Мегна показала ей на журнальном столике свой рисунок, подписанный ее именем. Она приподняла его, чтобы незнакомой тетеньке было легче прочесть.
— Мегна, а ты здесь живешь, да? Или ты только приезжаешь сюда погостить?
Мегна была удивлена.
— Конечно, мы живем здесь.
— И твой папа тоже?
— У меня нет папы, — ответила девочка. — А вы кто?
— Я твоя…
— Тетя, — поспешила вставить Бела, впервые за все время открыв рот.
Она гневно сверкнула глазами на Гори, одним лишь взглядом заставила ее замолчать, то есть исходящей предупреждающей угрозой сразу поставила ее на место.
Для Гори этот суровый решительный взгляд был сродни начальным толчкам калифорнийского землетрясения, когда никто не знает, чем оно кончится — либо заставит просто чашки на столе поплясать и уляжется, либо похоронит тебя под обломками.
— Эта тетя была подругой твоей бабушки, — ответила Бела Мегне. — Поэтому для тебя она просто тетя. Мы не виделись с тех пор, как твоя бабушка умерла.
— А-а, понятно, — сказала Мегна и вернулась к журнальному столику, опустилась на колени, склонила голову набок и принялась оценивающе разглядывать рисунок. На столике перед ней лежала стопка белой бумаги и коробка цветных карандашей.
Гори сидела, выпрямившись, в кресле, обводила глазами комнату. Многие предметы были знакомы, но за эти десятилетия здесь все изменилось. Результатом перемен стала пропасть, через нее нельзя уже было перешагнуть.
Последнее время Гори хотела контакта с Белой, и вот какой она нашла ее. Бела сидела от нее в трех шагах — абсолютно недоступная. Это была взрослая женщина, почти сорока лет от роду. Бела сейчас старше той Гори, которая уходила от дочери. Пропорции лица ее изменились. Скулы стали более широкими, более продолговатыми и какими-то более явными. Брови же теперь выглядели какими-то расплывчатыми, волосы скручивались в беспорядочные завитушки на затылке.
— А ты поиграешь со мной в крестики-нолики? — спросила Мегна у Белы.
— Да, но не сейчас, — ответила та.
Тогда Мегна перевела взгляд на Гори. У нее было такое же смуглое личико, как у Белы, и ее светло-карие глаза смотрели так же пытливо.
— А ты?
Гори думала, что Бела станет возражать, но та молчала. Тогда она потянулась к девочке и взяла у нее из рук карандаш, потом спросила:
— Вы с мамой живете здесь с дедушкой?
Мегна кивнула и уточнила:
— А Элиза приходит каждый день.
— Элиза? — вырвалось у Гори.
— Когда дедуля женится на ней, у меня будет бабушка, — сказала Мегна. — А я буду цветочницей, когда вырасту.
Кровь прихлынула к голове Гори. Она схватилась за подлокотники, пытаясь прогнать неприятное чувство. Она видела, как Мегна нарисовала на листке черточку.
— Смотри, я выиграла!
Гори достала из сумочки конверт с подписанными бумагами, положила его на столик и придвинула Беле со словами:
— Это для твоего отца.
Бела смотрела на нее, как смотрят на маленького ребенка, который сделал первый самостоятельный шаг и который может, упав, что-нибудь разбить или испортить. Хотя Гори сидела совершенно ровно и прямо.
— Как он вообще? Как его здоровье?
Но Бела по-прежнему не удостаивала ее ответом, по-прежнему не желала разговаривать и тем более пускаться в какие-то откровения. Лицо ее выражало непреклонность и отсутствие всякого снисхождения.
— Ну ладно, тогда…
Гори буквально жгло сейчас неприятное, болезненное чувство неоправдавшихся ожиданий. Она так высокомерно и самонадеянно возлагала надежды на данный визит, ее глупые мечты о возвращении обернулись неудачей. Оказывается, развод нужен был ему не для того, чтобы упростить свою жизнь, а наоборот, обогатить, сделать более яркой. Даже сейчас, когда ей давно не было места в его жизни, он еще имел возможность и способы вырвать ее оттуда с корнем.
Она подумала о комнате, которая когда-то служила ей кабинетом. Наверное, это теперь комната Мегны. Тогда ей постоянно хотелось закрыться там, чтобы как-то отгородиться от Субхаша и Белы. Но эта комната у нее была, а она не смогла ничего сохранить.
Гори встала, повесила на плечо сумку и произнесла:
— Мне пора.
— Подожди! — остановила ее Бела, потом встала, подошла к шкафчику и взяла курточку и ботинки Мегны, рывком открыла дверь из кухни на заднее крыльцо. — Пойди нарви свежих цветочков, — сказала она Мегне. — Только большой букет, хорошо? А потом проверь птичьи кормушки. Посмотри, может, пора насыпать туда зерен. — И закрыла дверь.
Теперь Гори и Бела остались одни.
Бела подошла к Гори почти вплотную — так близко, что Гори невольно попятилась. Бела подняла руки, замахнулась — словно хотела оттолкнуть Гори, — но даже не прикоснулась к ней.
— Как ты посмела?! — яростно проговорила Бела тихим голосом, почти шепотом. — Как ты посмела явиться снова в этот дом?
Никогда в жизни никто не смотрел на Гори с такой ненавистью.
— Ты зачем сюда приехала?
Гори продолжала пятиться и спиной уперлась в стену.
— Я приехала отдать твоему отцу бумаги. А также…
— А также что?
— Хотела расспросить его о тебе, хотела найти тебя. Он не возражал против нашей с ним встречи.
— И ты, конечно, это не упустила, воспользовалась. Как ты вообще пользовалась им самим с самого начала.
— Я была не права, Бела. Я как раз приехала сказать…
— Убирайся вон! Убирайся туда, где тебе жить удобнее и приятнее! — Зажмурив глаза, Бела закрыла себе уши ладонями. — Я не могу видеть тебя! Я не собираюсь тебя слушать!
Гори направилась к входной двери. Горло ее болезненно сжалось, ей нужен был глоток воды, на она не осмелилась попросить. Гори взялась за дверную ручку и обернулась:
— Прости, Бела. Я больше никогда вас не побеспокою.
— А я знаю, почему ты бросила нас! — крикнула Бела ей в спину. — Я знаю про Удаяна и знаю, кто я!
Гори застыла на месте, слова застряли в горле. Ее словно всю скрутило, когда она услышала имя Удаяна из уст Белы.
— Но разницы от этого никакой! Твоему поступку нет оправдания! — крикнула Бела.
Слова Белы попадали в нее, как пули. Как те пули, что сразили когда-то Удаяна. Сейчас они убивали Гори.
— Ничем и никогда ты не сможешь себя оправдать! Ты мне не мать! Ты вообще ничто! Ты меня слышишь? Покажи, что ты меня слышишь!
У Гори в душе образовалась пустота. Может быть, такую же пустоту в душе чувствовал Удаян, когда прятался от полицейских в том болоте в низине, когда весь квартал наблюдал за ним из окон? Но за происходящим сейчас наблюдать было некому. Гори заставила себя кивнуть.
— Ты для меня так же мертва, как и он! С той лишь разницей, что ты бросила меня добровольно, по собственному желанию!
Бела, конечно, была права. Тут нечего прояснять и не о чем говорить.
В наружную кухонную дверь раздался стук, Бела пошла открывать. Это вернулась Мегна.
Девочка отдала Беле сорванные цветы и спросила, понравился ли маме букет. Бела к тому моменту овладела собой и переключила внимание на дочь, словно Гори уже не было в доме. Мама с дочкой вместе выбросили в мусорное ведро старые цветы и поставили в вазу новые.
Гори не смогла совладать с собой — перед уходом подошла к девочке, погладила ее по голове и похлопала по холодной щечке со словами:
— До свидания, Мегна. Мне было приятно с тобой познакомиться.
Девочка вежливо улыбнулась ей и, как все дети, тут же забыла.
Больше не было произнесено ни слова. Гори направилась к двери — на этот раз быстро и решительно. Бела даже не повернулась в ее сторону, никак не попыталась остановить ее.
Бела вскрыла конверт, как только мать вышла за порог и еще не успела даже включить в машине зажигание. Она убедилась: мать подписала все бумаги, о которых говорил ей отец несколько месяцев назад.
Все подписи красовались на своих местах. Бела радовалась, что это она, а не отец, оказалась в тот момент дома. Радовалась, что сумела дать отпор матери, что защитила и оградила отца от нее.
Короткое пребывание матери в доме произвело на нее такое же впечатление, как если бы она увидела чей-то труп. Но мать, слава богу, как появилась, так и ушла. Бела собственными ушами слышала, как завелась машина матери, как удалялась, как шум ее затих где-то вдали. А потом у Белы возникло ощущение, будто мать и не приезжала вовсе, будто и не случился тот короткий неприятный разговор. И все же мать была здесь, стояла тут перед ней, говорила с ней, погладила по голове Мегну. Эту встречу Бела представляла себе много раз.
Сегодня утром при виде матери она сама поразилась силе своего гнева, никогда прежде не испытывала таких мощных чувств.
Гнев пророс сквозь ее любовь к отцу, сквозь ее любовь к дочери, сквозь ее столь оберегаемую привязанность к Дрю. Этот разбушевавшийся гнев раскинулся мощной кроной над теми, кого она так любила и кого так оберегала.
Память на мгновение вернула ее в один из летних дней детства, когда они с отцом вернулись из Калькутты. Августовская жара, распахнутая дверь в кабинет матери, пустой, будто обчищенный грабителями письменный стол. А во дворе трава, трава колыхалась, как море.
Даже сейчас, когда машина матери скрылась вдали, Бела готова была обороняться от нее, готова была снова принять бой и стоять насмерть. Лишь бы только избавиться от нее, а если надо, то даже убить ее. Убить столько раз, сколько понадобится.
Глава 6
Вип-Роуд — бывшая дорога в аэропорт Дум-Дум — когда-то слыла опасной бандитской территорией. Ее старались объезжать стороной. Но теперь вдоль бывшей трассы появились кварталы высоченных многоэтажек, громады современных офисных зданий, стадион, ярко освещенные торгово-развлекательные центры, офисы иностранных компаний и пятизвездочные отели.
Название города Калькутта теперь звучало по-бенгальски — Колката. Такси мчалось через север города, через его оживленный центр. Сейчас, вечером, движение интенсивное, но свободное, без заторов. Вдоль обочин высятся деревья, красуются цветочные клумбы. На месте бывших полей и болот — эстакады и новые кварталы. Среди машин много иномарок.