Иоганн Баптист Лампи Старший. Портрет Екатерины II. 1780-е
К XIX веку из вышеописанных двух ветвей образуются десятки течений и толков разного характера, чаще всего значительно отклонившиеся от православия. К данному моменту раскольники стали уже привычным явлением русского общества. Но до этого еще далеко, пока же на земле Нижегородской создаются тут и там скиты старообрядцев. Одни из самых известных – скиты, основанные Софонием, монахом, бежавшим с Соловков, лидером керженского старообрядчества. Его в священники рукоположил новоправославный епископ, и поэтому Софоний мог осуществлять требуемые обряды для скрывающихся в лесах. В сказаниях о его жизни можно прочитать: «Софоний же отец поставлен по новоизданным книгам…» Вообще, множество скитов основали соловецкие беженцы. Соловецкий монастырь отверг новые реформы, его осадили войска. Большинство монахов погибло, но некоторым удалось бежать. Так, например, Шарпанский скит тоже связан с соловецкими беженцами, одному из них, иноку Арсению, место создания скита указала Казанская икона Божией Матери, ставшая хранительницей и главной чудотворной иконой поселения. П.И. Мельников-Печерский в своей книге «В лесах» писал: «И будучи в тонком сне, слышал он глас от иконы: “Гряди за мною ничтоже сумняся, и где я остановлюся, тамо поставь обитель, и пока икона моя будет в той обители, древлее благочестие будет в ней процветать„».
Группа старообрядцев-поморцев. Нижний Новгород. 1890-е
Нельзя не отметить Оленевский скит, один из древнейших, который был основан задолго до раскола Макарием Желтоводским (о нем шла речь в предыдущей главе) и связан с интересной легендой. Когда хан Улу-Махмет разорил Макарьевский монастырь, Макария он ненадолго забрал в Казань, но потом отпустил. Макарий, вернувшись на пепелище, похоронил убитых, а с живыми отправился в путь. Монахи за время дороги обессилели от усталости и голода. Им послан был олень, но так как это случилось, когда еще шел пост, Макарий уговорил голодных не убивать животное до завтрашнего дня. Конечно, монахи сомневались, что завтра они снова встретят оленя, но преподобный успокоил их, сказав, что все будет так, как он говорит, а в доказательство предложил обрезать оленю ухо. И действительно, на следующий день олень с обрезанным ухом явился им, тем самым они спаслись от голодной смерти. В благодарность Богу монахи устроили на этом месте скит. Ну а раскольники спустя годы возродили поселение.
К концу XVII века описываемое движение приобрело немалые масштабы. Новый виток преследований, как уже упоминалось, начался в 1685 году, во времена регентства царевны Софьи, когда был создан акт, узаконивающий новые формы издевательств над раскольниками, – «12 статей». То есть во всей стране на высочайшем уровне утвердили пытки и смертную казнь за инакомыслие – сожжение в деревянном срубе. Для краткого ознакомления стоит привести тезисы из данного документа: «Которые расколщики святой церкви противятся… за такую ересь, по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе и пепел развеять. …казнить смертью без всякого милосердия… чинить наказание, бить кнутом и ссылать в дальние города… пытать, и по пыточным речам указ чинить…»
Безусловно, Софья в своей борьбе с Петром I за власть использовала староверцев, коих среди стрельцов, окружавших Софью, было немало. Но вопросы веры и проблемы раскольников правительницу интересовали слабо. В период ее правления состоялось «прение о вере»[46], которое дало надежду «ревнителям древнего благочестия», однако оказалось, что это не более чем вероломство. Начались казни, гонения, а чуть позднее издали акт, о котором говорилось выше. Историк Ф.Е. Мельников писал о данном законе: «Эти действительно драконовски-немилосердные статьи и их садистское исполнение навели ужас на всю русскую страну. Правительство беспощадно преследовало людей старой веры: повсюду пылали срубы и костры, сжигались сотнями и тысячами невинные жертвы – измученные христиане, вырезали людям старой веры языки за проповедь и просто за исповедание этой веры, рубили им головы, ломали ребра клещами, закапывали живыми в землю по шею, колесовали, четвертовали, выматывали жилы… Никому не было пощады: убивали не только мужчин, но и женщин, и даже детей».
Петр Борель. Портрет Павла Ивановича Мельникова-Печерского. Гравюра. 1883
В Нижегородской губернии в 1719 году насчитывалось около 86 000 старообрядцев, то есть на тысячу жителей 283 приходились на приверженцев старой веры. Конечно, сие вызывало серьезную озабоченность у правительства и духовных лиц. Петр I бросал на борьбу с раскольниками лучшие силы, таковым в Нижегородской епархии оказался епископ Питирим. До прихода к власти Питирима духовенство на местах частенько смотрело сквозь пальцы на тех, кто служил по старому обряду, достигался своеобразный компромисс. Однако Питирим отменил любые послабления по отношению к старообрядцам. В 1732 году Питирим в своем докладе упоминал, что обратил к единоверию более половины старообрядцев, а из всех керженских скитов целыми остались только два. Самое интересное состоит в том, что сам епископ являлся выходцем из старообрядцев, но вернулся в православную церковь, сделал успешную карьеру и находился на хорошем счету у Петра I. Как показательный пример действий Питирима можно привести случай со старообрядческим дьяконом Александром. Сначала Питирим и Александр состояли в переписке, вели дискуссию на религиозные темы, а впоследствии Александра по указанию епископа сожгли. У старообрядцев есть толкование имени Питирима, они считали, что оно происходит от слова «пятирим». Есть понятие – четвертование, а Питирим «пятертвовал» раскольников: когда они не отрекались от своей веры, он сначала отрезал ногу, потом руку, затем другую ногу, руку, и в конце – голову.
При Екатерине II староверы вздохнули несколько свободнее, даже стали возрождаться скиты. Власти признали бесполезность репрессий. Императрица в записях «О старообрядчестве» указывает, например, на отношение к основоположнику раскола, Никону: «Никон – личность, возбуждающая во мне отвращение. Никон внес смуту и разделения в отечественную мирную до него и целостно единую церковь…» Екатерина понимала, что, несмотря на создавшуюся ситуацию, дать определенную свободу действий старообрядцам экономически выгодно. Екатерина II начала отменять указы, направленные против раскольников, – им разрешили носить платье старого покроя, не брить бороды, избираться на общественные должности, быть свидетелями в судах. В 1728 году староверов освободили от уплаты двойного налога и запретили по отношению к ним употреблять слово «раскольники». В мае 1767 года государыня в ходе своего визита в Нижний Новгород посетила Городец, где ей вынес знаменитый городецкий пряник старообрядческий купец Прянишников (одна из самых известных староверческих фамилий). А во время пребывания в Нижнем императрица допустила к своей руке нижегородских старообрядцев, которые потчевали ее хлебом-солью. И в дальнейшем Екатерина II считалась заступницей староверов. Когда в 1791 году нижегородские старообрядцы подали ей жалобу за 3500 подписями о притеснении их местными властями, Екатерина сразу откликнулась и указала нижегородскому генерал-губернатору И.М. Ребиндеру сообщать ей лично происходящее «относительно находящихся здесь в губернии старообрядцев».
Таким образом, старообрядчество процветало до времен правления Николая I. Полнее об этой эпохе мы сможем узнать, рассматривая одну из важных фигур русского и нижегородского старообрядчества. Был такой чиновник Павел Иванович Мельников, который жестоко преследовал раскольников, и он же, писатель Андрей Печерский, популяризировал старообрядчество. В результате получился Мельников-Печерский. Итак, чиновник Мельников добросовестно выполнял свою работу по искоренению старой веры. Его имя вошло в писания староверов. Именно он разгромил тот самый Шарпанский скит, который смог уцелеть во времена «Питиримова озлобления», и забрал оттуда икону Казанской Божией Матери, после чего, как утверждают старообрядцы, сбылось пророчество: скит распался, скитники разошлись, а «обитель древнего благочестия» стала невидимой. Кроме того, Мельников предлагал различные меры воздействия на раскольников – например, отдавать в рекруты только староверов, начиная с богатых; детей, рожденных от староверов, отдавать в военные школы для малолетних как незаконнорожденных и т. д. Но нужно отдать должное писателю Печерскому, который в своих романах (наиболее известные – «В лесах» и «На горах») рассказывает о староверах так, что их образ до сих пор узнаваем. Та же легенда о Китеже популярна тоже благодаря Мельникову-Печерскому. Безусловно, сами старообрядцы знали эту историю с давних времен, но широкое распространение она получила, когда ее изложил Печерский.
Легенда сформировалась в XVIII веке. Она являлась отражением картины мира раскольников. Интересно то, что в советское время ее воспринимали как православную легенду, а в нашу эпоху озеро Светлояр олицетворяет собой место всехристианского единства. Давайте разберем все по порядку. Легенда повествует о том, что в Нижегородской губернии был город Китеж, который во время нападения Батыя защищал Георгий Всеволодович, последний князь Киевской Руси. В бою князь погиб, и Батый сумел подойти к Китежу, так как предатель Гришка Кутерьма подсказал ему тайную тропу. Но воды озера укрыли от нападавших сей град. Он опустился под воду и находится там и поныне, и только праведник может найти туда путь. «И досель тот град невидим стоит, – откроется перед страшным Христовым судилищем». Конечно, если опираться на факты, становится ясным, что наличие Китежа ничем не подтверждено. Озеро в 1960-х годах исследовали на наличие города на его дне, но ничего не смогли отыскать. Но суть легенды не в фактах – она о святой Руси, которая была, но исчезла, и теперь доступна только праведным людям. Именно так смотрели на мир старообрядцы.
Да, Мельников-Печерский знал о староверах не понаслышке, во всех своих романах он показывал достоверную жизнь инакомыслящих, многие его герои имели реальные прообразы. Он высказывался о том, что раскольники участвовали в большинстве русских мятежей: «…на каждой из остальных черных страниц нашей истории раскольники являются деятельными участниками в беспорядках государственных. Они были в шайке Разина, они 10 лет мятежничали в Соловецком монастыре, они были главнейшими участниками в стрелецких бунтах, они ворвались в Грановитую Палату с Никитою Пустосвятом, они умышляли на жизнь Петра Великого, они бунтовали с Булавиным, убийцы митрополита Амвросия и Пугачев со своими сообщниками были раскольники». В другом месте он писал, что: «Пугачев же шел во главе раскольников поповских и беспоповских сект, которые на ту пору забыли свою мелочную вражду и диалектические споры». Он как чиновник подвергал старообрядцев гонениям и в начале своего пути искренне считал раскольничество «язвой», но спустя время Мельников понял, что староверы не представляют опасности для страны, за исключением нескольких особо фанатичных течений, опыт долгого общения с ними убедил его в близости этих людей к земле и традициям. И когда при Александре II к раскольникам начали относиться помягче, Мельников перестал преследовать староверов. Более того, когда в Нижний Новгород с визитом приезжал старший сын Александра II, Мельников-Печерский сопровождал его в старообрядческие скиты. Он пересмотрел свои взгляды, писателя мучила совесть за совершенные им действия. Заканчивая свой роман «На горах», Мельников-Печерский уже страдал неизлечимой болезнью. В конце произведения содержится короткая сценка, рассказывающая о том, как один питерский чиновник приехал в Шарпанский скит и похитил икону. Печерский описывал себя. «Опытный в делах подобного рода петербургский чиновник, войдя в шарпанскую моленную, приказал затушить все свечи. Когда приказание его было исполнено, свет лампады, стоявшей перед образом Казанской Богородицы, обозначился. Взяв его на руки, обратился он к игуменье и немногим бывшим в часовне старицам со словами: – Молитесь святой иконе в последний раз. И увез ее». Сам он уже не мог писать, приход