Страдание от голода, особенно когда он сосет сосновую щепку или катает во рту камень, чтобы заглушить чувство голода, — описано очень натурально, очень хорошо. Правда, великий филолог Лидия Гинзбург, пережившая блокаду, сказала, что, перечитывая тогда «Голод», она нашла описания слишком книжными и очень далекими от жизни, и все муки голода, описанные Гамсуном, бледнеют перед одним днем в обычной блокадной квартире. Но для человека, еще не пережившего блокады, Гамсун — впечатляющее чтение. «Голод», в отличие от других его книг, невелик, емок, экспрессивно быстро написан. Значительная часть его — в настоящем времени. Для 1890 года это вообще прорыв. Это очень мощная книга именно для 1890 года и для литературного дебюта.
Дальше он написал еще пару небольших романов о творческой интеллигенции. «Новые всходы» — о модернистах такой памфлет. «Редактор Люнге» — книжка про графомана-богача, который пытается издавать газету. Я, честно говоря, ее знаю только в изложении, даже читать ее не стал. «Новые всходы» — это нормальная ненависть здорового традиционалиста к модернистам и к писателям новой школы. Потому что Гамсун все-таки реалист, и узость его метода уже тогда была понятна. Но дальше он начал писать книги, которые принесли ему действительно всемирную славу и Нобеля. Это, прежде всего, «Мистерии», затем «Пан» и «Виктория».
Все три книги вызывают у меня, надо сказать, серьезный скепсис. Во-первых, потому что… в моде были тайны, окружающие героев, неопределенность. Этого в «Мистериях» очень много. Главный герой появляется ниоткуда, мы ничего не знаем о его прошлом; мы ничего не знаем о прошлом местной юродивой, таинственной седой девушки, из-за чего она поседела; таинственно все, и роковая женщина Дагни, которая появляется и исчезает неизвестно куда. Потом это все, конечно, разъясняется, и все эти тайны очень низкого пошиба. Романтический скиталец, который приезжает в плоский скучный провинциальный город. Все это дурной вкус, но для 1893–1894 года сойдет.
Гораздо противнее «Пан» — это книга, которая мне идеологически очень враждебна. Потому что там главный герой — тридцатилетний лейтенант Глан, о чьем прошлом тоже упоминается очень вскользь, он же сам пишет от первого лица. У него ноет какая-то рана, впрочем, давно залеченная. Это намекает нам на его бурное любовное и военное прошлое — мы не знаем, о какой ране идет речь. Он живет охотой в маленьком домике, наслаждается слиянием с природой, играет в дикость. Но однажды дочка его соседа, 16-летняя Эдварда — очень красивая, но очень своенравная — сначала пылко его полюбляет; на людях над ним издевается все время, наедине клянется в любви. Начинаются такие типичные страдания человека рубежа веков, который не понимает, что ему, собственно, нужно.
Мопассан в романе «Наше сердце», написанном примерно тогда же, дал совершенно четкий ответ: нормальному мужчине нужно две женщины. У одной нет настроения — пошел к другой, у другой нет настроения — вернулся. Вообще весь спектр, необходимый мужчине для счастья, способны дать две женщины. Роман Мопассана, который итожит все его творчество, — роман достаточно циничный, прямо скажем, очень откровенный. В этом романе прямо сказано, что все мучения героя с одной любовницей оказываются ерундой.
Кстати говоря, и Глан приходит к такому же выводу. Там есть Ева, он считает, что она дочка кузнеца. На самом деле она жена кузнеца. В отличие от темноволосой, демонически красивой Эдварды, Ева — кроткое создание, которому очень мало надо. Когда герой устает от Эдварды, к нему приходит Ева, очень хорошенькая, веснушчатая, и утешает его во всем. Проблема только в том, что кроткая Ева — плохой собеседник. Она не понимает всей глубины его душевных терзаний. Ему нужна Эдварда, с которой он может душу отводить. А герой — такой Левин: дикий человек, природный, натуральный, знает птиц по голосам, прекрасно стреляет, замечательно готовит на костре. Ну, сын природы. Я живу в лесу, я по отпечаткам крыльев куропатки могу сказать, куда она полетела. Охотничья мудрость quantum satis. Но ему, ишь ты, надо, чтобы Эдварда его понимала, а Ева была безотказно при нем.
Гамсун, надо сказать, плохой сюжетчик в том смысле, что там масса искусственных событий. Герой однажды с досады простреливает себе ногу — там в это вообще поверить невозможно. Дальше, прощаясь с Эдвардой, он в честь этого прощания устраивает салют, пороху засыпает в скалу, и так подстраивает один его враг, что эта скала убивает Еву. Он приводит Еву под эту скалу, она взрывается, и Ева гибнет. Дальше сам главный герой уезжает охотиться в Африку, и там его убивает спутник, потому что человек искал смерти.
Все это выдумано очень плохо. Написано неплохо, потому что он умеет. А что ж тут, собственно, не уметь описывать прелестную норвежскую природу, огромное тяжелое спокойное море, солнце, которое встает из него, словно напившись свежей воды, и так далее. Все это прелестно. Хаос маленьких островов, изломанная береговая линия, синие леса, где каждая петля тропинки мне знакома. Все это очень сочно описано.
Главное, понимаете, что дурно — этот пафос цельного природного человека против извращенных жителей городов. Но ведь человек природы — животное, по большому-то счету. Это не вызывает у меня, например, никакого умиления, а у Гамсуна вызывает. Глан для него — это дикий, естественный сын земли, которому надо такого же дикого, простого, естественного секса, и чтобы его при этом понимали со страшной силой. Такой любитель женщины, которая бы, когда надо, исчезала, а когда надо — полностью соответствовала бы его душевному настрою; а большую часть жизни он вообще любит быть один в своей хижине. То есть утолил зов плоти — и пошел дальше сливаться с природой. Это довольно примитивный герой.
Это очень далеко от Левина, который все время мучается совестью. Лейтенант Глан совестью мучается очень редко. Его волнует только то, что о нем думают. Сама Эдварда неубедительна, потому что Гамсун не понимал женщин. Женщина была для него другим существом абсолютно. Он не понимал, как они устроены, что им надо, что им интересно. Кажется, не признавал за ними человеческой субъектности. Для него женщина — это демон, рожденный смущать душевный покой мыслителя. А кто не доверяет женщине, тот рано или поздно кончает фашизмом — это закон. Это всегда так бывает. Мачизм всегда приводит к фашизму.
Дальше «Виктория». Это еще более радикальный случай. Герой — простой мальчик Юханнес, фантазер и мечтатель. Отец его посылает куда-то проводить или что-то отнести богатой девочке в богатую семью, и там он встречает Викторию. Ему 14 лет, ей 10. Он начинает ей рассказывать сказки, он все время их придумывает. То он хочет стать водолазом, то он хочет стать работником на фабрике спичек, потому что вокруг него все время будет сера и он сможет с ней экспериментировать. Он такой, по-нашему говоря, не от мира сего немножко, такой малахольный мальчик, а она, значит, очень доверчиво его слушает, и все замечательно получается. Потом, 6 лет спустя, он встречает ее 16-летнюю. Она с ним холодна, она его помнит, и, оказывается, потом она наедине ему признается, хотя они все еще на «вы», что она все время только его любила. Дальше начинается обычный гамсуновский сюжет, где она наедине с ним мила и любезна, а публично все время его вышучивает, и у нее непонятные какие-то порывы. И, как всякая демоническая женщина, она то его любит, то не любит, то хочет, то не хочет, то ей нравится вообще лейтенант, которого ей сватают. Противная женщина, словом. Тем более что лейтенант ему еще хамит все время. Один раз он дает Юханнесу в морду, делая вид, что случайно задел. Неприятный тоже тип. И дальше Юханнес решает навеки порвать с Викторией. Тут он еще спас (как всегда, это у Гамсуна тоже обязательно — героическое спасение, подвиг во льдах) тонущую девушку. Тонущая девушка тоже оказалась красавицей, ужасно в него влюбилась, и у него с ней помолвка. Он на год уезжает, пишет книгу. Книга имеет огромный, как всегда, успех. Тут же все его признают, его имя у всех на устах. Потом через какое-то время он узнает, что лейтенант погиб. Виктория страдает. Опять она его отвергает. И в конце она присылает ему письмо, из которого ясно, что она померла от чахотки, но всю жизнь любила только его.
В «Пане», кстати говоря, Эдварда тоже присылает ему в конверте два зеленых пера, которые он ей когда-то подарил и которые, оказывается, она все время хранила. Сейчас, когда это читаешь, то, конечно, ну… Мать моя…
Это надо читать в 15 лет, как бабушка моя тогда читала. Я вам больше скажу, у меня есть любимый писатель — Константин Сергиенко. Один из самых любимых моих писателей. Он автор множества исторических повестей детских. «Кеес Адмирал Тюльпанов» вообще любимая детская книга моего поколения, такой детский Уленшпигель. Я захотел с ним как-то познакомиться и познакомился. Константин Сергиенко оказался страстным фанатом Гамсуна. Больше того, у него есть такая книга «Дни поздней осени» — это книга о романтической влюбленности девочки-школьницы в человека много старше себя. И она там все время читает «Викторию» и черпает из нее вдохновение. Как ни странно, сам Сергиенко именно в такую романтическую девочку влюбился, на ней женился и был всегда счастлив. И Гамсун как бы осенял собой их союз. «Дни поздней осени» — самая искренняя и самая слабая его книга, но если бы вы знали количество ее фанатов среди современных школьниц. Никто не читал «Кеес Адмирал Тюльпанов», которую я цитирую наизусть огромными кусками, а они все обожают «Дни поздней осени» — сентиментальную повесть о любви сложной школьницы к сложному мужчине.
Вообще, все эти персонажи Гамсуна в огромной степени мучаются с жиру и исключительно из-за того, что сексуальная культура того времени не позволяет им наконец заняться тем, чем они давно хотят. Если бы они этим занялись, 90 % проблем были бы сняты. Не было бы у нас этих романов. Просто Эдварда же, например, женщина, которая страстно ищет, как бы ей наконец лишиться родительского плена, девственности и всех этих мучающих ее комплексов. Ей очень нравится лейтенант Глан, ей очень нужен лейтенант Глан, но он недостаточно блестящая партия. То есть все ее проблемы довольно элементарны. Он же спрашивает одну из девушек сначала так деликатно: «А есть у тебя жених, Генриета? Он тебя уже обнимал?». А она отвечает: «Два раза». После этого он понимает, что моральный барьер вовсе иллюзорен. Там ужас весь в том, что это все довольно напряженные метания довольно пустых людей. XX век эту литературу обесценил начисто. Некоторые более поздние сочинения Гамсуна, например, «Странник играет под сурдинку», еще можно читать. И самое масштабное его произведение, которое, собственно, и доставило ему Нобеля — такая многология «Плоды земли»