Император Александр I выделил для строительства нового всероссийского торжища около 6 миллионов рублей, ради этого отложив ремонт в царском дворце. Первая ярмарка в Нижнем Новгороде открылась 20 июля 1817 года, несмотря на дебют, прошла она более чем успешно – продали товаров на 26 миллионов рублей серебром. Буквально через 13 лет ярмарка имела всероссийское значение: отечественные товары, представленные на торгах, составляли 72–75 %, а в 1912 году – 92 % от всех товаров, привезенных на ярмарку. Теперь «Петербург – голова России, Москва – ее сердце, а Нижний – ее карман».
Мужики на Нижегородской ярмарке. 1891
Что же представляла собой Нижегородская ярмарка? План ее был разработан еще в 1803–1804 годах архитектором Андреяном Захаровым[38], уже тогда российское правительство задумывалось о переезде ярмарки в Нижний Новгород. Но осуществить все это стало возможным лишь в 1817 году.
Строительством руководил Августин Бетанкур[39], мечтавший сделать ярмарку похожей на Венецию. В определенный период времени так и было – 10 месяцев в году ярмарка стояла пустой, а весной, когда реки разливались, ее здания стояли в воде. Но летом все менялось, об этом мы еще с вами поговорим.
Архитектором стал Огюст Монферран[40], его таланты вкупе с планом Захарова позволили сделать ярмарочный город современным, а в чем-то даже опережающим время. Процесс создания занял пять лет (1818–1822), и вот что в результате получилось. Комплекс состоял из Главного дома и 60 двухэтажных корпусов из кирпича, где находились 2530 торговых лавок, кроме того, были летний театр, многочисленные гостиницы, рестораны, трактиры, развлекательные заведения, православный собор и три часовни, армянская церковь и татарская мечеть, провели первую в Европе канализацию, предусмотрели систему безопасности от пожаров. Открылась ярмарка в 1822 году, но продолжала расширяться с каждым годом. Требовались все новые и новые торговые места, и потому начали строиться временные деревянные павильоны, в 1890 году их уже было 3391. К началу XX века ярмарка была целым городом европейского типа с улицами, бульварами, площадями, с электрическим освещением. На ее территории находилось огромное количество магазинов и лавок (около 7000), театр на 1600 зрителей, цирк, ипподром. Это был город в городе, который производил неизгладимое впечатление. К 1850 году на ярмарку приезжало не меньше 700 иностранных купцов, и 14 300 российских. Численность только обслуживающего персонала составляла не менее 100 тысяч человек, туда входили прислуга, чернорабочие, извозчики и т. д. А посетителей было еще больше. Например, в конце 1850-х в самые пиковые дни между 10 и 20 августа их число достигало 250–300 тысяч в день.
Ассортимент товаров завораживал. Китайцы привозили в Россию чай, для них на ярмарке даже сделали отдельные ряды, напоминающие китайские пагоды. Чай они продавали, а покупали меха и шкуры. Иранские купцы везли на ярмарку ковры ручной работы, шелка и ткани, грецкие орехи, урюк, чернослив, курагу, рис, увозя домой шерсть, изделия из металла, фарфор. Также хорошо покупались российские сахар, дерево, изделия изо льна и пеньки, сукно, ножи и многое другое. Очень важным пунктом торговли стал рыболовный промысел. Историки А.А. и А.В. Ивановы пишут, что «промысел белуги, осетра, севрюги, сома и некоторых других видов рыб был практически полностью монополизирован российскими купцами по всему Южному Каспию».
Нижегородская ярмарка считалась одной из самых крупных ярмарок не только в России, но и во всем мире, она процветала почти целый век и не знала себе равных. К середине XIX века ее товарооборот составил 60 % общей стоимости привезенных товаров по всем границам Российской империи. В путеводителе от 1896 года говорится: «Подобно Ливерпулю, Гамбургу, Лондону, Парижу, Петербургу Нижний уже давно сделался всемирно-историческим пунктом».
До 1864 года ярмарка находилась в ведении государства. Существовала ярмарочная контора, в нее входили управляющий, архитектор, секретарь и казначей. Это учреждение занималось раздачей казенных лавок в аренду торговцам, взиманием платы, ремонтом построек, составляло отчеты о ходе торговли и ее оборотах. С 1861 года казна начала продавать торговые лавки в личную собственность, и к концу XIX века гостиный двор фактически стал частной собственностью. Поменялось и управление ярмаркой. В 1864 году был создан ярмарочный комитет, он состоял из выбранных от торгового населения людей. Комитет занимался сборами с торгующих и распоряжался бюджетом ярмарки. Ярмарочная контора в свою очередь продолжила деятельность по обслуживанию казенных зданий и собирала взносы с лавок, оставшихся в ведении казны. С 1866 года начало функционировать собрание уполномоченных из 150 человек, которые представляли интересы купечества. Высшее руководство на местном уровне осуществлял нижегородский губернатор.
Интересно узнать, что же думали о ярмарке современники, как они ее описывали. К примеру, поэт Д.И. Хвостов после поездки на ярмарку в 1821 году был очень впечатлен Главным домом и отметил это в своем дневнике так: «Сей дом, стоящий 6 миллионов рублей, достоин и предмета своего и великолепия русского народа». В 1827 году профессор Казанского университета К.Ф. Фукс посетил Нижегородскую ярмарку и потом написал в воспоминаниях: «Не достает только башен с бастионами, подъемного моста с цепями и парка с аллеями – и это был бы настоящий баронский замок».
М.П. Погодин, публицист и историк, тоже рассказывал о посещении ярмарки: «Замечаешь близость ярмарки. Показывается народ на дороге, пешеходы, ездоки. Вот видны и флаги судов… Тысяча подвод разъезжает по всем сторонам… Обозревать ярмарку начал с китайских рядов, затем проходил восточные лавки, панские ряды, овощные, меховые, модные… Направился в суконную линию, серебряную и проч., проч. Но здесь еще не вся ярмарка. По обеим сторонам ее… трактиры – желтенькие домики… За трактирами русские и татарские харчевни, питейные выставки, портерные лавочки, швальни, цырульни, бани. Еще далее налево слобода Кунавина, где останавливаются купцы, мелкопоместные дворяне».
И Жюль Верн в книге «Михаил Строгов» не прошел мимо такого грандиозного события, как ярмарка в Нижнем Новгороде: «Тут начинаются ярмарочные постройки, состоящие из деревянных зданий, разделенных широкими изгородями. Каждый род торговли занимал отдельный квартал: там были деревянные, железные, мясные, рыбные, пушные, мануфактурные ряды. Среди лавок толпилась масса народу, осматривая, выбирая, прицениваясь к разнообразным товарам, предлагаемым торгующими. Тут можно было встретить представителей всех наций, как европейских, так и азиатских. Шум и суматоха еще увеличивались барабанным боем и духовой музыкой, которые неслись из балаганов, где непрерывно давали представления фокусники, акробаты и укротители зверей».
И наконец, адрес-календарь[41] от 1916 года, в котором говорилось: «Нижегородская ярмарка, раскинувшаяся в углу между Окой и Волгой, представляет ныне своеобразный город с особым управлением, оживленный и кипучий в торговое время и мертвый в течение 9 месяцев, когда многочисленные корпуса с магазинами, лавками и складами стоят наглухо заколоченными и пустыми. Весною ярмарка заливается Волжским и Окским разливом и по улицам ее ездят на лодках, своего рода Венеция».
И кстати, переходя к другим интересным подробностям жизни ярмарки, хочется сказать, что романист Дюма, с восторгом описывая размах ярмарки, отмечал, что бумаг купцы никаких не подписывали, решали все на слово. Писатель решил, что дело тут в кристальной честности русских. Он просто не мог даже предположить, что среди торгующих – большое количество неграмотных людей. Но коли мы заговорили о купцах и торговле, то стоит отметить, что весь торговый процесс начинался с разведки. Купцы сами в город не ходили, товары не выставляли и цены не ставили. Они сначала выпускали приказчиков, которые общались с другими приказчиками, грузчиками, служащими и узнавали необходимую информацию, а потом докладывали хозяину, какие товары в изобилии, каких не хватает, и на основании полученных сведений уже принимали важные решения о ценах и сделках.
Но там, где в ходу большие деньги, там и большая опасность. Хочется привести отрывок из стихотворения А.В. Эйхеля:
Француз, Татарин и Британец,
Грек, Немец, Жид и Армянин,
Башкир, Хивинец, Итальянец,
Бухарец, Чудь и Славянин —
Рискуют все в игре торговли,
Для всех на ярмарке приют,
Как честный там живет под кровлей,
Так укрывается и плут.
Как отмечал историк ярмарки А.П. Мельников[42], с конца 50-х годов ХIХ века «никогда на ярмарке не было столько буйств, грабежей, как в этот период; никогда на нее не съезжалось столько всякого рода темных дельцов, мошенников, воров, шулеров». Для поддержания порядка ярмарочный город патрулировали полицейские, казаки, азиаты, кто пеший, кто конный. Однако никакие караулы казаков, гарнизонных военных команд и полицейских не обеспечивали безопасности от жуликов и воров. В отдаленных закоулках, иной раз и на главных улицах, даже среди бела дня, происходили ограбления, а в темное время суток стоило опасаться не только за кошелек, но и за свою жизнь. К открытию ярмарки стекались целые шайки разного подозрительного люда – бродяги, беспаспортные, беглые из Сибири. Главный притон их находился на пустынном и никем не контролируемом острове Мочальном, на воровском языке называвшемся «Кавказом». С этого острова делались ночные вылазки на ярмарку. Кроме того, рядом с заброшенным губернаторским садом и полуразрушенной кремлевской стеной существовал трущобный район «Миллионка». Его название никак не связано с богатством и миллионерами – это небольшая улица, где селился разный сброд и бедняки в такой концентрации, что их численность и обусловила название. Здесь купец-старообрядец Михаил Бугров (о нем мы еще поговорим) построил знаменитый бесплатный ночлежный приют, а Максим Горький, наблюдая за бытом этих людей, написал свою пьесу «На дне».