Авт.) на территории Белорусской ССР, – свидетельствовал в СМЕРШе 14-й воздушной армии бывший капитан Кузьма Гребенников. – Находясь в лагере военнопленных в местечке Замостье (Польша), в марте 1942 г. был завербован немцем Лефисом для работы в качестве агента среди военнопленных советских командиров, содержащихся в лагерях. Лефис выискивал среди них высший командный состав, политработников Красной Армии, сотрудников особых отделов НКВД, а также евреев и намеревавшихся совершить побеги. Мне он поручил выявлять интересующих его лиц. Встречался со мной Лефис один-два раза в неделю. Вознаграждение следовало в виде продуктов, табака, кроме того, я был под его покровительством».
По доносу Гребенникова аресту СД подверглись военнопленные офицеры Грищенко, Коваленко и многие другие. Вина первых, соответственно, заключалась в предыдущей службе в «партизанском кавалерийском отряде и пограничных войсках НКВД».
На внутреннюю осведомительскую сеть возлагалась также обязанность наблюдения и детального изучения намеченных к вербовке будущих агентов. Фиксировать велено было все: поведение, высказывания, контакты, отношение к окружающим и т. д. Продолжался и сбор компрометирующих материалов, а также уточняющих сведений, которые могли понадобиться агентам, находящимся в советском тылу. Последнее осуществлялось с участием бывших однополчан, земляков, при возможности – лиц по предыдущему месту работы или учебы. С этой же целью задействовались и лагерные информаторы. Некая Варвара Х., агент СД и «Цеппелина», признала: «Работая в лагере военнопленных (медсестрой. – Авт.) по заданию службы безопасности среди пленных я выявляла специалистов, а также лиц, отбывавших в свое время наказание в советских исправительно-трудовых лагерях за политические преступления. Этих людей СД привлекало к сотрудничеству. В октябре 1942 г. для агентурной работы меня перевели в команду «Цет» разведотдела «Цеппелин». Тогда же я получила новое задание. Оставаясь в должности «медсестры», в процессе бесед с военнопленными должна была добывать сведения разведывательного характера: какие существуют формы пропусков для проезда железнодорожным и автомобильным транспортом в тыловых районах СССР; выявлять места дислокации советских разведывательных школ, откуда идет переброска агентов в немецкий тыл; выяснять содержание приказов по Красной Армии, а также какие появились новые советские фильмы, песни, пьесы; кто из военнослужащих Красной Армии имеет право на следующие документы: удостоверения личности, красноармейские книжки, командировочные предписания, требования на проезд по железной дороге; существующие награды (ордена, медали), знаки различия, как называются советские газеты и др. Если что-то из перечисленного имелось у военнопленных, я меняла это на продукты.
Все сведения, которые мне удалось добыть, а также полученные документы, награды и знаки различия, командой «Цет» использовались для инструктирования и экипировки перебрасываемых в тыл Красной Армии агентов».
Для изучения лояльности к нацистскому режиму, агентурных способностей, привязки к будущему ремеслу нередко проверяемым давались поручения, носившие характер провокаций, которые часто были связаны с угрозой жизни для объекта наблюдения. С целью получения более достоверных данных в отношении лиц, вызывающих подозрение, с участием нескольких агентов применялись перекрестные проверки, создавались оперативно-провокационные ситуации и др.
В зависимости от ведомственной подчиненности лагерей – Вермахту или СС – практиковались и другие формы проверки будущей агентуры. Привлечение к карательным операциям против партизан и местного населения, участие в массовых казнях и т. д. стали среди них привычной нормой.
Подбор и изучение кандидатов в агенты заканчивались детальной характеристикой с указанием, с точки зрения спецслужб, их положительных и слабых сторон, а также рекомендаций о возможной шпионско-диверсионной области применения: тактическая или стратегическая разведка; диверсии; террор; политическая пропаганда; подготовка технических специалистов (радистов, шифровальщиков) и др. Не оправдавшие «доверия» оставались в лагерях в роли барачных старост, их помощников, информаторов или использовались как полицейские. Из них же формировали карательные и охранные подразделения. Первые принимали активное участие в борьбе с партизанским движением в Белоруссии, Крыму, Украине, Югославии, Словакии, Италии, многих других странах. Личный состав вторых привлекали для охраны железнодорожных сооружений и путей, важных военных и промышленных объектов, лагерей военнопленных, тюрем и др. Его же использовали при проведении облав, обысков, задержании советских парашютистов и т. д.
«Счастливчиков», выдержавших все предварительные испытания на преданность Третьему рейху, ожидала широкая сеть «учебных заведений» Абвера и РСХА.
Агентурные «кузницы»
Среди почти двух сотен нацистских диверсионно-разведывательных и контрразведывательных органов и служб, действовавших на Восточном фронте, особое место занимали их школы и курсы. С 1942 г. им стала принадлежать ведущая роль по подготовке широкой разновидности агентов, диверсантов и пропагандистов. География расселения «учебных заведений» Абвера и РСХА была обширной – от территории Третьего рейха, нейтральных и союзных ему стран, оккупированных европейских государств, до советско-германского фронта. Наибольшее их число дислоцировалось в Польше, Белоруссии, Прибалтике, Украине, Крыму, в некоторых областях Российской Федерации.
Школы и курсы по подготовке агентуры стремились иметь практически все диверсионно-разведывательные органы – от центральных аппаратов Абвера и РСХА до их заграничных, периферийных и фронтовых подразделений – абверштелле, абверкоманд (абвергрупп), соединений и организаций особого назначения («Бранденбург», «Курфюрст», «Цеппелин», «Зондерштаб Р», «Ваффен СС Ягдфербанд»), ГФП, полиции безопасности и СД, отделов штаба ОКХ «Иностранные армии Восток» и многих других. Наибольшее их число приходилось на долю Абвера и Главного управления имперской безопасности. Однако и здесь наблюдалось различие: в противовес видению РСХА, абверовских «учебных заведений» на территории Германии было немного. Дислокация их в рейхе была нехарактерной, чаще всего с прицелом на подготовку лишь некоторых технических специалистов шпионажа и диверсий, а также разведчиков-нелегалов. Основная их масса «ютилась» в прифронтовых областях и относительно неглубоком тылу оккупированной территории. К середине 1942 г. на Восточном фронте Абвер задействовал почти пятьдесят школ, курсов и учебных центров, в которых за годы войны прошли обучение десятки тысяч человек. В течение одного-трех, реже пяти-шести месяцев в них одновременно обучались 2–3 и даже 4 тыс. подельников шпионажа и диверсий.
Полиции безопасности и СД, другим оперативными органам и службам РСХА для размещения соответствующих школ и курсов больше импонировала территория рейха. Последнее во многом было связано с возможностью пополнения их кадрового резерва за счет подконтрольных им концлагерей и других мест удержания невольников.
В отличие от учебных диверсионно-разведывательных учебных центров, школы по подготовке агентов-пропагандистов размещались в основном в Германии. Особенностью их организации и деятельности была подчиненность нескольким ведомствам: Имперскому министерству по делам оккупированных восточных областей («Восточное министерство») Альфреда Розенберга; Имперскому министерству пропаганды Йозефа Геббельса; отделу пропаганды штаба ОКВ. Лидирующая роль в попытках превращения с помощью идеологического прессинга оккупированных восточных областей в немецкую колонию принадлежала ведомству Розенберга. С его участием в Германии (в населенных пунктах Вустра, Цитенхорст, Вутзетц и др.) появилась целая сеть специальных школ, «свободных», «особых» и «закрытых» лагерей, где стали готовить агентурно-пропагандистские кадры. Такие же лагеря под эгидой «Восточного министерства» развернули работу в польских городах Кельцы и Ласк.
Не остались в стороне и отдел пропаганды ОКВ, а также Абвер. С их участием и при поддержке геббельсовского «министерства правды» «образовательные» центры для пропагандистской работы в лагерях военнопленных, «рабочих командах» Вермахта, частях РОА, других национальных воинских формированиях появились в Вульгайде, Дабендорфе, Иббенбюрне, Мюнстере, некоторых других городах рейха, а также в ряде оккупированных стран. Территориальное нахождение большинства из них в Германии объяснялось возможностями «инженеров человеческих душ» наглядно продемонстрировать «воспитанникам» преимущества западного образа жизни перед «диким славянским миром».
«Все отобранные из Киевской и Житомирской областей для учебы в лагере Рулебен[92] (район Берлина. – Авт.), – рассказывала на следствии бывшая агент-пропагандист с Украины Елена Закомерная, – были грамотными. За пятнадцать дней, проведенных в Берлине, т. е. с 23 июня по 9 июля 1943 г. мы прослушали три лекции по вопросам организации пропаганды на оккупированной территории СССР. Лекции читались в том направлении, что после возвращения на Родину мы должны вести агитацию по восхвалению фашистского строя, жизни рабочих и крестьян Германии, одновременно клеветать на советскую власть и ее порядки… Три раза мы ходили в кино, смотрели фильм «Старое сердце становится молодым» и два раза – документальные хроники про бои на германско-советском фронте, в которых увидели большие потери советских войск. Посетили театр, ходили на экскурсию к бауэру, где ознакомились с агрономией обработки земли и с тем, как нужно выращивать разных животных. Была экскурсия по Балтийскому морю на остров, в институт по лечению болезней животных, а также прогулка по каналу «Шпеера». Посещали и госпиталь с ранеными немецкими солдатами, детские сады, куда родители привозят детей перед тем, как идти на работу, нам показывали, как за ними ухаживают.
Во время экскурсий нас фотографировали для альбома: у бауэра возле курей, на пароходе, на улицах Берлина… Всего в альбоме было 80 фотографий. Его выдали каждому слушателю, с тем, чтобы по возвращ