Что сказала ей Тортилла, угадать не трудно. Зная Д., я могу предположить, что он намекал ей о своей связи с Ксюшей, чтобы подразнить Тортиллу и хоть немного что-то почувствовать. Ксюша оказалась между всех огней: Дибок, его дружки, ревность и злость Е. Р.-Р., мои несчастья, собственная любовь и чувство вины.
Ксения запомнила и записала слова Е. Р.-Р. Ей было еще важно, что происходит. Она пока боролась. То, чего она не смогла выдержать, произошло позже.
25
В ночь на 25 января, в 4:18 утра, телефон Ксении принял сообщение от Д.:
«Тварь дешевка. Променяла меня на тупого пизденыша».
Ксения тут же вскакивает и пишет ответ:
«О чем ты? Не понимаю!»
«Г. твой. С которым ты сосалась всю осень. Предательница», — пишет Д.
Я думаю, что Д. был в ту минуту пьян, сидел в кабаке и, как всегда, перебирал все зло, которое, как ему казалось, совершили с ним окружающие. Я бывал свидетелем подобных ламентаций. «Я никому не нужен, все только и ждут, чтобы вцепиться мне в горло. Эта сучка старая, она еще меня переживет.
Фригидная маразматичка. Дружки-приятели как один все сволочи. Чего хорошего, сам посуди, это всё гнилые абсолютно изнутри люди, и я сам гнилой. А бабы все продажны, за лишнюю копейку готовы» — и так далее.
Видимо, в такую же минуту, дополнительно растравляя себя, Д. и начал слать эти сообщения. Конечно, мессенджер Ксюши давно был ему доступен, благодаря службе он мог по своим каналам пробить все разговоры и переписки и, скорее всего, о посиделках с Г. узнал еще осенью — но именно сейчас решил поиграть в ревность. Почему бы еще разок не дернуть напоследок хозяйскую дочку, ведь совсем скоро дела его в моей компании будут закончены, и со всех сторон сгущается… скука смертная…
И Ксюша дернулась, да как. Двенадцать неотвеченных стали трофеем Д. в ту ночь, — те, с кем он сидел за одним столом, наверняка завидовали, а он отпускал по этому поводу циничные комментарии и, на минуту оживая, шутил, а те гоготали, а Ксюша плакала там одна, и билась, и названивала снова и снова, и писала, и писала сообщения без ответа, то отправляя, то бросая черновики:
«между нами ничего не было!! клянусь!!»
«люблю только тебя»
«невозможно что ты так обо мне думаешь я не шлюха»
«ответь мне просто ответь»
Она то унижается, то из последних сил находит в себе достоинство дать отпор:
«Не говори мне такого больше, можешь думать что хочешь, я не виновата. Если ты считаешь, что я шлюха, нечего вообще со мной разговаривать».
И снова:
«ты единственный»
«кем надо меня считать, чтобы так»
«за что ты меня»
«всегда была рядом, никогда не предавала»
Но ответа нет, а Ксюше очень нужен ответ, и она идет ва-банк:
«Знаешь, а на себя посмотри. Воруешь из папиного бизнеса. Ты рад всем поднасрать, кто к тебе близко. Скоро и Е. Р.-Р. это достанет, вот увидишь».
Смелый ход. Отчаянный. После этого — входящий звонок Д. Они говорят одну минуту сорок девять секунд. После звонка Ксюша берет лист А4 и пишет на нем:
«Милый папа, я одна во всем виновата. Дибок спланировал все с самого начала, а я привела его в твой бизнес. Жить, зная, что из-за меня разрушено твое дело и что человек, которого я любила, — тот, кто отнял все у моей семьи, я не могу и не хочу. Прощай.
Мама, прости меня. Я не стоила твоей любви и не оправдала ожиданий.
Ксения. 25 января, 4:49 утра».
Она прикрепляет лист магнитом на металлической раме зеркала в прихожей. Включает во всей квартире свет. Оставляет дверь нараспашку, а чтобы ветром не закрыло, подставляет стул. Поднимается с восемнадцатого этажа на двадцать пятый, выходит на балкон лестницы и прыгает вниз.
Трудно поверить, но спустя час, в момент приезда скорой, она была еще в сознании. Работяги из соседнего подъезда, собираясь на смену, услышали стоны из обледенелых кустов за дорожкой. Думали, замерзает пьяный, но увидели кровь и вызвали полицию и медиков. Я запретил себе представлять, как больно ей было и что она испытывала в этот последний час своей жизни.
26
Досказать осталось немного. В тот день я узнал не только о смерти Ксении, но и о том, что Петр, Али и супруги Э. с юристами создали параллельную структуру, переписали на себя здание и бизнес и создали новую компанию, в которой меня не было. Собственно, у нас с женой осталась только машина, недостроенная дача, единственная квартира в Москве и небольшие личные сбережения. Мы прожили в Москве еще полгода. За это время прошли школу приемных родителей и усыновили двух мальчиков — Луку и Филиппа. Затем продали собственность в России и обосновались здесь, в Умбрии.
Разумеется, никакие бизнес-схемы с купонами и скидками не были интересны тем, кто меня выставил. Бизнес сменил направление, название и в сущности стал чем-то совсем другим, что, в свою очередь, не интересует меня — до того, что я даже и перестал следить за этими людьми.
Трудно поверить, но я не знаю даже, как там Дибок. Его последние следы в соцсетях датируются 2014 годом — фото с какого-то морозного патриотического праздника, флажки, рупоры, слезы на ветру — и далее ничего. Жив этот человек или мертв, в его случае разница невелика.
27
На стене комнаты Фили полоска света от фонаря, который погаснет в полночь. Рабочие за окном отвозят тачки с инструментами в сарай.
— Папа, Мальвина выживет?
— Скорее всего, — отвечаю я. — Андреа пишет, операция прошла успешно.
— А ей пришили обратно ту голову, что была, или заменили на новую?
— Пришили человеческую, — уверяю я. — Теперь собака станет говорящей и будет рекламировать наш отдых.
Филя смеется. Через какое-то время говорит:
— А вот в какой профессии надо быть самым добрым?
— Хм, — говорю я. — Даже и не знаю. Добрым всегда, наверное, быть неплохо. Но это не профессиональное качество. Это человеческое.
— А злые люди, они что, не стали человеками?
— Хм-хм, — говорю я. — Даже и не знаю, что тебе сказать, Филя. Это сложный вопрос.
— Ну, я-то точно человек, — говорит Филя с уверенностью. — Потому что ты человек и мама человек, — он вытягивает вверх обе свои руки, смотрит на них и осторожно трогает себя за нос.
Вот и дописана моя история. И теперь, когда я ее дописал, все как бы двоится. Иногда я вижу ее смысл, а иногда нет. Он то явлен, то скрыт от меня, как Монте Субазио за окном. Но даже когда тучи закрывают гору, я почти уверен, что она там.
Чувак
1
— Ну ладно, — говорит психотерапиня, — значит, помощь другим и творчество. Про помощь другим мы поговорили и выяснили, что ее в вашей жизни вполне достаточно. А как насчет творчества?
Сначала мы с Петером пришли на семейную, чтобы не разводиться. Психотерапевт оказался такой дурак, что мы не развелись чисто из принципа. Теперь у нас все хорошо. А на личную терапию я пришла, потому что поняла, что мой смысл жизни где-то завалялся. Как телефончик в захламленной комнате: пищит где-то и разряжается, а где именно — поди найди. Моя психотерапиня добрая и совестливая. А умная или нет, никогда не показывает. Это значит, что умная.
— Насчет творчества, — говорю, — мне нужен какой-то важный резон. Причина, чтобы творить. Я не хочу, чтобы это была просто арт-терапия или какое-то рукоделие.
— Чего плохого в рукоделии? — возмущается фрау шринк. — Это почтеннейшее занятие, сакральный смысл которого возвращен нам феминизмом.
— Ну, я не совсем то хотела сказать. Я имею в виду, мне хочется сделать что-то важное не только для себя. Тогда будет смысл. Рассказать важную историю.
— Вымышленную? — спрашивает фрау шринк.
— Лучше реальную. Вымышленную мне не придумать.
— Отлично, — говорит психотерапиня, — вам задание: к следующему разу расскажите мне реальную историю для вашей книжки. Важную историю, которая должна быть рассказана. Которая нужна вам и другим, всему человечеству, всем людям.
Иду в сторону детского садика и думаю: кто мог бы стать героем моей истории? Петер годится для мюзикла или стендапа. Я сама — для короткого лирико-иронического стишка. Да чего темнить, Люба, ты же прекрасно знаешь, про кого ты хочешь написать и зачем вообще начала говорить про творчество.
Главная героиня моей истории прекрасно знала, в чем смысл ее жизни. Я ей в этом даже завидовала. Вот только жизнь ее оказалась по-военному короткой.
2
Я говорю Петеру:
— Собираюсь написать книгу о своей подруге Яне.
— О, — говорит Петер. — Это о той, которая… Понимаю.
— Если я напишу, ты прочтешь?
— Обещаю, — говорит Петер.
— Это очень важно. Значит, я пишу, имея в виду тебя. Пишу как будто для тебя.
— Только не очень длинную, — просит Петер. — У меня столько работы.
— Напишу маленькую.
— И предупреди меня, когда будешь давать мне почитать. Я хочу подготовиться.
— Хорошо, — говорю. — Скажу заранее.
3
В молодости часто бывает так, что начинаешь дружить случайно. Иногда потом так и дружишь всю жизнь, иногда нет.
На подготовительных курсах в вуз мы сели вчетвером за первую парту.
— Ага, четыре отличницы, — сказал преподаватель, с которым мы занимались.
Почти угадал. Отличницами были я, Катя и Варя, а Яна нет. Но поступили все. Так и продолжали сидеть вчетвером.
Правда, близкой дружбы у нас не сложилось. Уж очень мы были разные. По-разному строили жизнь. О разном мечтали.
Катя была правильная и строгая, училась на круглые пятерки, на третьем курсе поступила на стажировку в компанию-партнер нашего вуза, там и делала карьеру дальше.
Варя мечтала делать свой бизнес, еще со школы понемногу зарабатывала то обучением танцам, то экскурсиями, то рукоделием. Стала работать в продажах, а потом открыла с партнерами тренинговый центр.
Я со школы хорошо знала немецкий, уже тогда хотела уехать в Германию, вуз выбрала почти случайно, интересовалась всем подряд и легко сходилась с людьми.