— Что и? — спросила Зина.
— Хватит с нас Европы, пора бы и внутрироссийскими делами заняться… хотя нет, ещё по дороге встретимся с господином Ульяновым, а далее сразу в Москву.
5 июля 1905 года, Москва
Телефон в квартире Носова начал трезвонить, ещё когда он с Зиной поднимался по лестнице — успел снять трубку, пока её не положили на том конце. Тут же выяснилось, что Нико Пиросмани уже три дня как прибыл в столицу и очень желает пообщаться — мол, приглашал же в гости, вот я и приехал.
— Что, прямо с картинами приехал? — спросил Иван.
— Да, прямо с ними, продал свою молочную лавку в Тифлисе, как я её продавал, это отдельная и долгая история, может быть расскажу потом, погрузил свои жестянки на повозку и приехал на скором поезде. Остановился на постоялом дворе на Воздвиженке.
— Через час… нет, через полтора часа я за тобой заеду, — ответил Иван, посмотрев на часы. — А у нас новая забота появилась, Зинуля…
— Я уже поняла, — сказала та, — что будешь делать со своим грузином?
— Есть одна мыслишка… знаешь такого Мамонтова?
— Савву Ивановича? Ну как не знать, он же денег на революцию немеряно передал, эсерам тоже перепало.
— А ещё он сильно покровительствует людям искусства, в основном художникам, но и поэтов с балеринами не забывает. Сейчас я сделаю пару звонков, а после обеда нас скорее всего ждёт вояж в усадьбу Абрамцево, это не очень далеко, на север немного не доезжая до Сергиева Посада. Погода хорошая стоит, не вижу, почему бы нам не прогуляться на природу, а революция чуток подождёт…
Зина согласно кивнула и ушла в ванную комнату, а Носов сделал обещанные два звонка, закурил толстую гаванскую сигару и уселся у окна в ожидании, когда освободится душ. На Воздвиженку по тому адресу, что продиктовал художник, они прибыли тютелька в тютельку через полтора часа после разговора с ним.
— Точность вежливость королей, — довольно сказал Носов, глядя на свой Брегет.
— И революционеров, — добавила Зина, — надо бы руководству доложиться.
— А я уже всё сделал — один из двух звонков был господину Чернову.
— Что, прямо по телефону и выложил все детали? — встревожилась Зина, — а если телефонистка подслушала?
— Ну что ты, всё было сказано исключительно намёками и эзоповыми выражениями, так что никто не подкопается, даже если сильно захочет. Нас ждут с докладом на Кронверкской набережной послезавтра, так что сегодня у нас полностью свободный день, а завтра мы выезжаем в Питер.
Пиросмани ждал их сразу на улице вместе с большим баулом, очевидно, это его картины были. Иван обнялся с ним, Зине он ручку поцеловал.
— Рад тебя видеть живым и здоровым, дружище, — сказал Иван, — как тебе Москва?
— И я очень рад, — ответил он, — Москва большая и шумная… и грузинского вина тут сложно найти.
— Ну это не самая большая проблема в этой жизни, — ответил Носов, — клади свои вещи в ящик и залезай к нам, мы сейчас поедем в одно очень интересное место.
— Какое? — тут же поинтересовался он, закинув своё добро на закорки.
— Село Абрамцево, там у нас действующая артель художников, поэтов и оперных певцов располагается. Художественный руководитель Савва Мамонтов, если тебе это имя что-нибудь говорит, предприниматель, очень богатый человек и покровитель искусств. Ты там не самую последнюю роль сыграешь, это я тебе отвечаю.
Доехали часа за полтора — обычная загородная усадьба, вход караулит какой-то помятый лакей.
— Эй, любезный, — сказал ему Иван, — мы к Савве Ивановичу, с утра договаривались — передай, что приехали Носовы и Пиросмани.
Лакей хмуро посмотрел на всю честную компанию и удалился вглубь по аллее из дубов и вязов. Через пять минут вернулся и молча открыл ворота.
— Заходите, вас ждут вон в том доме, — и он показал на двухэтажный дом с резным крыльцом.
Они также прошли по аллее, подойдя прямо к крыльцу, навстречу им вышел дородный господин, одетый почему-то в простонародную косоворотку.
— Добрый день, господа, — поздоровался он, — это вы мне звонили утром?
— Абсолютно верно, звонил я, — приподнял шляпу Иван, — будучи наслышан о вашем покровительстве изящным искусствам, не мог отказать себе в удовольствии представить вам кавказского самородка по фамилии Пиросманишвили.
— Можно просто Нико, — вмешался он в разговор.
— Заходите, посмотрим на вашего самородка… у меня сейчас в гостях Репин и Врубель, втроём и оценим ваше творчество, — сказал Мамонтов и посторонился, пропуская гостей в дом.
В большой гостиной на первом этаже и правда сидели в больших удобных креслах Илья Ефимович Репин, большой с кудлатой головой и бородой и Михаил Александрович Врубель, тоже с бородой, но с маленькой и аккуратно подстриженной. Еще там имел место большой и крепкий мужчина, в котором, слегка поколебавшись, Носов опознал великого оперного певца Шаляпина, а в дальнем углу комнаты сидела некая девица, которую Носов никак не смог идентифицировать.
— Господа, — громко сказал Мамонтов, — у нас сегодня в гостях самобытный грузинский художник Нико… Нико…
— Пиросмани, — подсказал Носов.
— Точно, Пиросмани, а также господа Носовы, которые и обнаружили это дарование… где вы его обнаружили?
— В Верийском квартале Тифлиса мы его нашли, в молочной лавке его имени, — дал справку Иван. — Он в основном на жестянках пишет свои картины, так что вы сильно не удивляйтесь.
— Да мы и не удивляемся ничему, — подал голос Репин, — после творений Михаила Александровича сложно чему-то ещё удивляться. А вы, молодой человек, распаковывайте свои картины, мы их с большим тщанием изучим.
Нико, до сих пор не проронивший ни слова, поставил свой баул на пол и попросил у хозяина ножницы, потому что распутать узлы, кои он там навязал по всему периметру, не было никакой возможности. Но с ножницами всё получилось довольно быстро — Нико с помощью Носова наконец достал свои жестянки и расставил их вдоль длиной стороны комнаты, под узорчатыми окнами.
— Тааак, — сказал вставший со своего кресла Репин.
Он прошёлся вдоль ряда поющих грузинов, ланей с человеческими глазами и пейзажей грузинской столицы, как будто вырубленных топором из большого и длинного полена.
— Мдааа, — присоединился к нему Врубель, надевший по такому случаю очки.
— А мне нравится, — решительно рубанул со своего места Шаляпин, у него видимо хорошее зрение было, поэтому он никуда не перемещался. — Краски очень сочные, поэтому кажется, что жестянки эти кричат громкими голосами.
— Ну у оперных певцов свои ассоциации, — усмехнувшись, сказал Мамонтов, — а ты что скажешь, дорогая Танечка?
Эээ, да это же Таня Любатович, подумал Носов, подруга жизни знаменитого мецената, ради которой он собственно поддерживал много лет провальный проект Новой оперы. А Таня… что Таня — она жеманно вытянула губки и смогла сказать только «Прелестно» и на этом выключилась из игры.
— Ну так что, дорогие мои мастера художественной композиции? — спросил Мамонтов, когда Репину с Врубелем надоело ходить вдоль ряда картин и они вернулись на свои места, Репин при этом закурил сигару, а Врубель попросил вина.
— Да, правильно, на трезвую голову это сложно оценить, — и Савва кликнул какого-то Прохора, который немедленно принёс две откупоренные бутылки мадеры.
Когда все собравшиеся, включая Носовых, отпили по глотку, первым начал Репин:
— По-моему это не имеет к искусству никакого отношения, народный лубок, у нас в любой лавке книжки с такими рисунками продают.
Продолжил Врубель:
— А мне нравится, у молодого человека, как его… (Нико, подсказал Носов), да у Нико есть определённые задатки… этакая сумасшедшинка в творчестве. Я бы с ним вместе поработал.
— Мне тоже приглянулась манера работы этого грузина, — сообщил Савва, — так что тремя голосами против одного вы, Нико, принимаетесь в нашу свободную артель. Если жить вам в Москве негде, могу предложить гостевой домик. На первое время конечно, а там раскрутитесь и сами решите, как дальше жить. Перевозите вещи.
— Так у меня всё с собой, — ответил Пиросмани, — мне перевозить ничего не надо.
— Отлично, Прохор вам покажет, куда идти, — и Мамонтов снова кликнул Прохора. — А вам, господа, — это он обратился уже к Носовым, — большое спасибо за поиски нового таланта. Если на примете появится кто-нибудь ещё, непременно обращайтесь.
— Да всегда пожалуйста, Савва Иванович, — приподнял шляпу Иван, — да, и у меня к вам есть один конфиденциальный разговор. Буквально на пять минут, очень важная тема.
— Никаких вопросов, пройдёмте в мой кабинет.
— Зиночка подожди здесь пожалуйста, — сказал Носов и прошёл по коридору вслед за Мамонтовым.
— Итак, — сказал Савва, откинувшись в глубоком кожаном кресле, — в чём суть вашего разговора?
— Всё очень просто, драгоценный Савва Иванович, — ответил Носов, устроившись поудобнее напротив. — Дело в том, что я помимо своей основной профессии (а какая у вас основная профессия? Инженер-электрик) в свободное от работы время являюсь членом ЦК партии социалистов-революционеров…
— Во как, — с изумлением отвечал Савва, — от эсеров ко мне никто еще не приходил.
— Ну значит я первым буду… так вот, от имени партии эсеров имею честь сделать вам предложение войти в будущий кабинет министров, который будет сформирован в результате скорой русской революции.
— То, что революция будет и скоро, я не сомневаюсь, но какой же пост вы мне можете предложить в этом кабинете? Министр экономики?
— Гораздо лучше — министр культуры. И средств массовой информации, если введут такое…
Глава 10
— Ну надо же, — с ещё большим изумлением продолжил Савва, — такого мне точно до сих пор не предлагали. А почему вы уверены, что я справлюсь?
— Ну так со своей артелью-то прекрасно справляетесь, надо просто будет немного масштабировать ваше начинание до границ Российской империи и всех дел-то…
— Допустим, я соглашусь… — с некоторым сомнением в голосе сказал Мамонтов, — и что я должен буду делать? Сейчас и в