ске. Мне, как и большинству оперативных работников, пришлось работать в оперативных группах, которые занимались выявлением немецкой агентуры, активных пособников нацистов, документированием их преступной деятельности…
Сложившаяся летом 1943 г. ситуация на фронтах создала реальные возможности для перехода Красной Армии в наступление и освобождения всей Украины. А перед нами, всего за 40 километров, был Харьков. Меня вместе с другими сотрудниками привлекли к разработке плана оперативных мероприятий в городе после его освобождения от немцев.
Разрабатывались они на основе добытых в феврале – марте оперативных данных, оперативно-следственных материалов областного управления, опросов лиц, проживавших в оккупированном Харькове, обработки огромного количества трофейных документов противника, включая прессу, издававшуюся оккупационными властями. К нам регулярно приходили и ориентировки из Центра, информация органов военной контрразведки в отношении розыска агентуры противника.
Содержание и структура плана определялись функциональными задачами контрразведки. В целом это был разносторонний объемный документ, отличавшийся конкретной постановкой задач и путей их реализации. Каждый его пункт имел своего исполнителя – опытного контрразведчика, который хорошо знал город, и мы – прикрепленная молодежь. В плане нашла отражение запланированная работа по сети карательных органов, созданных оккупантами полицейским подразделениям и структурам городского управления, в которых под видом так называемых «персональных отделов» функционировали резидентуры немецких спецслужб…
Действуя в контакте с армейскими контрразведчиками, опергруппы УНКГБ 23 августа 1943 года вместе с нашими частями вошли в Харьков… и сразу же принялись выполнять намеченное. В первую очередь выдвинулись по адресам, где дислоцировались Абвер, СД, ГФП, вражеские резидентуры. Выявили немало интересных для нас документов, провели опрос технического персонала этих органов, задержали и некоторое число немецких агентов и пособников. Много информации мы получили и от наших товарищей, которые находились в тылу врага…»
1943 год стал переломным в деятельности советской военной контрразведки. Устремления немецких спецслужб на театре военных действий к этому времени заметно не изменились. Возросло лишь количество забрасываемой агентуры. Среди задач, как и раньше, острие их разведывательно-диверсионных усилий было направлено на штабные учреждения, войсковые резервы, места сосредоточения и их боеспособность. Не меньший интерес проявлялся и к группировкам частей и соединений действующей Красной Армии, наличию и расположению фронтовых укреплений, аэродромов, путей снабжения и т. д. Существенно увеличилась заинтересованность противника и в изучении возможностей советского тыла по обеспечению войск вооружением и снаряжением. Приобретя в ходе войны горький опыт в противостоянии с советской контрразведкой, Абвер, РСХА и геленовский отдел упор сделали на тщательно подготовленных агентов. Разнообразились и заметно усовершенствовались применяемые ими уловки и ухищрения. Успех в подрывной работе на линии фронта и в тыловых районах виделся прежде всего в ее качестве.
Как результат, в отличие от предыдущих периодов СМЕРШа территориальные органы госбезопасности столкнулись с тщательно подобранными и законспирированными агентами, резидентурами и диверсионно-разведывательными группами. Многие из них готовились заранее и оставались в районах, которые должны были освобождать войска Красной Армии. В своей деятельности они нередко опирались на националистическое подполье[165]. В этом случае характерна история обер-лейтенанта Биттинга. Начало многоходовой агентурно-оперативной операции Абвера было положено на одной из улиц оккупированного еще Рославля. Тогда подпольщицу Аню Астафьеву от пьяных солдат «спас» оказавшийся рядом ефрейтор Клаус Биттинг. Знакомство переросло в дружеские отношения, при встречах «хороший» немец не раз высказывал антифашистские настроения, осуждал Гитлера и развязанную им войну. Во время отступления немецких войск он оставил свою часть и спрятался на квартире девушки. Затем последовала встреча с советскими контрразведчиками, которые стали прикидывать, как лучше использовать перебежчика. Ценность ефрейтора как агента виделась в факте предыдущей службы в секретном отделе штаба немецкого армейского корпуса. «Его доступ к секретам в случае вербовки и переброски за линию фронта, – писали авторы книги «СМЕРШ. Исторические очерки и архивные документы», – открывал прямой путь ко многим тайнам гитлеровского военного командования. Медлить с решением было нельзя. Каждый час работал против. Фашистская контрразведка тоже не дремала и тщательно проверяла всех, кто прорывался из окружения».
Получив согласие перебежчика на вербовку и подписку о сотрудничестве, работники СМЕРШа приступили к подготовке агента. Параллельно осуществлялась проверка, но компрометирующих данных на ефрейтора Биттинга не находилось. В освобожденном Рославле, кроме Ани Астафьевой, его никто не знал, в приемно-пересыльном армейском пункте военнопленных не отыскались и сослуживцы.
Началась активная работа по обучению «Штабиста» азам агентурной работы, шлифовались детали легенды возвращения в часть, отрабатывались способы связи и передачи секретной информации. На удивление ефрейтор оказался смышленым, схватывал все с первого раза, иной раз выступал с интересными предложениями. Подготовка шла настолько успешно, что контрразведчики готовились окончить ее в ближайшие дни. Согласовали с руководством УКР СМЕРШ Центрального фронта характер задания, а также варианты его выполнения. На заключительном этапе к операции решено было подключить местных подпольщиков, задача которых заключалась в доставке через линию фронта добытых «Штабистом» разведданных.
Все шло к концу, назначен и день перехода линии фронта. Но тревога, что Биттинг подставлен гитлеровской разведкой, не покидала. Решили еще раз поискать какую-нибудь зацепку, которая бы привела к раскрытию возможного хитроумного плана немцев. Ею мог быть затаившийся где-то в городе связной. Однако проверка указанных Астафьевой адресов, где она видела «спасителя», ничего не дала. Удача пришла в последний момент. «В одном из двух пустовавших домов появились жильцы. Его хозяин перед войной попадал в поле зрения органов госбезопасности, но последующие события помешали довести проверку до конца… Хозяин дома чех Рудольф Гочекаль был доставлен в отдел контрразведки, где не стал долго запираться. На первом же допросе признался, что с 1936 г. сотрудничал с германской разведкой и выполнял ее задания. Последнее из них касалось организации связи с Биттингом… Игра гитлеровской разведки была прервана. Биттинг заговорил на хорошем русском языке. В сентябре (1943 г. – Авт.) он, обер-лейтенант отдела 1Ц армейского корпуса, сменив серебряное шитье офицерских погон на неброский мундир ефрейтора, стал искать подход к местной подпольщице Астафьевой. Времени оставалось в обрез. Советские войска могли нанести удар в любой момент. И тут пригодилась заготовка начальника разведывательного отдела корпуса гауптмана Виккопфа. Астафьева легко попалась в расставленную им любовную ловушку…»
Разоблаченный агент подробно рассказал о структуре отдела 1Ц штаба корпуса, его задачах, формах и методах работы, дал и подробную характеристику на каждого бывшего сослуживца. Дальнейшая судьба обер-лейтенанта Клауса Биттинга неизвестна, как неизвестны и события, которые касались Ани Астафьевой…
Претерпела изменений и доставка агентуры за линию фронта. На первый план вышла авиация. Без внимания немецких спецслужб не оставался и глубокий советский тыл: сведения о военной промышленности, политико-моральном состоянии населения, поиск возможностей организовать повстанческое движение, многие другие направления подрывной работы продолжали находиться в центре их интересов[166]. В отчете абвергруппы 203, действовавшей при 1-й танковой армии Вермахта, отмечалось: «Задачи, стоящие перед 203-м отделением Абвера во время отступления (в 1943 г. – Авт.), заключаются в следующем: … 2) оставление на оседание в оставленных нами районах подготовленных агентов и агентурных групп с дополнительными заданиями по линии 1Ц; 3) создание партизанских групп в тылу противника…
По пункту 2. г. Кропоткин: оставлены 4 агента с заданиями… проведения саботажа на электростанции после ее восстановления; г. Тихорецк: оставлены 2 старых казака с задачей осуществления саботажа на объектах связи и поджогов в советских учреждениях. Все оставленные во вражеском тылу агенты получили дополнительное задание: направлять через линию фронта надежных людей для доставки сведений военного характера (пароль: «Германский агент, штаб 1Ц»)…
В качестве агентов мы использовали и женщин, так как предполагаем, что все мужчины, способные носить оружие, будут сразу же призваны в ряды Красной Армии. За передачу сведений военного характера обещаны большие суммы.
По пункту 3. Из опорного пункта Жентала… балкарцам переданы: 12 ручных и 2 станковых трофейных пулемета, 600 гранат «Ф-1», 60 000 патронов… Из Кисловодска двум группам карачаевцев (около 60 человек), передано 200 винтовок, 18 000 патронов, 2 ручных пулемета.
Антисоветские группы получили задание путем нападения из горных районов на советских часовых и на шоссе Пятигорск – Кисловодск вызывать беспокойство и нарушать линии связи».
Деятельность по агентурной разведке Красной Армии активизировал и «Зондерштаб Р», специализировавшийся до этого преимущественно на борьбе с партизанами. Начальник его штаба, упоминаемый полковник РОА М. Шаповалов (он же «Раевский») в директиве (сентябрь 1943 г.) областным и районным резидентам требовал: «Принять к неуклонному и точному выполнению следующие указания: «Ни областной, ни районный резидент не имеет права самовольно оставлять свой пункт дислокации, а должны оставаться с комендатурой, с которой они связаны взаимоотношениями и своей практической работой по месту дислокации… В случае оставления пункта резидентуры по причине отхода германских войск, вменяется в обязанность оставлять на месте прежнего пребывания агентуру для тайной разведывательной работы на стороне противника. Разведывательная работа должна проводиться только по собиранию сведений о Красной Армии. Контингент оставленных агентов должен быть надежным, идейно преданным, из числа добровольцев. Количество разведчиков может быть от одного человека до группы в 3–4 человека. Это зависит от задания, личных качеств агента и от того, насколько они друг другу подходят… Число оставленных групп может быть неограниченным.