка, потому что раньше Петя служил во флоте.
— У меня половина тортика завалялась, не желаешь? — доброжелательно предложил Хвостов.
Помотав отрицательно головой, Петя озабоченно сообщил:
— Джейн Фонда от «Оскара» отказалась в знак протеста. Ну, начнется заваруха в Голливуде! В Канны уже вряд ли попадет — у них там законы волчьи, среди киноактеров безработица…
— Петя, — помолчав, произнес Евгений Сергеевич, — давно хочу тебе… Переходи ко мне в экспедиторы. Ты же половину из своих семидесяти за квартиру отдаешь. А подружку в ресторан, а одеться!
Не то сожаление, не то усталость послышалась в хрипловатом голосе Пети, отставившего в сторону граненый стакан:
— Видел и рестораны, и подружек массовыми тиражами. А потом слово себе дал поступить во ВГИК. Жизнь — конюшня, если живешь не для дела, а ради удовлетворения физиологических потребностей.
— Без ресторана нельзя, — серьезно возразил Хвостов. — А в экспедиторах хоть каждый вечер в кино ходи, — материально легче станет, и с продуктами…
— Э, — поморщился Петя, — я киномехаником работаю не из-за денег. Уйду из клуба, значит, на шаг от цели отдалюсь, я так и матери в Репьевку написал. Потом еще шаг назад — и амба! Вот ты, вот вы, — Петя кашлянул в кулак, — по вечерам Шекспира читаете — у вас получается, вы это дело любите. А работа совсем другая, вы ее ненавидите, но никогда не бросите. Значит, что? Жизнь ваша — вранье!
Хвостов не подозревал, что его упражнения слышат соседи. Он допускал, что они знают, даже хотел этого — мастерство актера проверяется зрителем. Тем более, что неплохо получается. Но так категорично судить…
— Почему не брошу? — поинтересовался он.
— Привыкли к деньгам, к прочему. А в таком возрасте начинать с дырки…
— Между прочим, мы почти ровесники, — обиженно сказал Евгений Сергеевич. — И не всегда профессию выбираешь сам.
Тут Хвостов не кривил душой. В юности он не хотел поступать в торговый техникум — со школы грезил сценой, театром… Родители смеялись над блажью, а когда увидели его упорство, отец посоветовал: получи диплом торгработника, а потом хоть в артисты, хоть в мотоциклисты. Специальность полезная во всякие времена — с ней у тебя и билеты в театр будут, и хлебушек с маслом, и перспективы… Он подумал-подумал и согласился. Что ж, почти так и вышло. Кооператив у моря он построил, сберкнижка, как и у всех северян, имеется, друг в театре есть — пора, как говорится, о душе подумать. Давно собирался уйти к своему призванию — и вот, срок пришел. Если сильно захотеть, все в жизни можно исправить и пережить.
Не стал Евгений Сергеевич говорить об этом Пете-киномеханику. Прямой он парень, нацеленный. Не нужно сбивать его с дороги, которую выбрал. Чем раньше ты оправишься, как Диоген с фонарем, искать Человека, тем удачнее сложится жизнь. Ведь Человек этот — ты сам.
Петя ополоснул стакан под краном, принялся сбивать в аккуратную стопку газеты и журналы. Евгению Сергеевичу не хотелось оставаться одному, и он спросил о втором соседе:
— Серега сегодня в ночь?
— Дома, со своей будущей женой, — ответил Петя и посмотрел на часы. — Сейчас выйдет.
— Почему? — удивился Хвостов.
— Его биоритм такой. У нас на флоте тоже один служил — ровно в два часа ночи выходил в гальюн. Вахта, не вахта — хоть часы проверяй.
Только Петя закрыл за собой дверь в комнату, на кухне появился Серега. Прямо из-под крана он напился воды:
— Первая любовь еще не любовь!
Потом, ласково поглаживая себя по бицепсам, добавил:
— Есть еще здоровьишко. Пудовик семнадцать раз выжал! Ты бы мог столько, сразу после?..
— Не мог бы, — честно признался Евгений Сергеевич.
— Вот, — удовлетворенно произнес Серега. — Ты через часик выходи — я тебе скажу, сколько другой раз выжал.
— Выйду, — пообещал Хвостов. — Как на работе?
— Порядок, — поднял большой палец сосед. — Если честно — не хотел уходить. Люблю свою работу, и свиньей быть неохота — комнату-то они мне дали. Но, — развел руками Серега, — в отпуск тоже охота, я эти гайки с молодых лет точу. А меня с моей специальностью везде возьмут, еще «спасибо» скажут…
— Ты Петю к себе перемани. Зачах совсем на чаю да на хлебе.
— И взял бы, — Серега кивнул большой головой. — Между прочим, он до армии успел третий разряд по токарному получить. Хороший парень, неподкупный.
Это сосед правильно подметил. За прямоту Евгений Сергеевич Петю даже побаивался. Дал ему недавно, к примеру, совет, как жильем обзавестись — найти женщину с квартирой, оформить фиктивный брак, прописаться и разделить по комнате. Не бесплатно, конечно, все так делают. Петя не ругался и не стыдил, а просто и толково объяснил, чем он считает таких людей. Вот и подумай, кем ты сам после разговора в его глазах явился.
— Слушай, — оторвался от косяка Серега, — к тебе сегодня мой бригадник за икрой приходил…
— Ну?
— …и ты ему не дал. Я тебе за это в морду плюну! У него отец в больнице после операции!
— Нету, Сережа, сам в холодильник загляни! Думаешь, если в ресторане, так всего навалом?
— Я с тобой здороваться перестану, торгаш проклятый, и бачок в сортире ремонтировать заставлю!