состояние, похожее на то, что произошло с нами, вывод придется сделать тот же: поскольку в Узбекистане очень многие балуются этим зельем (традиция!), "наблюдений" было бы немыслимо много. Случайно выкурить предложенную кем-нибудь "заправленную" папироску я, конечно, мог... Но Наташа не курит.
"Отравление" не дало, повторяю, никаких побочных эффектов. Ни желудок не расстроился, ни голова не заболела, ни нога...
Утверждаю, что событие с высокой степенью вероятности произошло на самом деле. Примем же эту степень вероятности за сто процентов и договоримся, что наверняка событие было.
Сомнения в достоверности возникают и в этом случае ничуть не меньшие, чем в предшествующем рассуждении. Только теперь это касается уже восприятия информации.
Я недаром напомнил о необходимости "договариваться на берегу", ибо в этом полная загвоздка. Не станем обсуждать марксистско-ленинскую теорию сознания (восприятия), ибо она хорошо всем известна, а также оставим в покое идеалистические воззрения на этот же вопрос предшествующих великих философов. Посмотрим по-обывательски.
Сейчас я договорюсь до абсурда, но без этого необходимого момента нам не обойтись.
Никто не станет спорить, что двух одинаковых людей нет. Я не говорю о клонировании или мистических двойниках. Сознание каждого рядового человека индивидуально и отличается от другого такого же сознания некоторыми отклонениями. Я не говорю об уровне мышления, ибо мышление мы затрагивать просто не станем. Я говорю об индивидуальных особенностях первичной регистрации. Ваш глаз видит круглый предмет - допустим, идеально круглое (для простоты) яблоко. Мой глаз видит то же самое круглое яблоко. Вопрос: а насколько оно на самом деле круглое? - вопрос чисто философский, хотя в данном случае и очень насущный. Круглость яблока признаем и вы, и я. Идеальную круглость. Но что есть идеальная круглость - для вас, и что есть идеальная круглость - для меня?.. Грубо говоря, для вас - это куб (уже в условно объективном понимании третейского, точного регистратора), а для меня - и вовсе, допустим, пирамида... Но вы-то с детства убеждены, что круглое - это куб, а я - в том, что круглое - это пирамида. А видим и вы, и я - идеально круглое яблоко, и при этом именуем его сферой. В том, что мы видим яблоко, а не колбасу, мы с вами нисколько не расходимся, хотя это вопрос еще более глубокий.
Самое парадоксальное во всей невероятности существования разума состоит в том, что мы не знаем и объективного третейского судьи, который выявил бы наши с вами индивидуальные отклонения. Вы скажете: фотоаппарат? Отнюдь! Да, фотоаппарат, не отягощенный сознанием (кстати, тоже не доказано), исключительно техническими средствами регистрирует круглое яблоко, как круглое яблоко. Не станем придираться к его несовершенству по некоторым параметрам (например, к тому, что он выдает плоское изображение яблока вместо объемного). Яблоко на фото узнаваемо, и этого достаточно.
И не достаточно: вот он запечатлел реальную, объективную картинку, но в конечном-то итоге - мы же с вами рассматриваем и обсуждаем ее! И что же? Вы видите запечатленный фотоаппаратом куб, а я - пирамиду...
Дорогой читатель может не искать других независимых судей. С каждым из них, объективнейших по самой своей сути, произойдет то же, что и с фотоаппаратом: в финале рассуждать будем опять - вы и я. Результат - наши с вами условные выводы. И, сами понимаете, такой печальный результат получается, если коснуться не только зрительных, но слуховых и других образов (если хотите, объектов), в том числе и осязательных. Мы с вами никогда не договоримся, пока множество условностей не примем на веру. И уж тогда рассуждать придется с учетом этой обязательной предварительной договоренности об одной и той же системе понимания объектов восприятия.
Никто из самых-рассамых материалистов не сможет ничего существенного возразить против этого идеалистического вывода: мы просто вынуждены жить на веру, и объективная реальность, как таковая, то есть та среда, в которой мы условно живем, условно существует. Только потому, что мы так договорились.
"Тарелки" существуют даже еще более вероятно, чем мы с вами: ведь многие их видят впервые, ни с кем предварительно не уславливаясь, а рассказы о наблюдениях - совпадают до деталей с другими рассказами столь же "непорочных" (не предупрежденных) наблюдателей. Следовательно, НЛО, как разновидность объективной реальности, более реальны, чем что-либо иное, привычное.
Но этот вывод, конечно, условен, хотя и верен безусловно.
И мы непосредственно приблизились сейчас к вопросу о рациональном и иррациональном, позитивистском и непозитивистском подходах. По большому счету, эта глобальная тема о науке и религии. Но ее мы коснемся или рассмотрим полнее - потом.
А пока надеюсь, что читатель достаточно отвлекся, и потому вернемся непосредственно к НЛО.
ГЛАВА XXI
"ШУТКИ" С ОБРАТНЫМ ЗНАКОМ
Странные бывают у меня железнодорожные встречи. Например, однажды, в 1978 году половину ночи ехали мы с летчиком гражданской авиации, и он порассказал о том, как именно служил в Североморске знаменитый Гагарин. А еще - про его однополчанина космонавта Шонина, который был тоже - из той, первой группы подготовки, однако его не пускали в космос, покуда не женится. К 1978 году Шонин, конечно, давно слетал - стало быть, женился...
Или на том же маршруте Москва - Саранск беседовал я с потомком одного из имажинистов, от которых Сергей Есенин очень быстро "отошел". Имажинист, не ставший знаменитостью (кстати, ни одной знаменитости у них и нет, и термин остался, может быть, лишь благодаря Есенину), поселился в небольшом городке Ардатове (Мордовия). Туда-то, к себе домой, и возвращался потомок (кажется, внук), фамилии которого я, к сожалению, не только не помню, но и не спросил, поскольку был очень молод.
Так вот этот-то человек и рассказал мне удивительную историю о Есенине (я получил ее, считай, из вторых уст). Как известно, пронзительный русский лирик был не прочь "заложить за воротник", но обсуждать с читателем именно эту тему я не намерен и касаюсь ее только потому, что в этом событии то, что составляет "веселие Руси", является доминирующим. А может быть, и главным. Правда, не могу назвать ни года, ни места действия (предположительно Москва, предположительно год 1924-25, незадолго до смерти поэта). Но речь - не больше и не меньше, как о "Чёрном человеке"! К сожалению, тоже только предположительно: рассказчик таких выводов не делал, от деда их тоже не слышал, и история будет донесена мною почти в том виде, в каком я ее получил от попутчика.
Однажды поэт (предок рассказчика, - назовем его хотя бы П.), живший уже в Ардатове (тогда это была Симбирская губерния), приехал по своим делам (в Москву?) и посетил Сергея Александровича. Тот был в приподнятом настроении, встретил П. на пороге и, обозвав "свиньей" (вероятно, это было ласкательное прозвище, которым П. гордился: так С. Есенин выказывал человеку свое расположение), пригласил к столу. Пока П. раздевался (значит, была зима, весна или осень), он слышал странные звуки, доносившиеся в прихожую из комнаты, куда ушел Сергей Александрович. Правда, П. не особенно удивился этим звукам, поскольку по состоянию знаменитого поэта было видно, что в комнате вовсю идет то самое, что есть "веселие Руси". Однако ни гости, которых П. не было видно, ни сам поэт подобных звуков издавать просто не могли - независимо от того, в какой степени опьянения каждый из них находился. Звуки были похожи на некую морзянку, но и то сравнение весьма приблизительное...
П. вошел, наконец, в комнату и был потрясен: за столом сидели Есенин и двое маленьких зеленоватых существ, похожих на людей, но явно не-люди. Третий такой же "человечек" (ростом, по словам моего попутчика, примерно с ученика-пионера) валялся в углу комнаты на полу, прикрытый пледом вероятно, пьяный. На столе стояла водка, была еще какая-то красноватая жидкость, которую предок назвал "бензином" - так она резко пахла. Еще было много всякой закуски и какие-то непонятные желеобразные куски, под которыми лежала "прозрачная серебристая бумага", очень тонкая и прочная, видимо, не пропускающая влагу. Надо понимать, имеется в виду не что иное, как современный целлофан?.. Или, может, что-либо подобное. Как потом обнаружил предок (П.), "человечки" пили именно ту самую пахучую жидкость, а закусывали своим "желе"...
- Садись, старик! - широким жестом пригласил Сергей Александрович гостя на табуретку и добавил: - Не боись, это не ты, а я до чертиков напился. Славные ребята!..
П. с опаской прошел к столу и присел на табуретку. Никто из "чертиков" не выказал ни малейшего интереса к новому гостю. Как сказал предок моему попутчику, у него создалось ощущение, будто "им не жарко и не холодно" от его прихода. Возможно, они уже были по-своему пьяны?..
Преодолев отвращение и непонятный животный испуг, приезжий постепенно привык и стал изучать "человечков" внимательнее. К тому же, он выпил сразу стакан водки и закусил воблой, которая, как он вспоминал, была очень жирной и истекала ароматным соком. Запьянев, приезжий быстро освоился и преодолел неприязнь. "Человечки" были уродцами (в нашем понимании): непомерно большая голова на тщедушном тельце, выпуклый лоб, почти полное отсутствие носа и рта - и огромные кошачьи (так сказал попутчик) глаза. Те звуки, что из прихожей показались П. странными, издавали именно зеленоватые "человечки" так они общались между собой. Ни особой мимики, ни выражений "лиц" гостей великого поэта П. не отметил. Наоборот, они сохраняли одну и ту же застывшую мину. Только глаза с вертикальными щелями-зрачками как бы пульсировали - возможно, своими глазами-плошками (еще один термин моего попутчика) они так выражали эмоции, подкрепляя сокращением зрачка свои птичьи звук-к-к-к-ки.
Вдруг П. заметил, что Сергей Есенин, отрываясь от разговора с ним, время от времени переключается на тех двоих, что еще не упали под стол. П. не сразу догадался, что Есенин отвечает на мысленные послания ему. Ведь не мог Сергей Александрович так же, как они, чирикать! Тем не менее, что-то в их речи он улавливал. Значит, ему посылался либо перевод того, о чем "человечки" общались между собой, либо к поэту обращались по другому каналу общения. В обоих случаях (разговор между собой и разговор с поэтом) человечки ради "речи" ни разу не открыли рта, передавая мысли телеп