— Здравствуйте, — сказал бородатый, — мне сказали, что здесь находится Коба.
— Точно так, заходите. Меня Иваном зовут.
— Симон, — коротко отозвался тот и прошёл внутрь.
— Здравствуй, Коба, ещё раз, — сказал кавказец, садясь на стул возле дивана. — Как это тебя угораздило?
— Девка какая-то подстрелила, не знаю зачем и почему.
— А это кто? — и Симон показал на Носова.
— Мимо проходил, помог мне сюда обраться и врача вызвал.
Носов счел нужным прокомментировать эти слова:
— Носов Иван Александрович, предприниматель из Нижнего Новгорода и человек прогрессивных взглядов. Здесь по делам до завтра. Не смог пройти мимо…
— Хорошо, — ответил Симон, — сейчас подъедет фаэтон, на нём мы увезём Кобу, а вам большая благодарность от лица социал-демократов. Оставьте свои координаты, возможно мы с вами свяжемся позднее.
— Охотно продолжу знакомство, — сказал Носов, отдавая Симону свою визитку, — у меня есть некоторые идеи относительно развития революции в России и я охотно бы поделился ими с людьми, непосредственно делающими эту революцию.
После этого они помогли Иосифу доковылять до дилижанса, который остановился возле арки, и Иван распрощался с революционерами. А затем отправился искать Зину…
Гостиница Тифлис действительно располагалась недалеко от вокзала, на входе сидела грузинка с усиками и жевала табак.
— Здравствуйте, — сказал ей Носов, — в каком номере остановилась Зинаида Коноплянникова?
Грузинка на секунду перестала жевать свой табак, посмотрела в толстую амбарную книгу и с важным видом ответила:
— В восьмом.
— Спасибо большое, — приподнял шляпу Иван и прошёл внутрь.
Восьмой номер оказался на втором этаже, Иван постучал и вошёл, услышав слова «войдите». Зина сидела у зеркала и приводила в порядок макияж.
— Всё окей, дорогая, — с порога заявил Носов, — с ограблением и революционерами мы на сегодня закончили, пойдем выполнять культурную часть нашей программы.
— И что же в неё входит, дорогой, в эту часть? — с невинным видом спросила Зина.
— Знакомство с одним местным живописцем, зовут его Нико, фамилия Пиросманишвили.
— А что в нём такого необычного, что ты захотел вдруг с ним познакомиться?
— Уместнее было бы спросить, что в нём есть обычного, — ответил Иван, — а так-то в нём вообще всё необычно. Но лучше, как говорят, один раз увидеть, так что докрашивайся и поехали.
Взяли пролётку прямо возле гостиницы.
— Там кстати не возникло проблем с тем, что он меня узнал? Ну этот грузин?
— Пара вопросов была, но я сумел их снять, так что не волнуйся.
— А если не секрет, зачем тебе вообще сдался этот грузинский бомбист? Рассказал бы своей невесте, а?
— Ладно, слушай… в том, что в России революция победит, причём не позже конца этого года, у меня сомнений нет. А у тебя?
— Я тоже так думаю.
— Так вот, после победы революции и возникнет главный вопрос, что дальше делать, правильно?
— Наверно, тебе виднее…
— Страной надо будет как-то управлять, лучше всего для этого по моему скромному мнению будет подходить парламентская республика с двумя… максимум тремя главными партиями, которые были бы примерно равно по весу и влиянию и побеждали бы на выборах по очереди.
— А у нас и выборы будут?
— Обязательно, и тоже в этом году. Так вот на роль этих партий я примеряю нас, эсеров, в первую очередь, потом эсдеков с Ульяновым и Джугашвили во главе, ну и наверно какую-то правую партию, отражающую интересы зажиточных классов, я слышал, недавно кадеты какие-то образовались..
— Кто-кто?
— Конституционалисты-демократы, сокращенно кадеты, вот они бы третьей силой стали. Но мы уже кажется приехали — смотри, нравится тебе такая вывеска?
По центру на вывеске было прыгающими буквами написано «Молочная лавка Пиросмани», а с боков на прохожих тоскливыми глазами смотрели две породистые коровы, причём коровы были изображены в профиль, но глаза у них были, если б они глядели анфас — короче всё, как на древнеегипетских фресках.
— Оригинально, — ответила Зина, — а у коров человеческие глаза по-моему, я не ошибаюсь?
— Не ошибаешься, самые что ни на есть. Нарисовал всё это дело, а ещё и полсотни других вывесок в этом и других грузинских городах этот самый товарищ по фамилии Пиросмани и по имени Нико. Сейчас мы с ним познакомимся… ну конечно если он на месте, а не пьёт где-нибудь вино с друзьями.
— Лавка-то открыта, значит кто-то там должен быть, а поскольку вид у заведения явно не зажиточный, тут все функции должен один человек выполнять, хозяин, а это в свою очередь значит, что мы его найдём внутри. Логично?
— Да, ты, моя радость, всё по полочками разложила, добавить нечего.
И они вошли внутрь, колокольчик при этом жалобно звякнул.
— Добрый день, господа, — с чудовищным грузинским акцентом произнес человек в белом переднике, стоявший за прилавком.
Слева и справа от него горками был выложен сулугуни и круги творога, ещё были бутылки с чем-то явно кисломолочным, а два больших бидона, с молоком очевидно, стояли в дальнем углу.
— Желаете приобрести чего-нибудь? У нас самый большой выбор местных сыров в городе. Вот, исключительно рекомендую имеретинский сыр, из него получится великолепный ташмиджаби. А это овечий сыр тенили, только что доставлено прямиком из Месхетии. Или дамбалхачо, с плесенью, нисколько не хуже французского дор-блю. Есть ещё коби, надуги и чечиле, прекрасный выбор в это время года.
— А что такое ташмиджиби? — решила почему-то уточнить Зиночка.
— Вах, если вы не знаете ташмиджиби, вы не знаете Грузии! — с пафосом произнес хозяин и приготовился к долгой и содержательной лекции, но тут его перебил Иван.
— Извини, кацо, мы не покупатели, мы конкретно к тебе прибыли, как к самобытному грузинскому живописцу.
Из Нико как будто воздух выпустили, так резко он сдулся.
— Ты не шутишь, генацвали? — всё-таки решил уточнить он.
— Какие шутки, друг, услышал краем уха в Москве, что есть в Тифлисе такой Пиросмани, делающий весьма оригинальные вещи, а теперь, когда деловая поездка сюда подвернулась, решил совместить, так сказать, полезное с приятным. Иван Носов, предприниматель и меценат, — Иван приподнял шляпу и поклонился, — а это моя невеста Зина. Ваше имя мы знаем.
— Твоё имя! — с восторгом отвечал Нико, — твоё, давай на ты!
— Легко, — согласился Носов. — Может ты тут всё закроешь, всё равно покупателей не видно, и пойдём посмотрим на твоё творчество, а потом посидим в каком-нибудь местном заведении, заодно и об искусстве поговорим.
Нико быстро сорвал с себя фартук, бросил его в угол и быстрым шагом проследовал к выходу.
— Вино пить будем, сациви кушать будем, об искусстве говорить будем! — сказал он восторженным голосом, — вперёд, мои неожиданные гости!
— А почему у твоих коров человеческие глаза? — спросила вдруг Зина.
— Э, как ты не понимаешь, — быстро ответил тот, — это не коровы, это символы грузинской души, а какие глаза могут быть у грузинских душ, коровьи?
— Глубоко, — серьёзно отвечал Иван, — а куда мы идём.
— Тут недалеко, у нас тут всё недалеко.
И они свернули раза четыре, путаясь в маленьких узеньких улочках, потом пересекли по мостику какую-то речушку, явно не Куру, судя по ширине, и упёрлись в натуральную развалину, Носов вытащил из глубин мозга слово «сакля»…
— Ты тут живёшь, дружище? — ошеломлённо спросил он, — однако…
— Э, дорогой, надо смотреть на вещи шире — художник должен быть голодным и неприкаянным, тогда он творит лучше, верно?
— Ну в определённых пределах да… но не до такой же степени.
Они вошли внутрь, электричества там конечно никакого не было, Нико отдернул занавески, и вниманию вошедших представилось порядка полсотни картин, картиночек и рисуночков, в основном на жестяных листах.
— Шикарно, — вырвалось у Зины, — а почему всё на жести сделано?
— На холсты у меня денег нет, да и какая разница… ну как — нравится?
— У меня нет слов, — ответил Носов, разглядывая сцену грузинского застолья, — продавать не пробовал?
— Как не пробовать, продавал даже, только давали копейки, потом бросил, работаю для души, так сказать.
— Короче так, генацвали, — наконец сформулировал резюме Иван, — я беру вот это (застолье), это (певица) и то (олень), по сто рублей за каждую. Идёт?
— За сколько? — переспросил, не веря своим ушам, Пиросмани.
— За сколько слышал, за триста, — повторил Иван.
— За эти деньги всё забирай.
— Низко ты себя ценишь, всё это вместе взятое даст тебе особняк в Москве и ещё останется. Продавай свою лавку, если сможешь, и на следующей неделе приезжай к нам, вот тебе адрес, вот телефон на всякий случай. Я тебя познакомлю с несколькими столичными художниками и меценатами, а дальше всё от тебя будет зависеть. Устраивает такая дорожная карта?
— К-какая к-карта? — спросил, запинаясь, художник.
— Калька с английского выражения «road map», то есть план мероприятий на ближайшее время с целью достигнуть поставленных целей, понятно?
Нико всё было понятно, он быстро сложил стопочкой выбранные Носовым картины, и они зашли в ближайшую кафешку…
Когда Носов с Зиной распрощались с Пиросмани и ехали в гостиницу, она сказала:
— Спасибо, милый, за доставленное удовольствие. А можно узнать, какая тебе выгода будет от этого переезда?
— Можно, сейчас всё объясню, — ответил Иван, но так ничего и не успел, потому что пролётку окружили вооружённые люди, один из них взял лошадь под уздцы, а второй удивительно знакомым голосом скомандовал:
— Приехали, вылезай!
— Довольно странное у вас гостеприимство, сакартвело, — сказал в пространство Носов.
— Закрой рот, — посоветовал ему всё тот же знакомый голос, — я не сакартвело, я айер.
Его с Зиной вытащили из пролётки, проверили на предмет оружия, причём обшарили, нимало не стесняясь, и Зину с головы до ног, потом завели в длинное одноэтажное строение, судя по запаху, это была конюшня. Сейчас впрочем там никаких лошадей не осталось, были только стойла по левому краю, а в дальнем конце большое свободное пространство со столом и лавками по бокам.