Через пятнадцать минут машина остановилась, и Дженис услышала стук по перегородке. Она осторожно открыла боковую дверь и выбралась наружу.
Перед кафе дежурил мальчик, на вид не больше десяти лет. Он показал Дженис, что ей нужно войти внутрь.
Зал был почти пуст, на высоких табуретах за стойкой завтракали несколько посетителей. Светлана ждала журналистку в кабинете в дальнем конце кафе. Увидев ее, она встала.
– Мне очень жаль, что вы проделали долгий путь напрасно. Наши надежды рушатся. Вчера вечером Романа арестовали. Они отправили его на Окрестина, в ту же тюрьму, где держат моего мужа.
– Я знаю, и, поверьте, мне тоже очень жаль.
– Тогда зачем вы приехали?
– Чтобы сдержать слово. Я обещала Роману приехать в Минск и передать данные вашим друзьям.
– Но он не может вам их отдать, значит, в Минске вам нечего делать.
– Как он сейчас, вы что-нибудь знаете?
– Не напрямую, и у меня нет иллюзий насчет его участи. Сегодня утром мне звонил его отец. С ним связалась одна из стюардесс, летевших тем рейсом. У нее было какое-то сообщение для него.
– Какое именно?
– Не знаю, я не доверяю телефону. Но отец Романа не понял, почему оно было адресовано его жене: мать Романа давным-давно умерла.
Дженис глянула на Светлану исподлобья.
– И он вам это сказал по телефону, который, вероятно, прослушивается?
– Ну я же не вчера родилась… Я ответила ему, что Роман, должно быть, думал о матери перед арестом, и положила трубку.
– Где он живет?
– В Вильнюсе, неподалеку отсюда.
Официантка принесла им кофе и положила на стол меню. Но Дженис была настолько погружена в свои мысли, что едва это заметила.
– Тогда он в опасности, – заключила она. – Мне необходимо узнать, что Роман ему написал. Мы можем с ним встретиться?
Светлана кивнула. Вытащив из сумочки ключи, она протянула их Дженис.
– Возьмите мою машину, я напишу вам адрес, это правда совсем рядом.
– Он же меня не знает, с чего ему мне доверять? Но я не хочу, чтобы вы ему звонили. Лучше отвезите меня к нему, – попросила Дженис.
– Это плохая идея. Вы считаете, что отцу Романа угрожает опасность из-за одного звонка, но мой визит сделает ему только хуже.
– За вами следят?
– Думаете, мы стали бы предпринимать столько мер предосторожностей ради этой встречи, если бы я не была в этом уверена? В моей квартире осталась похожая на меня женщина, чтобы ее силуэт видно было в окно. В самом начале я всюду видела агентов КГБ, по дороге в школу, в магазин, когда везла детей погулять в парк… Лучин согнал сюда своих приспешников, чтобы запугать меня и напомнить, что я должна молчать. И я молчала, с тех пор как мы сюда приехали, я ничего не сказала. Теперь я замечаю их реже. Но страх никуда не делся. Я боюсь не за себя, а за Николая. Если я сойду с намеченного ими пути, он за это заплатит. Я просто хочу, чтобы мой муж оказался на свободе и дети снова увидели своего отца.
Женщина закрыла лицо руками. Она рыдала.
– Именно поэтому я и здесь, – тихо сказала ей Дженис.
– Да, но теперь Роман под арестом…
Дженис пересела поближе к Светлане и молча обняла, утешая. Светлана взяла со стола салфетку и промокнула слезы.
– Простите меня. То, что случилось с Романом и Софьей, ваш приезд… Я совершенно потеряна.
– Как вам кажется, вы в состоянии отвезти меня к отцу Романа? Должен же быть какой-то способ встретиться с ним в безопасном месте?
– Думаю, да. В конце концов, особого выбора у меня нет, я должна вам помочь. Вы взяли с собой телефон?
Дженис разблокировала свой смартфон и протянула его Светлане. Та набрала номер, произнесла несколько фраз по-белорусски и вернула телефон владелице.
– Он будет ждать нас в церкви, куда я часто прихожу помолиться, это самое безопасное место. Поехали.
Женщины встали, официантка открыла дверь на кухню и кивком дала понять, что путь свободен.
– Из кухни можно выйти в переулок за рестораном, – объяснила Светлана. – Когда окажемся на улице, сразу садитесь в машину и ложитесь на заднее сиденье.
Дженис ужасно надоело ездить в неудобных позах, но тут уж ничего не поделаешь. Машина тронулась. Несмотря на то что Светлана постоянно поглядывала в зеркало заднего вида, водила она не так резко, как водитель фургона. Десять минут спустя она припарковалась перед православной церковью в неовизантийском стиле.
– Можно мне выпрямиться?
Светлана осмотрелась. На улице никого, ни единой машины поблизости. Колокольня Никольской церкви устремлялась в синие небеса, фасад купался в лучах яркого зимнего солнца. Женщины поднялись по ступеням и вошли в храм.
Они молча прошли до середины нефа. В полумраке послышалось покашливание. Сидящий на скамейке в полном одиночестве мужчина поманил их к себе. Дженис представилась, он пожал ей руку и тихо заговорил на безупречном английском:
– Роман написал какую-то бессмыслицу.
– Можно, я прочитаю его письмо? – спросила Дженис.
– Да, вы ведь ради этого и приехали, – ответил мужчина, доставая листок бумаги из кармана куртки.
Дорогие родители!
Я не смогу к вам приехать, как надеялся, и, боюсь, вернусь нескоро. Хочу попросить вас об услуге. Помните моего старого друга Ямми? Мама, ты часто меня привозила к его дому после полудня и сигналила, воспроизводя свой любимый мотив, чтобы он открыл нам дверь башни. Перед отъездом я оставил у него свою собаку, нужно ее забрать. Ямми не может за ней долго ухаживать. Пусть Флопи поживет у вас до моего возвращения. Я обещал Ямми, что заплачу ему за корм. Мы посчитали, что он обойдется ему в 540 рублей, и ни рублем больше. Отдайте ему эту сумму и позаботьтесь о Флопи ради меня, вы же знаете, как я его люблю.
Свяжусь с вами, как только смогу.
Не беспокойтесь обо мне.
Люблю вас,
– Мать Романа умерла пять лет назад, а собаки у него никогда не было. Не представляю, что все это значит. Может, они передали эту записку стюардессе, чтобы дать мне знать, что он жив, а может, Романа накачали наркотиками и он написал этот бред.
– А почерк точно его?
– Да, в этом я уверен.
– Не думаю, что его накачали наркотиками в полете, стюардесса заметила бы, что с ним что-то не то, и сказала бы вам. Она ничего вам не говорила об обстоятельствах, в которых он доверил ей эту записку?
Глаза отца Романа заволокло слезами. Он вытер их тыльной стороной ладони.
– Она сказала, что, когда самолет развернули, Роман подозвал ее и объяснил, в какой ситуации они с Софьей оказались… Он описал, что их ждет по прилете в Минск. Роман умолял ее о помощи… Стюардесса поклялась, что не могла ничего сделать. Тогда Роман попросил ее как можно скорее передать мне эту записку. Ночью самолет вернулся в Вильнюс. Должно быть, она почти не спала – чтобы сдержать слово, она приехала ко мне в семь утра.
– Вы не заметили, у нее был акцент?
– Нет, даже не знаю. Я в Литве всего пару лет и недостаточно хорошо владею языком. Кстати, мы вообще говорили по-английски, и она быстро ушла. Она была явно потрясена случившимся.
– Она ничего больше вам не рассказала? – спросила Светлана.
– Ничего такого, чего бы вы не слышали в новостях. Как только самолет остановился, в него ворвались вооруженные до зубов агенты КГБ. Они выгнали всех на улицу и тщательно обыскали самолет. Должно быть, хотели придать правдоподобия истории про бомбу. А потом согнали всех в зал. Через несколько часов самолет со всеми пассажирами, за исключением четверых, отпустили.
– Вашего сына, его спутницы и агентов КГБ, – со вздохом уточнила Светлана.
– Именно. И я уверен, что стюардесса не врала. Во всяком случае, на агента КГБ она совсем не похожа, – закончил отец Романа.
– Не думаю, что агенты КГБ чем-то отличаются от обычных людей, – заметила Дженис. – Увы, то, что вы нам рассказали, никак не проясняет сообщение Романа. Вы не знаете, кто такой этот Ямми?
– Хм, мне это имя кажется знакомым, – вмешалась Светлана.
Глаза отца Романа загорелись.
– Постойте! Ямми – это не имя, это марка. Когда Роман заходил ко мне вечером без предупреждения, он приносил еду на ужин, все время одно и то же. И на пакетах было написано «Ямми», я почти уверен в этом.
Дженис схватила телефон и набрала в навигаторе название «Ямми» латинскими буквами.
– Да, вы все правильно вспомнили. «Ямми» – это сеть ресторанов фастфуда. Но мы не сильно продвинулись, в Вильнюсе их семь.
– А Флопи? – спросила Светлана.
Дженис снова взяла записку и перечитала ее.
– Роман прекрасно осознавал, что делает, когда это писал. Он боялся, что записка попадет в дурные руки, и поэтому зашифровал ее. Какой из этих ресторанов ближе всего к его дому или офису?
– Вот этот. – Светлана ткнула пальцем в перекресток на экране смартфона. – Но я не знаю, о какой башне идет речь, нужно туда поехать.
– Допустим, это то самое место, а что дальше? – спросил отец Романа.
– Вы скажете, что вы отец Романа и пришли за его собакой, – предложила Дженис.
– Это полная чепуха, у него нет собаки… Да и я никогда не видел собак в ресторанах фастфуда!
Дженис перечитала слова Романа вслух:
– Ямми, собака, башня, пятьсот сорок рублей…
– Почему рублей? – спросила Светлана. – В Литве давно евро.
– Уже больше часа, вероятно, в это время дня начинается рабочая смена у человека, которого подразумевает Роман. Надо ехать, – сказала Дженис.
– Хорошо, допустим, мы найдем этого человека, но мы же не знаем, что у него спрашивать, – проворчал отец Романа.
– Об этом подумаем по дороге, – решила Дженис.
Они выехали на двух машинах по разным маршрутам, чтобы не вызвать подозрений в случае, если за Светланой будут следить. Дженис села в «пежо 208» отца Романа, а Светлана – в свою «дачию».
В 13:45 «пежо» припарковался перед ресторанчиком фастфуда. Светлана несколько раз поменяла направление, объезжая вокруг домов, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Она тоже припарковалась, заглушила двигатель, вышла из «дачии» и села на заднее сиденье «пежо».