ария 8:15-21).
Что, быть может, самое главное, и о чем мы должны будем и обязательно поговорим в дальнейшем — это явственно звучащий во всем Священном Писании мотив необходимости попадания внутрь, в чем роль Христа неоценима и незаменима: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется.» (Ин 10:9).
Перечисление свидетельств о Сыне можно закончить вопросом того же Павла (2 Кор 13:5):
«...или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас?»
Наконец, и присутствие Святаго Духа в человеке не оставлено без внимания:
И здесь Павел вопрошает: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас». (1 Кор 3:16). Позже он продолжает: «Тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого вы имеете от Бога, и вы не свои...» (1 Кор 6:19); «Храни добрый залог Духом Святым, живущим в нас.» (2 Тим 1:14).
Еще раз подчеркнем, что все сии свидетельства составляли прежде тайну, сокрытую от веков и родов, «ныне же открытую святым Его, которым благоволил Бог показать, какое богатство славы в тайне сей... есть.» (Кол 1:26,27).
Последний короткий параграф нашего исследования завершим, повторив:
Дух Божий живет в вас!
Приведя сии свидетельства, мы приходим к идее имманентности Бога человеческой душе, но сия идея не нова. Идея Христа в сердце находит место в сочинениях раннехристианских мужей послеапостольского периода. Так, упоминавшийся нами Игнатии Антиохииский был настолько проникнут таковым духом, что создал в своих писаниях призванные сделать эту истину более очевидной неологизмы, называя христиан Феофориями (Богоносцами) и Христофориями (Христоносцами), за что и сам получил прозвание Богоносец.
Однако его высказывания в известной мере более осторожны, все приведенные свидетельства. Так, нам представляетхуг, что в нижеследующем отрывке из его письма к Ефесянам слова «как бы» несколько обесценивают дальнейшее его утверждение — «действительно есть». Вот этот фрагмент: «будем все делать, как бы Он Сам был в нас, чтобы мы были Его храмами, а Он был в нас Богом нашим, — как Он и действительно есть, и некогда явится пред лицем нашим, потому мы справедливо и любим Его.» (Еф 15).
Прежде чем мы продолжим наше продвижение в исследовании того, что есть в человеке, мы хотели бы обратить внимание читателя на слова Павла о соблазне Иисуса Христа для Иудеев (1 Кор 1:23). Подчеркнем, что Христос является соблазном для Иудеев, много раз бравших камни, чтобы побить Его. Причем под именем «Иудеи» надо понимать всех претендентов на роль исповедника единобожия, монотеизма, — ведь кроме иудеев, являвшихся монотеистами, все остальные народы, как мы уже отмечали, исповедывали политеизм. И христиане, как это ни парадоксально прозвучит, должны были бы также относиться к этому понятию, используемому на протяжении всего Нового Завета. И, если кому-то непонятно, в чем же соблазн Христа для иудея-монотеиста, то приведенные выдержки должны рассеять сомнения. Действительно, монотеисту крайне трудно вместить, что Бог, Которого он всегда представлял Единым, не разделяясь, оставаясь Единым, находится всею полнотою Своею в нем самом и во всех других людях. Причем, если читатель будет, как за соломинку, хвататься за представления трехмерного мира, подобно тому, как средневековая церковь хваталась за геоцентрическую космологию, то такой читатель неизбежно увидит в наших выводах пантеистические идеи. Вот тут-то и заключен соблазн для человека, не понимающего, что в вопросе о Боге нельзя оперировать привычными понятиями и представлениями трехмерного мира.
В самом деле, трудно объяснить неподготовленному оппоненту четырехмерную модель мира. Но, давайте попробуем приобрести Друзей богатством неправедным, и для понимания того, что есть высшее измерение, перейдем в воображаемый двумерный мир, моделью которого будет, к примеру, исчезающе тонкий лист бумаги. Фантастическому жителю этого мира будет казаться, что более высоких измерении в его космосе нет. Но, если мы сложим его лист, его мир, его космос, гармошкой, чего он не сможет заметить, ибо воспринимает лишь те изменения, что происходят в известных ему двух измерениях, а затем проткнем эту гармошку иглой, то житель того двумерного мира увидит появляющиеся одно за другим отверстия, коих будет множество, но ему и в голову не придет, что все отверстия суть результат действия одной единственной иглы. Такое стало возможным благодаря преобразования двумерного объекта в более высоком, не принадлежащем самому этому объекту, третьем измерении.
Теперь мы можем попытаться сделать подобное преобразование и с привычным для нас трехмерным миром, правда тут нам потребуется совершенно непривычное «здравому смыслу» и чуждое «традиционному богословию» четвертое измерение. И вот тут-то то, что в трехмерной картине видится рассеянным и беспорядочно разбросанным по всему миру кажущимся неподдающимся разумению образом, может оказаться в четвертом измерении чем-то единым, точно так же, как и хаотически расположенные на листе бумаги точки на самом деле образованы одной иглой.
Мы сказали сейчас, что понятие четвертого измерения чуждо «здравому смыслу» и «традиционному богословию», но так ли уж чуждо такое понятие библейскому языку? Взглянем, как выражается Апостол Павел в послании к Ефесянам, контекст которого заставит нас еще достаточно поговорить о себе: «постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота...» (Еф 3:18), — не странно ли, что и он говорит о четырех... Можем ли мы подобрать здесь иное слово, нежели измерение? Однако даже если кто-то подберет лучший термин, это ничего не изменит по сути — пусть будет другое слово, определяющее предмет того, о чем мы говорим. Тут важна суть, а не то, в какие слова человек пытается облечь истину.
Оставим притчу с гармошкой и иглой и отметим, что, несмотря на все соблазны иудеев по поводу многомерности, в книге великого Исайи мы находим стихи, которым могли бы позавидовать самые тайные из апокрифов: «Душею моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра.» (Ис 26:9); «Я, Господь, первый и в последних Я тот же.» (Ис 41:4). Не меньшего внимания достойны и слова Софонии: «Господь, царь Израилев посреди тебя... Господь Бог твой среди тебя, Он силен спасти тебя.» (Соф 3:15,17)
Итак, мы собрали воедино свидетельства присутствия в человеке того, для чего традиционное христианство изобрело термин трех ипостасей Божества.
Сделанные нами выводы, тем не менее, ни в коем случае не могут стать поводом к самообольщению в отношении божественности природы человека, ибо, несмотря на то, что человек сотворен «по образу Божию» (Быт 1:27), мы не в праве забывать, что «водворяясь в теле, мы устранены от Господа... {Богу же мы открыты.}» (2 Кор 5:6,11). Сие отделение, устранение человека от Господа и определяет главную задачу его (человека) в своей телесной, земной жизни. Сие же отделение от Господа и затрудняет ее решение, требуя немалых усилий: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.» (Мф 11:12).
По сравнению с величиной упомянутых у Матфея усилий уразумение только что изложенного не требует ни особых способностей, ни напряжении со стороны читателя. Посему призывы к исследованию себя (2 Кор 3:15), к вниканию в себя (1 Тим 4:16) легко объединяются с призывами к поискам Бога и Его Царствия (Мф 6:33; Лк 12:31). Вот как сформулировано это у Исайи: «Ищите Господа, когда можно найти Его; призывайте Его, когда Он близко.» (Ис 55:6). А в Деяниях Апостолов мы находим последнюю задачу в чрезвычайно тонко сформулированном виде:
«От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем...» (Деян 17:26-28).
Обратим внимание: Бог не просто недалеко от кого-то из нас, но недалеко от каждого из нас — ведь те слова сказаны Павлом вовсе не в христианском собрании. Бог недалеко и от православного, и от католика, и от иудея; от австралийца и от гренландца, хотя расстояние между ними весьма велико. А такое может быть в единственном случае — если Он находится внутри каждого из нас. Здесь получает разрешение существующая для многих и по сей день проблема Иова: «О, если бы я знал, где найти Его... Но вот, я иду вперед, и нет Его, назад, и не нахожу Его; делает ли Он что на левой стороне, я не вижу; скрывается ли на правой, не усматриваю.» (Иов 23:3,8,9).
Таким образом на основании свидетельств Священного Писания мы показали, что Бог обитает внутри человека, — заметим тут, что Бог находится и в одном, и в другом, и в третьем... в каждом из нас. Заставит ли нас это открытие изменить понимание известнейшей Иисусовой формулы: «В доме Отца Моего обителей много.» (Ин 14:2) ? Ведь каждый, в ком обитает Отец, потому и является Его обителью. Последняя мудрость имеет и продолжение, которое читатель без труда найдет в Евангелии от Иоанна, однако мы еще пока слишком далеки от возможности истолковать все следующие за приведенными слова, почему и ограничиваемся лишь сказанным.
То, с чего мы начали — с проблемы символики дома, не позволяет нам закончить наше исследование того, «что в человеке»? К тому же мы только что предупредили читателя, что в отношении одного из свидетельств вселения Христа в сердца верующих нам еще придется продолжить исследование того, «что в человеке». Итак, мы не останавливаемся в исследовании, но переходим к новому его аспекту — к Павлову учению о внешнем и внутреннем человеке, изложенном в нескольких посланиях.
Отметим, что нам, дабы не соблазниться, по человеческому разумению следует быть осторожными в употреблении понятий внутреннего и внешнего, как о них речь пойдет ниже, и тех же слов со знакомым нам смыслом, когда речь шла о тех, кому дано знать тайны, и о «внешних», коим все бывает в притчах (ср. Мк 4:11) Возвратимся к посланию Апостола Павла к Ефесянам, в коем он намеревается «открыть всем, в чем состоит