[59]. 25 июня 1941 г., по инициативе НКВД, СНК СССР принял постановление «О начальниках охраны войскового тыла». «Для охраны тылов Красной Армии, – говорилось в нем, – наведения там строжайшего порядка, организовать институт фронтовых и армейских начальников охраны войскового тыла … Главная обязанность начальников войскового тыла – наведение порядка в войсковом тылу, очищение тыловых дорог от беженцев …, очистка путей сообщения, регулирование подвоза и эвакуации, обеспечение бесперебойной работы связи, ликвидация диверсантов».
Начальниками охраны тыла только что образованных пяти фронтов[60] стали начальники пограничных войск бывших приграничных военных округов. В их подчинение передавались пограничные, оперативные, конвойные подразделения и части, а также соединения НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности, дислоцировавшиеся на территории Украины, Молдавии, Белоруссии и некоторых регионов Российской Федерации. Были созданы и управления войск НКВД по охране тыла фронтов[61]. Кроме союзного Наркомата внутренних дел, войска по охране тыла в оперативном отношении находились в подчинении военных советов фронтов.
В зависимости от протяженности линии фронта, в подчинении фронтовых управлений войск по охране тыла действующей Красной Армии находилось от четырех до девяти полков, а также резервная войсковая часть (полк, батальон). В различные периоды войны общая численность войск составляла от 160 до 200 тыс. человек личного состава. Полки, как правило, структурно состояли из трех стрелковых батальонов и маневренной группы (резерв). По примеру организации охраны государственной границы, выполнение служебно-боевых задач ими осуществлялось заставами, которых в батальоне насчитывалось пять-шесть. Во всех звеньях войск – от батальона и выше – предусматривались разведывательные отделения. До 1943 г. на них возлагалась не только разведывательная, контрразведывательная, но и зафронтовая агентурно-оперативная работа.
Для охраны прифронтовых районов и поддержания в них режима военного времени вблизи линии фронта каждый полк получал полосу в 50–60 километров по фронту и 15–25 километров в глубину, батальон, соответственно, – 20 по фронту и 15–25 в глубину, застава – 5 по фронту и 10–15 в глубину.
Служебно-боевые задачи подразделения преимущественно выполняли в непосредственной близости от передней линии фронта путем проведения войсковых, разведывательных и оперативных мероприятий. Основными видами тактических действий стали высылание разведывательно-поисковых групп, дозоров, выставление на наиболее уязвимых направлениях секретов и засад, контрольно-пропускных пунктов (КПП) и т. д.
Изменения в структуре войск охраны тыла, тактике их действий, применяемых способах и методах выполнения возложенных на них функций и задач диктовались многими факторами, главными из которых были отступление, длительная оборона или наступление Красной Армии. В последнем случае, кроме отмеченных тактических приемов, распространенным стало проведение крупных войсковых операций по очистке от «нежелательных элементов» как армейских, так и фронтовых тыловых районов. Особенности действий войск наблюдались и в условиях освобождения европейских стран, а также на территории Третьего рейха.
Для оказания помощи территориальным органам госбезопасности и внутренних дел в противостоянии с диверсионно-подрывной деятельностью противника с подачи Берии союзный Совнарком принял постановление «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе». Документ положил начало повсеместному формированию истребительных батальонов и групп содействия им как вспомогательной вооруженной силы в целях обеспечения охраны важных государственных и промышленных объектов, борьбы с вражескими десантами, диверсионно-разведывательными группами, агентами-сигнальщиками и др. Практическая работа по формированию, вооружению, обучению и руководству служебно-боевой деятельностью истребительных батальонов возлагалась на НКВД СССР и его территориальные органы. Тогда же были созданы при союзном Наркомате – специальный штаб, а в республиканских НКВД, краевых, областных и городских управлениях внутренних дел – отдельные оперативные группы.
Истребительный батальон (ИБ) состоял из двух-трех рот, иногда была взводная система. Каждая рота – из трех взводов, последний – из трех-четырех отделений. Общая численность личного состава составляла 300–400 человек. Реже в структуру батальонов входила пулеметная рота или команда. Комплектовалась и санитарная часть. При необходимости батальонам предоставлялось право использовать все виды местной связи и транспорта (телеграф, телефон, автомашины, мотоциклы, велосипеды). Имелись пешие и конные связные и посыльные, применялась световая и звуковая сигнализация.
Командирами ИБ назначались оперативные работники НКВД, представители внутренних и пограничных войск, сотрудники милиции. Штабы возглавляли имевшие военный опыт командиры запаса, а комиссарами становились вторые секретари райкомов партии или ответственные работники партийных и советских органов. В помощь батальонам в районах их деятельности формировались группы содействия и связи. На них возлагались задачи информирования о появлении парашютных десантов и диверсантов, поддержания связи между отдельно дислоцируемыми подразделениями, оповещения личного состава о сборе по тревоге и др.
Комплектовались ИБ преимущественно людьми непризывных возрастов, лицами, имевшими «бронь», женщинами и т. д. В зависимости от военной обстановки бойцы-истребители находились на казарменном положении или продолжали работать.
В условиях войны в неоднозначном положении оказалось и 3-е (контрразведывательное) Управление НКО СССР, и его структурные подразделения. Выйдя накануне войны из подчинения НКВД и попав под юрисдикцию Наркомата обороны, в армейской среде вчерашние особисты чувствовали себя чужими и оторванными от ранее регулярно поступавшей из территориальных органов госбезопасности агентурно-оперативной информации. В армии не забылись и события тридцатых годов с участием НКВД. Не менее остро ощущалась потребность в нормативно-правовой базе, регламентирующей их функции и задачи. Не хватало и подготовленных оперативных кадров.
«Военная контрразведка, – писал П. Судоплатов, касаясь вопросов ее деятельности в предвоенный период, – сама по себе работать самостоятельно не могла. Почему? У нее не было своих следственных изоляторов и оперативно-технической поддержки. Для успешной работы она должна была заимствовать подразделения наружного наблюдения, оперативного и слухового контроля. Она имела весьма и весьма ограниченную базу. Вместе с тем, выделение военной контрразведки (из структуры НКВД. – Авт.) вскрыло необходимость дополнительных инструкций, нормативных актов о порядке взаимодействия всех оперативных служб органов госбезопасности. К сожалению, сделать это до войны не удалось».
27 июня 1941 г. начальник Управления А. Михеев в директиве «О работе органов 3-го Управления НКО в военное время» писал: «Всем начальникам 3-х отделов военных округов, фронтов, армий, корпусов, начальникам 3-х отделений дивизий. В соответствии с требованиями, вызванными обстановкой военного времени, задачи, определенные постановлением правительства от 8 февраля 1941 г. и Положением о Третьем управлении НКО, требуют усиления агентурно-оперативной работы … Впредь до получения Положения о работе органов Третьего управления НКО СССР в военное время, руководствоваться следующим…». Задачи подчиненных органов он определил лишь несколькими позициями: агентурно-оперативная работа в частях Красной Армии, прифронтовых районах и среди населения; борьба с дезертирами; контрразведывательная работа на территории противника.
«Не так, как должны и как могли, оказались подготовленными к ожидаемой войне не только Вооруженные Силы, но и наши спецслужбы, – отмечал в свою очередь в работе «Советская разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны» профессор В. В. Коровин. – В первой военной директиве Третьего, контрразведывательного Управления НКО от 22 июня 1941 года не указывается противник, не ставится задача выявления его агентуры, а основное внимание уделяется обнаружению антисоветских элементов в Красной Армии. А когда читаешь доведенную до сведения всего оперативного и руководящего состава военной контрразведки директиву от 27 июня 1941 года, то складывается впечатление, что это не разработанная на пятый день войны инструкция к действию, а ранее подготовленный мобилизационный документ, не учитывающий реальной обстановки».
Заметим, упоминаемые документы вскоре подверглись конкретизации и уточнению. Акцент делался на противодействии диверсионным группам и агентуре противника. Но довести начатую работу до логического завершения Михеев не успел.
В этот же период перед военными контрразведчиками ставились невыполнимые задачи, среди них, например, создание моторизованных войсковых групп для захвата кадровых сотрудников немецких спецслужб и их архивов. И это в условиях, когда советские войска отступали по всей линии фронта. Из-за непродуманных приказов и распоряжений не меньший урон в первые месяцы войны несла и агентурная сеть. В тыл врага ее предписывалось забрасывать на глубину 100–150 километров, в реальности – в оперативные тыловые районы групп армий и армий Вермахта, то есть на территорию, плотно насыщенную войсками, которые надежно прикрывались армейской контрразведкой, органами СД и гестапо. И даже успешно выполнив поставленную задачу, агенты НКВД, ГРУ Генштаба Красной Армии, партийных органов сталкивались с неразрешимой дилеммой – передачи полученных разведданных. Технические средства радиосвязи отсутствовали, а дорога «домой» занимала порой слишком много времени. Добытая информация в большинстве случаев теряла не только актуальность, но и практический смысл.