Но самое главное, что вынуждало доктора забраться в глушь, — это стремление бежать подальше от сплетен, глубокомысленных рассуждений больших политиканов и государственных деятелей. А в Чамкории, по его сведениям, все бурлило, каждый считал себя докой по части советов. До чего эти советы доведут Болгарию?..
Прежде чем проститься с Константином Развигоровым, доктор долго считал полученные деньги. Таких гонораров он до сих пор, вероятно, не получал, потому что, помолчав немного и как-то сгорбившись, сказал, не глядя на клиента:
— Многовато, господин Развигоров…
— Ничего, ничего…
— Премного благодарен…
Константин Развигоров проводил его до дверей и вернулся. Это был последний осмотр Александры. Доктор заверял, что она уже может ехать в провинцию, следует только избегать перегрузок, хотя бы еще дней пятнадцать. Прежде чем тронуться в путь, Развигоров отнес в машину несколько одеял, они надели полушубки, повязались шарфами. В горах было холодно, снега навалило больше метра. Александра не смела взглянуть на отца. Оба молчали. Возле Панчарева она собралась с духом и спросила, уехал ли Эрик.
— На следующий же день, — сказал Развигоров. — В ящике я нашел это письмо. Тебе…
Александра взяла конверт, словно дотронулась до раскаленного утюга. Она сняла перчатку, и Развигоров увидел, как синие жилки на руке проглядывают сквозь бледную кожу. Она очень ослабла. Эта нелепая напасть могла нанести ей непоправимую травму. Если она выйдет когда-нибудь замуж и останется без детей, никогда не простит отцу того, что он подверг ее такому унижению. А может быть, наоборот: унижением это было для него, а для нее — болью и страхом…
Машина постарела, износилась… Нужно менять обивку и резину… Он не спешил ее продавать. Она и такая верно служила ему. Приложить немного сил, немного старания, и побудет на ходу еще несколько лет. Сейчас каждая вещь стоит все дороже и дороже. Лишь бы бомба в нее не угодила и несчастье нас в ней не догнало. Развигоров оглядывал ближайшие холмы над ущельем. На них лежал снег, и возникала иллюзия бесконечной чистоты, только развалины Урвичской крепости чернели поодаль, скрывая в себе тайны минувших времен. Развигоров был настроен на раздумья, на философский лад. Отказавшись от министерского поста, он с того дня открыл в себе другого человека и часто поверял ему свои мысли. Никогда не стремился он стать политиком. Считал, что человек, занимающийся чем-либо, должен знать свое дело в совершенстве. Политики же вроде наших ничего за душой не имеют и ничего не умеют, потому что стараются постичь все и не делать ничего. Например, финансист Божилов. Как директор Народного банка он еще что-то собой представляет, но как политик — полное ничтожество. Вскоре к нему привяжут консервные жестянки и пнут так сильно, что он с грохотом покатится вниз. Жаль, дорогое время уходит. Красная Армия приближается, а правительство в столбняке, никто не знает, что делать. Погнали войска воевать с лесовиками[15]. О таких людях, которые взобрались наверх, старый чорбаджи Косьо Развигоров говорил: «Когда с…шь сверху, не думай, что никто тебя не видит». Дед был резкий человек, таким и остался до самой смерти. Но эта его поговорка запомнилась. Не забыл Константин Развигоров и хитрую его усмешку под роскошными белыми усами. Чорбаджи Косьо из Габрова был русофилом. И когда речь заходила про деда Ивана[16], глаза его торжественно округлялись, рука поднималась, словно для благословения, и своим густым басом он говорил: «С Россией шутки плохи. Она как большое колесо под уклон — все подомнет… Наполеон хоть и увидел Москву, зато жизнь проглядел». И Константин, его внук, все больше убеждался в правоте деда. Каждый, кто затевал войну с Россией, терпел неудачу. После революции Антанта против России выступила — в море оказалась, эти сейчас до Сталинграда дошли — в котел попали, да еще в какой котел! А если одна гигантская армия попадает в котел, значит, есть другая, поболе, которая может ее туда запихнуть… Траур по убитым и взятым в плен солдатам был началом конца. Временами Развигоров ловил себя на совсем сумасбродных мыслях: а вдруг смерть царя — не что иное, как самоубийство? Борис был не настолько глуп, чтобы не понимать очевидного. Он не хотел, чтобы его изгнали, как отца, или повесили, и, наверное, предпочел умереть, чтобы оставить по себе добрую молву. Дескать, если бы царь был сейчас жив, он бы все уладил. Нечто подобное Развигоров слышал и от других, совсем недавно — от одного коллеги, за рюмкой вина. Почему тот об этом заговорил? Еще тогда Развигоров задал себе этот вопрос, но не мог на него ответить. Теперь он понял — коллега боится России. Да, ему есть о чем беспокоиться. Папиросная фабрика, доходные дома… Константина Развигорова тоже пугают события на Восточном фронте, но нельзя закрывать на это глаза, как делают многие. Страшнее оттого не станет. И все же упорно ходят слухи о новом германском оружии. Одни говорят, что это какие-то самолеты-невидимки. Другие толкуют о какой-то жидкости, которая замораживает атмосферу, ничего живого не останется там, где такое оружие будет применено.
Поживем — увидим. Развигоров не очень-то верил слухам, но, если получится так, как Гитлер обещал Филову, это будет неплохо… Вот тогда пусть ему предлагают пост министра — он не откажется.
Развигоров велел шоферу остановиться. Впереди лежал глубокий снег. Машине не пройти. У моста перед Самоковом шофер свернул на обочину и пошел искать сани…
В последнее время германская военная миссия не спешила осведомлять полномочного посла о своих делах. Бекерле чувствовал, что регулярная связь с военными нарушается. Либо они не желали его информировать, либо сообщать нечего. Одно ясно: дела у них идут неважно. Нарушение контактов с военной миссией Бекерле объяснял и тем, что они находятся в разных зданиях. Впрочем, стоит ли искать иные причины, да еще под влиянием предубеждения, — сейчас не время вести споры и выяснять отношения. Всюду ощущается большая напряженность. После жестоких бомбардировок Софии англофилы уже готовятся встречать американцев и англичан. Открыто говорят, что в ближайшее время ожидается десант либо в Беломорье[17], либо где-нибудь в Центральной Греции. Бекерле не верил этим слухам. Доходили сведения и об усиленной подготовке к открытию Второго фронта. Вся германская военная машина готовилась дать сокрушительный отпор коварному Альбиону. И в этой связи разговоры о новом оружии поддерживали дух, вселяли надежду. Оно сотрет с лица земли весь английский остров. Недаром специалисты называли его «оружием возмездия».
Правда, Адольфу Бекерле многое тут неясно. О новом оружии говорили шепотом, никто не мог в точности сказать, есть оно или нет. Посол, как добрый немец и истый нацист, верил в его существование. Скорее всего, оно еще в производстве, но не может не появиться, если того хочет сам фюрер. Иначе спасение рейха будет под вопросом. А пока что идет отступление по всему Восточному фронту. Войска большевиков уже приближаются к границам Румынии. Отдадим ли мы нефтяные промыслы в Плоешти? Рискнем ли лишиться такого ценного сырья?
В Болгарии все больше и больше чувствовалась нужда в нефти. Уже несколько раз делались попытки найти ее на болгарской территории. Нефть необходима для судостроительной верфи в Варне. Верфь, правда, никудышная. Но немцы не брезгуют и мелкими заказами, в частности на моторные лодки… Сейчас вдруг послу преподнесли эту затею с нефтеразведкой. Бекерле не может ничего им обещать, пока не свяжется с соответствующими инстанциями. Но наверняка ответ будет отрицательным. Нельзя распылять средства. Предстоит грандиозный удар — Второй фронт. Сосредоточиваются силы для решительного наступления. Большая цель оправдывает все лишения. Германский народ давно это понял, а тут… Бекерле почувствовал, как военный мундир сдавливает ему грудь, как откуда-то изнутри рвутся ругательства. Надо взять себя в руки. Его дипломатический пост имеет свои хорошие и плохие стороны. Когда он служил шефом полиции во Франкфурте-на-Майне, все шло по-другому. Там требовалось перевоспитывать коммунистов, вдалбливать в их головы национал-социалистские идеалы. Тогда можно было позволить себе и брань, и другие средства воздействия. Сейчас к брани он прибегал только в случае очередной ссоры с Бебеле. Она относится к числу женщин, которые не любят задерживаться на одном месте. Она много помогала ему, но в последнее время нервы ее натянуты до предела, и дело часто доходит до семейных сцен…
В сущности, у кого сейчас, при нынешнем положении вещей, нервы в порядке. Шёнебек вымотан полностью, совершенно потерял представление о своем месте и назначении, и болгары настоятельно требуют его отозвать. Они очень надеялись на то, что немецкая авиация защитит их столицу, но эти надежды не оправдались. От болгарских «орлов», по некоторым секретным сведениям, осталась уже половина. Шёнебек долго успокаивал болгар своими обещаниями, но, когда англо-американцы свободно разгуливают в болгарском небе и даже беспрепятственно возвращаются, чтобы сфотографировать свою работу, у болгар есть все основания протестовать и требовать, чтобы его отозвали. В интересах истины следует заметить, что к болгарскому протесту приложил руку и сам Бекерле, потому что Шёнебек совершенно зарвался. Из своего знакомства с фельдмаршалом Герингом он сделал защитный зонт против всех и всего. Напоследок стал более покладистым, но было уже поздно. Позавчера он попросил разрешения съездить в Бухарест. Нашлись у него какие-то там личные дела. Бекерле проявил великодушие и отпустил его, а как он воспользуется этим разрешением — посмотрим. Чем раньше он уедет, тем лучше для дела. Может быть, его заместитель окажется понятливей и исполнительней.
Все эти рассуждения подействовали бы успокаивающе, если бы в доме снова пустили воду. После бомбежки водопровод еще