Глава 4
В июне тучи заслонили солнце, и штормы выкрасили море в серый цвет. В доме ощущалась какая-то промозглая сырость, так что Субхаш ходил в вельветовых шлепанцах вместо вьетнамок и, как зимой, продолжал пользоваться электрическим одеялом. Дождь лил по ночам — то барабанил со всей силы по крыше, то слабенько моросил ближе к утру, слегка утихал, но не прекращался. Вроде бы иссякал, потом набирал силу и снова обрушивался что есть мочи.
Снаружи на стене дома уже появилась какая-то плесень — пришлось отскребать, чтобы не разрасталась. Из подвала пошел ужасный запах. В огороде земля раскисла от воды, все посаженные Субхашем семена размыло. С рододендрона слишком рано осыпался цвет, едва распустившиеся пионы побило дождем, и они теперь лежали в грязной черной жиже. Повсюду стоял запах сырости и гниения.
По ночам его будил дождь — стучал по оконному стеклу, по дорожке перед домом. Субхаш прислушивался к нему и думал, нет ли в нем какого-нибудь знака. Не ждать ли ему каких-то перемен в жизни. Ему вспоминался тот жуткий ливень в их с Холли первую ночь в ее коттедже. И другой жуткий ливень — в тот вечер, когда родилась Бела.
Он уже начал опасаться, что вода просочится через крышу, зальет дымоход, затечет в щель под дверью. Ему без конца вспоминались муссонные дожди в Толлиганге и два пруда, вышедшие из берегов.
В июле огород начал зарастать сорняками. Дни теперь были длинными, по утрам небо светлело уже в пять. Бела позвонила и сообщила о своем приезде. Иногда она прибывала на поезде, иногда прилетала рейсами до Бостона или Провиденса. А один раз прикатила за сотни миль во взятой напрокат машине.
Он пропылесосил ковер в ее спальне, постирал постельное белье, хотя никто на нем не спал с прошлого приезда Белы в Род-Айленд, притащил из подвала еще один запасной кондиционер, отвинтил пластмассовую решетку, протер его внутри от сырости, собрал обратно и повесил у нее возле окна.
На полках в ее комнате хранились всякие их совместные находки, сделанные во время походов по лесу и по берегу. Птичьи гнездышки, сплетенные из прутиков. Череп гадюки. Дельфиний позвонок, напоминающий маленький пропеллер. Он помнил, какой восторг их обоих охватывал, когда они находили все эти штуки, их Бела предпочитала игрушкам и куклам. Он помнил, как она, еще совсем маленькая, пихала сосновые шишки в капюшон курточки, когда все карманы были уже забиты.
Она всегда вносила элемент буйной стихии в его размеренную, упорядоченную жизнь. Разбрасывала свои вещи по всему дому, одежду по полу. А ее длинные волосы? Они даже не промокали, когда она стояла под душем. К ее приезду он покупал для нее специальную еду в магазине здоровой пищи — амарантовые хлопья, зерновые хлебцы, травяные чаи, миндальное масло, рисовое молоко. А потом она опять уезжала.
Он поехал в Бостон встречать ее. По дороге вспоминал, как в 1972 году встречал в аэропорту Гори, искренне полагая, что проведет вместе с ней всю свою жизнь. А еще вспоминал, как спустя двенадцать лет вернулся из этого же аэропорта с Белой и обнаружил, что Гори ушла от них.
Бела появилась с холщовой сумкой на плече и рюкзачком — прилетела рейсом из Миннесоты. Она отличалась от остальной толпы пассажиров, названивавших по мобильнику и усердно кативших свои чемоданы на колесиках. Загорелая, крепкая, без украшений и макияжа, она стояла на месте и ждала. Потом, завидев его, быстро пошла ему навстречу, обняла его своими крепкими руками.
— Ну, как ты, Бела?
— Да я нормально, у меня все хорошо.
— Ты голодная? Может, поедим где-нибудь в городе?
— Да ну, я хочу домой. Давай лучше завтра пойдем на пляж! Ты как сам-то?
Он сообщил ей, что на здоровье не жалуется, чувствует себя отлично, занят своими исследованиями и статьей. Еще сообщил, что помидоры в огороде, видимо, погибнут — на листьях у них появились черные пятна.
— Не переживай. Тут ничего не поделаешь — такая уж весна выдалась дождливая. А как там Элиза?
Он сказал, что у Элизы все отлично. Но этот разговор о личной жизни показался ему каким-то куцым, особенно если учесть, что Бела никогда не приезжала к нему со своим молодым человеком.
Подростком она никогда не спрашивала у него разрешения пойти на свидание с мальчиком. В этом отношении она вообще не создавала ему проблем. Но отсутствие у нее ухажеров сейчас его беспокоило.
Вот даже сегодня он втайне надеялся, что она сделает ему сюрприз — появится в аэропорту не одна, а со спутником. С кем-то, кто заботится о ней, разделяет с ней неприкаянную кочевую жизнь. «Я не буду жить вечно», — сказал ей однажды, набравшись смелости, по телефону, когда сообщал о смерти Ричарда. Но в ответ Бела только упрекнула его в мелодраматизме, что он преждевременно сгущает краски.
Теперь он уже, конечно, начал отучать себя от чувства ответственности за ее будущее — от идеи сыграть свою роль в ее будущем выборе. Если бы он растил дочь в Калькутте, то такая роль еще могла бы состояться, в Калькутте он еще мог бы заводить разговоры о ее замужестве. Здесь же подобные вещи считались вмешательством в чужую личную жизнь. Независимо от степени родства. Он вырастил свою дочь в местах, свободных от подобных традиционных оков и устоев. Когда он однажды поделился своими переживаниями на этот счет с Элизой, она посоветовала ему просто молчать на эту тему, напомнила: у современной молодежи принято теперь жениться в тридцать, а то и в сорок лет.
С другой же стороны, если хорошенько подумать, то как он мог ждать от Белы желания выйти замуж, когда у нее перед глазами их с Гори дурной пример? Продемонстрировали пример семьи, где каждый был одиночкой. Семьи, которая лопнула и распалась. И вот такое наследство досталось Беле. Уж что-что, а это она точно от них унаследовала.
Она скучала по Новой Англии, всегда говорила ему об этом по дороге из аэропорта домой. Бела смотрела из окошка машины и узнавала близкие сердцу места, просила его остановиться, когда видела на обочине грузовики, торговавшие замороженным лимонадом.
Дома она распаковывала сумки, доставала завернутые в салфетки сливы и нектарины и раскладывала их по блюдам.
— Ты на сколько приехала? — спросил отец за ужином, он специально приготовил баранину с рисом. — Надеюсь, недели на две, не меньше?
Она съела две порции и теперь отложила вилку в сторону.
— Не знаю. Это будет зависеть от обстоятельств.
— От каких?
Она внимательно посмотрела ему в глаза. В них он на этот раз заметил нервозность, явное желание что-то сказать и попытку собраться с силами. Ему вспомнилось сейчас, как она в детстве складывала вместе ладошки, перед тем как нырнуть, когда он учил ее плавать на мели около берега. Сложив ладошки, напрягалась вся, сосредотачивалась, готовила себя к новой попытке, собирая всю волю для окунания с головой.
— Папа, я должна тебе что-то сказать. У меня есть новости.
Сердце у него сначала чуть не выпрыгнуло из груди, потом забилось учащенно. Только сейчас он это понял. Причину этой улыбки на ее лице в аэропорту, это отсутствие в кои-то веки желания спорить, которое он наблюдал обычно.
Хотя нет, он опять обманулся. Она же не привезла с собой друга, не пригласила его в свой дом, чтобы познакомить с отцом.
Она набрала полную грудь воздуха и, шумно выдохнув, объявила:
— Я беременна.
У нее уже был четырехмесячный срок. Отец будущего ребенка не был частью ее жизни и даже не знал о том, что скоро у него может появиться ребенок. Это просто был какой-то парень, с которым ее связывали отношения. Может, год, может, всего одну ночь — этого она не уточняла.
Она решила оставить ребенка. Хотела родить. Субхашу она сказала, что тщательно все продумала и полностью морально подготовилась.
Бела считала, что отцу ребенка лучше об этом не знать. Так, дескать, будет меньше сложностей.
— Это почему?
— Не такого отца я хотела бы своему ребенку, — сказала она и, помолчав, прибавила: — Он совсем не похож на тебя.
— Понимаю.
На самом деле он не понимал. Не понимал, что это за мужчина — скоро должен стать отцом и даже не знает об этом. Такой мужчина не заслуживает права называться отцом.
Субхаш начал разговор осторожно, издалека:
— Ой, Бела, ты не представляешь, как это трудно растить ребенка в одиночку.
— Да ладно, ты же растил. И другие люди тоже.
— Все-таки у ребенка должно быть двое родителей — и папа и мама.
— Я не понимаю, тебя это волнует?
— Что?
— То, что я не замужем.
— Бела, меня волнует другое. То, что у тебя нет стабильного заработка, нет постоянного дома.
— У меня есть вот этот дом.
— Да, есть. И ты здесь всегда желанна. Но ты здесь бываешь всего две недели в году, а остальное время ты находишься где-то еще.
— Находилась.
— Находилась?
Она объяснила, что хочет вернуться домой. Хочет жить у него, родить своего ребенка в Род-Айленде. В том же доме, где выросла сама. Хочет некоторое время не работать.
— А тебе будет здесь хорошо?
Это совпадение его поразило. Опять беременная женщина, опять ребенок без отца. Ей нужно приехать в Род-Айленд, ей нужен он. Какой точный повтор! До мельчайших деталей! Та же история, что была с Гори много лет назад.
После ужина, когда со стола было убрано и посуда вымыта, Бела сказала, что хочет прокатиться на машине.
— Куда?
— Хочу посмотреть закат с мыса Пойнт-Джудит.
— А отдохнуть не хочешь?
— Да нет, я не устала. Ты со мной поедешь?
Он отказался — признался, что устал после поездки в Бостон в аэропорт и обратно, что предпочел бы сегодня больше не выходить из дома.
— А я поеду.
Спорить он не мог. Она водила автомобиль с шестнадцати лет, но сейчас эта мысль вызывала у него беспокойство. Вдруг безотчетно вспыхнуло желание не выпускать ее из дома.
Она, по-видимому, это почувствовала — покачала головой, когда брала у него ключи от машины, и сказала:
— Я буду осторожна. Скоро вернусь.