Для дезорганизации немецких летчиков во многих отдаленных местах были выставлены красноармейцы, имевшие ракеты различного огня. Как только бомбардировщики стали приближаться, в районе станции появились две ракеты, и тут такие же ракеты взлетели в воздух далеко в стороне. Фашисты растерялись, а потом сбросили бомбы на близлежащий пустырь. В тот день ни одна из них не упала на станцию. А в это время стали искать вражеского лазутчика. Обнаружили его возле водонапорной башни, где он пытался спрятать ракетницу и другое шпионское снаряжение. Приговор военного трибунала был жесток, но справедлив…
Гитлеровские диверсанты и шпионы Фастов не забывали, – продолжил свой рассказ Владимир Васильевич. – Одного из них, в форме майора Красной Армии, патруль задержал на улице. «Майор» предъявил вызвавшие подозрения документы. Когда ему предложили пройти в комендатуру, он начал ссылаться на занятость служебными делами, а по дороге пытался бежать. Позже выяснилось, что агент имел задание пробраться в Киев для проведения там диверсий. Другому шпиону «помогли» проявиться сами же хозяева. Он ехал в эшелоне, подвергнувшемся налету фашистских самолетов. Когда раненых привезли в госпиталь, врачи обратили внимание на лежавшего на носилках лейтенанта, сжимавшего в руке лямки вещевого мешка. Будучи без сознания, он выкрикивал команды на немецком языке. Мешок развязали. Трофеем стала радиостанция, запасное к ней питание, большая сумма советских денег, комплект подложных документов».
Кроме особых отделов, подразделений войск по охране тылов фронтов и истребительных батальонов, на пути агентов вставали и оперативно-чекистские группы территориальных органов НКВД. В их состав, кроме командира, входили два-три оперативника, радист, разведчик, а позже стали привлекать и перевербованных агентов-опознавателей. Бывший сотрудник НКВД Украины С. В. Рудик вспоминал: «Ситуация под Киевом (летом 1941 г. – Авт.) усложнялась с каждым днем. Тесня наши войска на флангах, гитлеровцы пытались взять столицу в кольцо. В это время в прифронтовом тылу выросло число диверсий, на железных дорогах появились агенты-сигнальщики, не раз наблюдались и попытки диверсантов проникнуть на важные промышленные объекты. Для пресечения этих и других подобных действий предпринимались определенные меры, одной из которых стало формирование из сотрудников наркомата и городского УНКВД оперативно-чекистских групп. В одной из них оказался и я. Получившей условное наименование «Щорс» группе предписывалось действовать на территории Переяславского района Киевской области. Такие же формирования были направлены и в другие районы…
Этот случай произошел в начале августа. Утром на дороге появилась огромная колонна беженцев. Люди гнали скот, ехали на подводах, шли пешком, посматривая на небо – не летят ли вражеские самолеты? Когда колонна подошла ближе, наше внимание привлекла оборудованная под фургон подвода. Лошадьми правил мужчина лет тридцати. За ним в глубине фургона сидело еще несколько человек. Приблизившись к КПП, колонна приостановила движение. Мы подошли к подводе. Увидев нас, возница занервничал.
– Куда держите путь?
– Туда, куда и все, – ответил он хмуро.
– Предъявите документы.
Полезши молча в карман, подал бумаги. Из них следовало, что все четверо – жители одного из сел Западной Украины. По состоянию здоровья освобождены от призыва в армию. Последнее вызывало подозрение. Каждому из них не было и сорока лет. По внешнему виду аккуратны, не наблюдалось и признаков болезни.
– А как пролегли ваши дороги из родных мест? – внезапно спросил наш командир.
Этот простой вопрос вызвал растерянность. Обменявшись взглядами, они стали говорить нечто невразумительное. Подошли бойцы-истребители. Увидев, что окружены, сидевшие в фургоне занервничали еще больше. Один из них бросился бежать, но был задержан. Задержали и остальных. Обыскали фургон – в тайнике нашли радиостанцию, оружие, другое шпионское снаряжение.
Агенты признались: несколько дней тому были сброшены с самолета. Раздобыв лошадей и оборудовав фургон, решили действовать под видом беженцев. Двигаясь в колонне, вели разведку, результаты которой передавали по радиостанции…
В то лето только на территории Переяславского района нам удалось обезвредить более 20 диверсантов и агентов противника».
Конец 1941 – начало 1942 г. стали одним из самых трудных, но одновременно решающим периодом Великой Отечественной войны. Бросив на чашу весов все наличные резервы, гитлеровская Германия пыталась стремительным штурмом овладеть столицей Советского Союза. Войска группы армий «Центр» при поддержке отборных дивизий СС были почти у цели, однако события развернулись не так, как видели их Гитлер и его генералы. В жестоком сражении под Москвой, одном из величайших исторических событий Второй мировой войны, безвозвратно рухнули надежды на «блицкриг» против СССР. Предстояла тяжелая, упорная и затяжная битва, результаты которой во многом были непредсказуемы, и которая никак не входила в расчеты и планы нацистского руководства. «Начатое 6 декабря (1941 г. контрнаступление советских войск. – Авт.), – напишет впоследствии один из многих битых генералов Вермахта Карл Блюментрит, – оно было направлено против двух танковых групп, расположенных северо-восточнее Москвы. Это был поворотный пункт нашей Восточной кампании – надежды вывести Россию из войны в 1941 г. провалились в самую последнюю минуту.
Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни «блицкрига» канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходящая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».
Неудачи, постигшие Третий рейх, вынудили Верховное командование Вермахта, кроме активизации боевых действий, искать новые пути по усилению диверсионно-разведывательной деятельности в глубоком советском тылу, на линии фронта и прифронтовых районах. Не отказываясь от массовой заброски агентуры с постановкой ей «мелких» разведывательно-диверсионных задач, основное внимание абверкоманды и абвергруппы сосредоточили на ее проникновении в разведорганы, штабы соединений и частей действующей Красной Армии, армейские управленческие структуры, выполнении других тактических и стратегических задач разведывательного характера. Из числа военнопленных и других пособников подбирались соответствующие исполнители. Кроме отбора по первичным исходным данным (возраст, образование, военная специальность, воинское звание и др.), агенты стали проходить специальное обучение. Легенды прикрытия тщательно документировались. «За время войны, – сообщал (январь 1942 г.) в ГКО Л. Берия, – особыми отделами фронтов арестовано завербованных германской разведкой 3813 человек, в том числе агентуры проникшей в штабы, управленческие органы фронтов и армий, разведотделы, узлы связи, другие важные объекты … фронтовой полосы – 83 человек…
В целях предупреждения возможности проникновения германской агентуры в штабы, разведотделы и другие управленческие органы Красной Армии фронтов, армий и дивизий НКВД СССР считает необходимым: запретить военным советам фронтов, армий, военных округов, командованию частей и соединений принимать на работу в штабы, разведотделы, узлы связи, шифраппараты и другие управленческие органы военнослужащих, вернувшихся из плена и окружения».
Насколько оправданным в этом случае было предложение НКВД, судить сложно. Точно известно другое: оно стало отправной точкой для появления в последующем решения: побывавшим в окружении, а особенно в плену, в военных документах ставить «черную» метку: «Находился в плену».
Количество заброшенных противником агентов и диверсантов возрастало с увеличением трудностей Вермахта на фронтах. Увеличивалось и число задержанных и ликвидированных. К августу 1942 г. оно составило почти 12 тыс. человек. Последнее, с одной стороны, свидетельствовало об усилении активности немецких спецслужб, отсутствии у них проблемы с разведывательно-диверсионными кадрами, с другой – о положительных тенденциях в работе советской контрразведки в поиске новых форм, приемов и методов противостояния врагу в тайной войне. В середине года с участием захваченной и перевербованной немецкой агентуры было положено и начало радиоиграм с центрами Абвера и РСХА. Из 74 радистов, оказавшихся в распоряжении особых отделов НКВД, 31 использовались для дезинформации. К 1945 г. их количество возросло в несколько раз. Многие из них «работали» на немецкие разведку и контрразведку от 1 до 3 лет.
Стало постепенно увеличиваться и число агентов, явившихся с повинной. Начавшись в первый год войны, данное явление достигло пика в конце 1943 г. – 1944 году. Преимущественно это были бывшие военнопленные и жители оккупированных районов, под принуждением или по другим причинам давшие согласие на сотрудничество с оккупантами. Было немало и тех, кто таким образом пытался вырваться из фашистского ада. К сожалению, дальнейшая судьба большинства из них оказалась незавидной. Судебное преследование, лагеря, тюрьмы, а часто и смертный приговор. Отдельным повезло больше. Как правило, это были перспективные, с точки зрения НКВД, НКГБ и СМЕРШа, будущие двойные агенты. Получив «подарок» в лице около 35 % добровольно повинившихся от общего количества переброшенной агентуры, основное внимание Абвер и РСХА сосредоточили на тщательно проверенных кадрах из числа перебежчиков, других предателях, а также надлежащим образом проявивших себя участниках карательных операций в борьбе с партизанами и подпольем, внутренних агентах в лагерях военнопленных и т. д.
Некоторая часть заброшенной агентуры пыталась сама отказаться от возложенных на нее диверсионно-разведывательных полномочий. Оказавшись в советском тылу, агенты переходили на нелегальное положение. Будущая их участь особым разнообразием не отличалась: арест и наказание в соответствии с законами военного времени в случае выявления; участие в уголовно-бандитских формированиях; жизнь под чужими именами, а некоторые обрекали себя на долголетнее прозябание в лесных чащобах, погребах и др. Показательна в этом случае судьба бывших красноармейцев 29-й саперной бригады 24-й армии Безуглого и Тулынина. Плененные в июле 1942 г., сообщив немцам известные им военные сведения, оба подверглись вербовке. Поставленное перед ними задание было простым, но одновременно коварно-опасным: отравлять пищу и водоисточники в расположении воинских частей, выполнять роль агентов-сигнальщиков, изучать объекты оборонного значения и т. д. Соответствующей была и экипировка: более сотни упаковок различных ядов, ракетницы и ракеты, продукты питания, водка и деньги. Вооруженным автоматами ППД, им предписывалось выдавать себя за отставших от своей части в период наступления. Оказавшись за линией фронта Тулынин скрылся в неизвестном направлении в первую же ночь, Безуглов вооружение и снаряжение бросил в реку, а яды сжег. «Безуглов, – писал начальник Управления войск НКВД по охране тыла действующей Красной Армии старший майор госбезопасности Леонтьев, – с материалами следствия передан Сальскому РО НКВД (по приговору ВТ был расстрелян в июле 1942 г. –