шедшая на союз с СССР. С теми же, кто был мобилизован насильно, не случится ничего страшного, и уже через короткое время люди, вылезшие навстречу нашим штурмовикам с поднятыми руками, отправятся на родину – либо как солдаты новой французской армии, либо как комиссованные медкомиссией гражданские лица.
Со стороны Ломжи, откуда-то из-за леска, по этой идиллической картине ударил «ишак» – шестиствольный миномет. Эдакое гитлеровское недоРСЗО. Во-первых – в залпе всего шесть стволов, во-вторых – порох в реактивных снарядах дымный, так что даже после того как боекомплект уже выпущен, жирные жгуты дыма еще долго демаскируют огневую позицию. В последнее время фрицы из ваффен СС стали использовать ишаков для огневых засад: дадут залп, потом цепляют этот девайс к машине – и дёру. Но если штурмовики Ил-2, призванные обеспечивать наш вход в прорыв, уже висят в воздухе над передним краем, то от них никак не скроешься. Одна тройка нырнула за лесок – туда, откуда велся огонь, – и кого-то там отштурмовала из пушек и эресов. В ответ в небо встал клуб огня, перемешанного с жирным дымом, который явственно говорил, что парни попали в машину с боекомплектом и больше там никто никуда не идет. От залпа «ишака» досталось в основном сдающимся французам. Мины легли в самую гущу – так что убитых и раненых было немало. Бойцы штурмового батальона пострадали гораздо меньше, в том числе и потому, что при первых признаках обстрела они залегли, а французы, решившие, что война для них уже закончилась, не были настолько расторопны.
Впрочем, попытка серьезного сопротивления была на этом исчерпана. Стоящий во втором эшелоне обороны фраубатальон бросился к передовым штурмовым частям чуть ли не как к своим спасителям. Если бы эти немки попали в руки к местным полякам, то судьба их была бы очень печальной, а смерть – чрезвычайно болезненной. Но у наших бойцов приказ горгочущих по-немецки дамочек не обижать, направляя их на специальные сборные пункты. С фольксштурмовцами аналогично. Русский солдат с бабами и ребятишками не воюет, и сразу после того как их родные земли будут освобождены, этих некомбатнтов вернут по домам.
Но вот, кстати, все! Где-то далеко впереди взлетает зеленая ракета, возвещающая, что путь свободен и нашему мехкорпусу пора форсировать линию фронта.
22 июня 1943 года. около полудня. Второй Белорусский фронт, 20 километров восточнее города Цеханув, подвижный КП рейдирующего 1-го мехкорпуса ОСНАЗ.
Командующий корпусом генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной.
С момента входа в прорыв прошло шесть часов марша в оперативной пустоте. Вражеских войск в ближних немецких тылах почти нет, потому что отдавать нам на съедение крупные соединения Кейтель не хочет (тогда игра в тришкин кафтан станет совсем безнадежной), а мелкие могут легко стать добычей польских партизан. С этим делом тут изначально был полный бардак. Еще год назад по лесам, помимо просоветских отрядов Гвардии Людовой и антисоветской Армии Крайовой, бродили болтающиеся между ними Батальоны Хлопски: одни из них дружили с коммунистами, другие – с антикоммунистами. Для полного разнообразия восточные области Польши посещали советские партизаны (вроде батьки Ковпака), а также украинские националисты из ОУН УПА. Часть отрядов националистов служила немцам прямо, а остальные, провозглашая борьбу против германцев, косвенно действовали в их интересах. Одним словом, веселье цвело и пахло.
Однако год назад после переворота в Лондоне с АК случилась чудесная метаморфоза. Все высшее руководство эмигрантского правительства панской Польши разом оказалось в застенках гестапо и после некоторого бурления в кишках этой малопочтенной организации отдельные деятели польской эмиграции (вроде генерала Сосновского) снова появились в Польше (то есть генерал-губернаторстве), но уже как «союзники» немцев. Генерал Андерс, которого НКВД застукала на контактах с немецкой разведкой, как оказалось, был не один такой в этой среде. Против москалей эти люди готовы были идти в союзе с кем угодно и на каких угодно условиях. И начались пляски с бубнами. Часть отрядов АК, изрядно потеряв в численности, перешла на сторону немцев, став специальными полицейскими батальонами; другая часть (большая), отшатнувшись в противоположную сторону, вступила в союз с коммунистами; третьи так и остались неприкаянными, утратившими всякие жизненные ориентиры. Правда, таких было меньшинство, особенно после сатанизации Третьего Рейха. Поляки, служившие Гитлеру, продолжили делать это, несмотря на культ «арийского бога» и энциклику Папы Римского, а те из них, кото считал немцев большими врагами, чем русских, только сильнее сплотились вокруг Гвардии Людовой, боевого крыла Польской Рабочей Партии – единственной реальной антифашистской силы в Польше.
А потом случился декабрь сорок второго года, грандиозное наступление Красной Армии с поэтическим названием «Битва Шести Фронтов» (она же официально операция «Багратион» с негласным номером два). Большую часть специальных польских полицейских батальонов еще в июле отправили в Белоруссию бороться со злыми советскими партизанами. Уж очень немцам хотелось высвободить от этой работы свои охранные дивизии, переформировать их в пехотные и отправить на фронт. Но капкан «Большого Багратиона» с одинаковым равнодушием сожрал не только деблокирующую группировку из всякого сброда, собранную с целью вскрыть Смоленский котел, но и скопившуюся там польско-литовско-украинскую полицайскую плесень. Вот и бывшие АКовцы, пошедшие служить немцам и оказавшиеся в несчастливом для себя месте, сгинули все и сразу, ибо выскочить из этой ловушки оказалось невозможно. К тому же после минской трагедии бойцы стрелковых дивизий РККА, НКВД и истребительных батальонов, в которые превратились вышедшие из подполья партизанские отряды, были безжалостны к пособникам немецко-фашистских оккупантов и пленных брали только в исключительных случаях. Таким образом, партизаны тут, в Польше, сейчас только просоветские или придерживающиеся к нам дружественного нейтралитета, ибо служить германцам – это все равно что служить самому Сатане. В тех, кто поступил подобным образом, тут стреляет каждый куст, поэтому подельники Сосновского всеи правдами и неправдами стараются держаться поближе к старой германской границе. Тем более что в «живорезы» поляков не берут. Рылом своим неарийским не вышли.
После шести часов выматывающей гонки по польским проселкам корпусу следовало бы сделать остановку. В первую очередь механикам-водителям требовалось осмотреть машины, а тыловым службам раздать бойцам и командирам горячий обед из полевых кухонь. Ну и небольшой отдых никому бы не повредил. Для такого полуденного привала во время планирования операции был выбран городок Цеханув, некогда являвшийся резиденцией польских королей, ныне же по своему значению не отличающийся от обычного райцентра. Из пятнадцати тысяч, что составляли его население до войны, город уже потерял три тысячи жителей. Из них около двух третей были польскими евреями, которых жрецы новоявленного культа «арийского бога» с особым садизмом и цинизмом убили в самом начале сатанизации, а остальные, разделившие их судьбу чуть позже, принадлежали к польской интеллигенции: врачи, учителя, агрономы, ксендзы… Одним словом, с учетом такого анамнеза встретить нас в Цехануве должны были достаточно тепло.
Передовая механизированная бригада моего корпуса (опять Слон, он же полковник Рагуленко) была уже в минутах сорока от этого городка, когда на связь вышел Ту-2Р – «дирижер войны», который барражировал вдоль маршрута следования нашего корпуса.
– «Медведь», я «Орел-4», – по каналу общего оповещения сообщил летнаб[10] высотного разведчика, – наблюдаю в городке Цеханув признаки начала массового жертвоприношения. Повторяю, наблюдаю признаки начала массового жертвоприношения в городке Цеханув. Прошу прибавить ходу…
М-да. Тут можно пожалеть, что мы не десантный ОСНАЗ на СВП – вот уж кто действительно способен пробежаться по полю боя на цыпочках. Но десантура – это дорогое удовольствие. Советский Союз может позволить себе, помимо линейных частей и штурмовых бригад шесть мехкорпусов ОСНАЗ, четыре конно-механизированных армии (по факту тоже ОСНАЗ, подчиняющийся лично товарищу Сталину) и только два корпуса морской пехоты на СВП. Впрочем, Слон тоже слышал разведчика (иначе зачем он говорил не на командном канале, а на частоте общего оповещения) и наддал ход. Еще с того случая в Раве-Русской «живорезы» были по жизни страстью Слона и топтал он их с особым вдохновением. Чтобы не было их нигде и никак.
Ну а я тем временем соображал. Не вязались у меня в голове концы с концами. Черные жрецы – они не герои и не фанатики, а трусоватые садисты, и их наличие на пути моего корпуса не может не вызывать удивления. Возможно, они уверены, что нам не удастся с хода застать их врасплох и у них еще будет время собрать причиндалы и в организованном порядке отступить на запад. А это значит, что нас ждет танково-артиллерийская засада. И неважно, что местность перед этим Цеханувом совершенно открыта для наблюдения сверху. Танки, даже тяжелые «Тигры», вполне можно прятать в хатах, разобрав одну стену. Не надо быть гением тактики и стратегии, чтобы просчитать наш маршрут, а также удаление от линии фронта, на котором мы потеряем бдительность. Ну а «живорезы» – это только вишенка на торте, фактор, который заставит нас мчать вперед не разбирая дороги. Все может быть и не так: никакой засады нет и эти конкретные жрецы – беспечные раззявы, – но в голову мне все равно лезут самые сложные и опасные варианты.
– «Орел-4», ищи признаки артиллерийской засады, – сказал я, переключившись на командную частоту, – повторяю: подозреваю, что живорезы – это только приманка, поэтому ищи признаки танковой или артиллерийской засады…
Чуйка не подвела. Сначала в ту сторону на малой высоте промчалось несколько троек ИЛов, под плоскостями которых грозно щетинились эресы, потом на окраине этого Цеханува, взметнув клубы пламени, что-то грохнуло – и в небо стал подниматься жирный черный дым. Как сообщил разведчик, он приказал «Горбатым» обойти поселок по широкому радиусу и атаковать с запада на восток. Вот тут-то они и обнаружили на восточной окраине несколько домов и сараев, у которых были разобраны задние стены, а внутри, значит, пряталось нечто бронированное и стреляющее. Если жрецов у алтарей штурмовики обстреляли из пушек и пулеметов, то тут они не удержались и пустили эресы, и по чему-то механизированному даже попали. По крайней мере, горело ярко и жарко – совсем не так, как обычно горят хаты. Тут требовалось придержать Слона, чтобы не совал голову в ловушку, а за его спиной по флангам веером развернуть вторую и третью бригады, беря городок в классические клещи; но это означало потерю темпа, а значит, гибель большого количества местных гражданских…