— Понятно, — после некоторой паузы сказал Савинков, — нашу программу, цели и задачи вам, как я понимаю, рассказывать не надо?
— Правильно понимаете, — ответил Носов, — я в курсе.
— Ну что, товарищи, голосуем? — подытожил разговор Савинков. — Кто за принятие в наши ряды господина… товарища то есть Носова, прошу поднять руку.
Руку подняли все, кроме похожего на крестьянина Кудрявцева.
— Вы почему против, Евгений Федорович?
— Он мне сразу не понравился, слишком чистенький и говорит чересчур складно…
— Ну хорошо, ваша позиция мне понятно, но у нас демократические порядки, верно? Мне лично жаль было бы ликвидировать вас, у нас и так каждый человек на счету. Большинством голосов вы, Иван Александрович, приняты в ряды Боевой организации эсеров условно с испытательным сроком. В ближайшее время вы получите свое первое боевое задание, если справитесь успешно, испытание мы будем считать законченным…
— Окей, — ответил Носов, — все абсолютно понятно. Как будем связываться?
— Мы вас найдем, когда понадобится — не уезжайте из Москвы в ближайшие три дня. Это для вас не составит проблемы?
— Совсем нет, у меня еще некоторые вопросы бизнеса не решены, так что займусь между делом.
— На этом собрание закончено… нет, глаза ему можно не завязывать, — сказал Савинков Куликовскому с усмешкой, — он же теперь наш человек.
Когда начали выходить из комнаты, Носов случайно оказался рядом с Зиной Коноплянниковой, единственной женщиной здесь, и как-то само собой предложил ей помочь одеться, а она не отказалась. На улицу вышли вместе.
— Может быть скажете, как вас зовут, а то вы меня знаете, а я вас нет? — спросил у нее Носов.
Она исподлобья посмотрела на него, но все же ответила, что Зинаидой Васильевной ее зовут, можно просто Зиной.
— Ну и меня тогда можете Ваней называть, возраст у нас с вами где-то рядом. Позвольте проводить вас до дому — время уже позднее, в Москве по ночам, знаете ли, разные людишки пошаливают.
— Не боюсь я людишек, — резко ответила она, — у меня браунинг для них есть.
— Ух ты, — восхищенно сказал Носов, — а стрелять-то из него вы умеете?
— Хотите проверить? — ответила она, потупив глаза, — так я это могу устроить. Специально для вас.
— Ну что вы, что вы, верю вам на слово, — быстро ответил Носов.
— Однако мы уже пришли, — сказала Зинаида, остановившись перед входом в изрядно потрепанный погодой и временем двухэтажный каменный дом. — Мерси за приятную компанию.
Совсем было собравшись уходить в свой подъезд, Зиночка вдруг передумала и повернула обратно:
— А вы и правда собираете эти… самоходные коляски?
— Хотите перекрещусь? Ну не хотите, не буду — истинная и беспримесная правда. Две модификации — с металлическим верхом и с кожаным, который надо руками поднимать, ну если вдруг дождь или снег…
— Прокатите меня как-нибудь?
— Непременно, любезная Зинаида Васильевна, как только перетащу хоть один экземпляр в столицу, дороги-то у нас сами наверно знаете какие… или приезжайте в гости, в Нижнем покатаемся сколько захотите.
— Хорошо, я подумаю, — нерешительно промолвила Зина.
— На чай не пригласите? — набрался наглости Носов, но в ответ услышал, что в следующий может быть раз.
Ну в следующий, значит в следующий, делать нечего, подумал он и решительно зашагал по направлению к Соболеву переулку. Там у него нашлось дело в заведение, обозначенном на вывеске как «Рудневка».
— Что, — спросил он, переступив порог этого заведения, — Жозефина сегодня принимает?
— А то как же, — ответила ему скучавшая до этого мамка, — у нас и Турецкая комната свободна, займете?
— Сегодня пожалуй да, — весело ответил Носов, — бутылку шампанского и коробку конфет получше туда доставьте. О, а вот и Жозефиночка! У меня сегодня удачный день был, так что гуляем! А это кто так активно веселится? — спросил Носов, указывая на веселого молодого господина, разливающего за столиком вино сразу трем дамам.
— А это известные писатели-с, — ответила с придыханием мамка, — Куприн Александр Иваныч пожаловали, очень обходительный и щедрый господин.
Ну да, ну да, подумал Носов, собирает материал для своей «Ямы» наверно… пообщаться что ли с известным писателем? Нет, не сегодня.
— Ну так что же мы стоим и никуда не едем, Жозефиночка, Турецкая комната с нетерпением ждет нас!
9 февраля 1905 года, утро, опять Москва
— Сегодня в районе полудня проводим экс… знаете что это такое?
— Конечно, продолжайте пожалуйста.
— В 11.15 на Николаевский вокзал из Питера приходит литерный поезд, на нем по нашим сведениям перевозится около 400 тысяч рублей в Московский Госбанк на Неглинку.
— Какие там будут купюры?
— А это имеет значение?
— Да, и большое, если они все по 100 или по 500 рублей будут, номера наверняка переписаны и со сбытом начнутся определенные трудности.
— Я точно не знаю, как в этот раз будет, но обычно купюры самые разные кладут, от рубля и выше. В случае чего мелкие сначала будем расходовать.
— Хорошо, какая будет охрана?
— Внутри дилижанса скорее всего кроме кассира будет двое вооруженных охранников, кроме того сзади и сбоку пустят конных казаков, не меньше четырех штук.
— Солидно… маршрут следования известен?
— Обычно они едут по Орликову-Мясницкой, потом сворачивают Бульварное кольцо.
— Где предполагается засада?
— Вернее всего было бы прямо возле Госбанка, но там есть вероятность подключения местной охраны, так что мы решили где-то посередине, на углу Мясницкой и Милютинского…
— У вас карта Москвы есть? Черт, как же вы на такое дело и без карты… ладно, у меня где-то была… вот, сами смотрите… да, наверно на Мясницкой хорошо будет. Сколько бойцов будет участвовать в эксе?
— Вы, я и еще Каляев с Кудрявцевым, четверо.
— Бомбы готовы?
— Конечно, две штуки, на всякий случай.
— Не подведут? Собирали надежные люди?
— Обижаете, все проверено десять раз.
— Моя задача?
— Вы должны кинуть свою бомбу под колеса дилижанса, после чего контролировать действия казаков и конвоиров, можно пристрелить их, центр дал добро.
— Пути отхода?
— Два экипажа, тоже для надежности, будут дожидаться на параллельных улицах — один в Кривоколенном переулке, ответственный Каляев, другой в Милютинском, за ним Кудрявцев проследит.
— Ваша задача какой будет?
— Контролирую бросок вами бомбы, если не получится, активирую свою бомбу, но надеюсь, неожиданностей здесь не возникнет… затем мы вдвоем забираем мешки с деньгами.
— Сколько их кстати будет?
— От трех до пяти. Далее бежим к одному из двух экипажей… к какому, определимся по обстоятельствам.
— На экипажах потом куда едем?
— А этого я, уж извините, вам не скажу, потом сами увидите.
— Почему так поздно меня известили, через час же уже выдвигаться надо?
— Из осторожности, Иван Александрович, из осторожности — у нас пока нет гарантий, что вы не агент охранки и не сдадите нас с потрохами. А так вы все время под моим контролем будете и не сможете нас сдать, даже если очень захотите.
— Убедительно. Одежда какая на нас будет? Повседневная или камуфляж какой?
— Я принес вот целый мешок — выбирайте, что-то должно подойти.
Носов вывалил содержимое мешка на диван, там были очень простонародные штаны, рубахи, валенки и пара полушубков из овчины.
— Мы в этом как два кучера будем выглядеть, — недовольно сказал Носов.
— Так даже лучше, в глаза не бросается…
— Кстати, знаете такое простое правило маскировки — какая-нибудь яркая деталь, шапка необычная, яркая заплата на треть шубы, метла или лопата, еще лучше молоток в руках. Тогда люди запомнят то, что выбивается из привычного ряда, а на лицо внимания совсем не обратят. Давайте сварганим что-нибудь этакое, — сказал Носов, примеряя веселенькую поддевку из сатина.
Савинков с интересом выслушал его, почесал в затылке и согласился — давайте. Общими усилиями сумели пришить большими суровыми стежками по заплатке на оба полушубка, одну ярко-красную, другую ярко же, но синюю, две рубашки не пожалели располовинить для этого дела.
— Да, а с бомбой-то как обращаться, объясните? А то сделаю что-то не то, — вспомнил самое главное Носов.
— Пожалуйста, — легко согласился Савинков, доставая из наплечной торбы круглый шарик, — смотрите, это фитиль, его надо поджечь, лучше прямо здесь, в торбе, поставьте ее на землю и поджигайте. Фитиль горит 30 секунд, ну плюс-минус сколько-то, подождете, пока он разгорится прямо в торбе секунд 15 и бросайте. Спички на дне, две коробки.
— Не сырые? — уточнил Носов, — дайте я проверю.
Спички из обеих коробок зажигались и горели исправно.
— Ну кажется все детали обговорили, присядем что ли на дорожку? — спросил Савинков.
Присели, посидели минутку.
— Не страшно?
— Я свое уже отбоялся… страшно то, что вдруг не справлюсь и подведу товарищей.
— Однако у вас нервы хорошие, мне бы такие… ну все, поехали — вот ваша торба, вот моя. Да, если попадетесь в руки полиции, молчите обо всем… ну или скажите, что вы одиночка и ненавидите режим и все такое, тогда вам будет обеспечена самая широкая поддержка. Если расколетесь и сдадите наш комитет, тогда пеняйте на себя, это понятно?
— Да уж чего тут непонятного… скажите лучше насчет этих котомок — а чего они такие страшные-то?
— Сами посудите, мы же два кучера, какая еще поклажа у них в руках может быть, не кожаные же портфели?
И они вышли из конспиративной квартиры и спустились на улицу. Половой на первом этаже посмотрел на них достаточно расширенными глазами, особенно на две огромные заплатки, но сказать ничего не сказал.
— Пешком пойдем, тут всего минут пятнадцать, а то кучеры, ловящие пролетку, будут выглядеть подозрительно.
Савинков не соврал, ровно через пятнадцать с половиной минут они были на углу Мясницкой и Милютинского.
— Я проконтролирую Кривоколенный, а вы сходите в Милютинский, стоит ли там пролетка с нашим человеком, — попросил Савинков, — разговаривать с ним не надо, просто кивните издалека.