ельно его памяти. Рай понимал, паранойя у него зашкаливает, но никогда не знаешь, чего ждать от НПБ. И он определенно не собирался рисковать. Итак, Рай раскрыл руководство и пошел по списку.
Подготовка ракеты заняла девяносто минут, требовалось включить питание систем и загрузить в инерциальную систему наведения данные с вычислительной машины командного модуля. Сама ракета — цилиндр размером два с половиной метра в диаметре, такой же, как и остальная часть «Свободы», — находилась над командным модулем. Спереди антенна радара, за ней электронные приборы, под ней настоящая боеголовка — ядерная бомба мощностью триста килотонн, самая большая из изготовленных на заводах по производству бомб на Бьенвенидо. Двухступенчатая двигательная установка с ракетой на гипергольном топливе для запуска из командного модуля и групповым блоком твердотопливных двигателей для окончательной высокоскоростной доставки. Общая масса составляла две целые две десятых тонны.
— Предполетный этап пять для ракетных систем, все стабильно, — сообщил Рай за час до апогея.
Теперь «Свобода» находилась настолько близко, что он мог даже разглядеть форму Дерева 3788-П без всякого увеличения. Виднелись и темные области, и тонкие трещины на фоне яркого завораживающего мерцания.
— Рада слышать, Рай, — ответила Энала.
Показалось или голос ее стал слабее? Может, дело в помехах, слишком уж дальний путь приходится проходить радиоволне.
— Снимаю окончательные показания радара, — сообщил он.
Приглушенный механический лязг пробежал по всему корпусу командного модуля: антенна радара делала полный круг. Цифры на экране менялись и исчезали, освещая лицо астронавта теплым оранжевым светом, когда он поворачивался к активной части приборной панели.
— Навигационные данные определены и переданы. Траекторные параметры подтверждены. Прошу разрешения начать последовательность пусковых операций ракетного комплекса.
— «Свобода 2673», даем зеленый свет на наддув топливного бака ракеты.
Рай обернулся к иллюминатору и увидел Дерево: оно стало заметно больше. Радар определил расстояние в триста двадцать семь километров. Рай щелкнул тремя переключателями на ракетной консоли, переведя их в среднее положение.
— Начинаю наддув топливного бака.
— УКБ сообщает о движении Дерева, — сообщила Энала. — Один процент одного джи.
Рай подтянулся на руках к иллюминатору и вытащил из ящика секстант. Два показания с интервалом в минуту, по центру сетки утолщенный конец 3788-П. Координаты оказались разные. Разумеется, Дерево 3788-П движется с ускорением чуть менее одного процента от силы тяжести Бьенвенидо.
Он жестко усмехнулся, глядя в иллюминатор.
— Ты можешь попробовать бежать, — сказал он Дереву 3788-П, — но от меня не спрячешься.
Большинство Деревьев сдвигались с места, когда к ним приближался космический корабль «Свобода». Рай считал это их свойство самым удивительным. Такие огромные, а движутся. «Серебряный клинок» сжигал двести семьдесят пять тонн топлива, чтобы поднять в космос «Свободу» весом в шестьдесят с половиной тонн. Дерево 3788-П размером девять километров в длину могло ускоряться. Правда, не слишком быстро, но Рай даже не представлял, какая энергия требуется Дереву. Некоторые Деревья разгонялись до пяти процентов. Семнадцать астронавтов «Свободы» сожгли все топливо в служебном модуле, перехватывая убегающую цель, им пришлось полностью изменить орбиту космического корабля и потерять шанс на успешное возвращение в атмосферу. Только один, Матей, смог вернуться.
Следующие двадцать минут Рай потратил на расчет наверстывающего включения, которое должно было изменить курс «Свободы» и повысить вероятность попадания ракеты. Рай ввел данные, полученные из ЦУПа, в вычислительную машину и на шестнадцать секунд запустил главный двигатель служебного модуля.
Данные наведения ракеты пришлось перезагрузить с учетом нового курса. А затем наступил самый важный момент. Дерево находилось всего лишь в семидесяти пяти километрах от корабля. Астронавт ввел код запуска бомбы на красной клавиатуре ракетной консоли и получил в подтверждение три зеленых огонька. Последняя проверка ракетных систем, и Рай повернул пусковой ключ. «Свобода» вздрогнула, когда ракета отделилась. Он увидел, как искрящийся газ течет мимо иллюминаторов, и взялся за ручку управления, чтобы повернуть корабль, выровняв его для запуска тормозной ракеты. В иллюминаторе он увидел боеголовку, из небольшого сопла у основания ракеты вырывался выхлоп, неся ее к Дереву. Радар подтвердил устойчивость курса.
Рай снова включил ракету служебного модуля, начал торможение двигателем, стремясь увеличить расстояние между кораблем и неизбежным взрывом, а потом вернуть его на исходную траекторию для возвращения в атмосферу. Пришлось напряженно поработать, потребовалось еще два раза ненадолго включить двигатели.
— Корректировка курса подтверждена, — сообщила Энала после второго включения. — Отличная работа, «Свобода 2673».
— Спасибо, Центр. Ценю ваше участие.
— ЦУП хочет, чтобы вы повернули корабль в положение прикрытия один.
— Вас понял. Начинаю маневр реактивной системы управления в положение прикрытия один.
Он снова взялся за ручку управления. Положение прикрытия один означало разворот корабля таким образом, чтобы служебный модуль смотрел прямо на Дерево: в этом случае, когда атомная бомба взорвется, большая часть корабля будет находиться между человеком и взрывом, прикрывая астронавта от жесткого гамма-излучения. Он отменил термальное вращение и начал поворачивать «Свободу».
Ракетная консоль издала предупреждающий звук. Рай просмотрел данные, но не понял, что произошло. Обычно этот сигнал использовался для предупреждения о необходимости корректировки высоты. Цифры на экране медленно менялись, словно астронавт ввел новые данные в вычислительную машину, управляющую ракетоносителем.
— Центр, у меня проблема, — сказал Рай.
Он начал переключать тумблеры, пытаясь исправить ошибку. Цифры продолжали меняться.
— Повторите, — сказала Энала.
— Ошибка в системе наведения ракеты. Вектор курса меняется.
Рай зарычал от злости, когда цифры замерли. Что бы он ни делал, ничего не менялось.
— Подождите. Командование анализирует вашу телеметрию.
— Пусть поторопятся, — пробормотал Рай.
Он попытался загрузить первоначальный вектор, но тот не желал вводиться. Янтарным светом загорелась контрольная панель.
— Нет-нет-нет! Не делай этого! — Индикаторы зажглись зеленым, указывая на то, что крошечные сопла реактивной системы управления изрыгают холодный газ, изменяя свое положение в соответствии с новыми данными. — Уракус!
— «Свобода 2673», судя по телеметрии, вы задали новый курс для боеголовки.
— Никак нет! Я этого не делал. Он сам меняется. Ох ты ж дрянь! — Еще один индикатор стал оранжевым — двигатель боеголовки готов к включению. — Ракета сама корректирует курс. Центр, отставить пуск ракеты? Отставить?
Большой палец завис над красной кнопкой.
— «Свобода 2673», отмените изменения в курсе ракеты.
— Я не вносил изменения! Это неиспра… Вот же дрянь!
Рай беспомощно посмотрел на приборную панель — индикаторы стали зелеными. Боеголовка находилась в пятидесяти километрах от Дерева, двигатель проработал три секунды. Рай просмотрел новые цифры и сразу же просчитал будущий курс ракеты. В соответствии с процедурой удар должен наноситься по утолщенному концу, по самой крупной цели, но в соответствии с новой траекторией он приходился по центру, то есть ракета не промахнется.
— Она все равно попадет в Дерево, — онемевшими губами прошептал Рай.
— Майор Эвин, что происходит?
Рай узнал голос, раздававшийся в наушниках, голос полковника Матея. Это было грубое нарушение протокола.
— Каким-то образом изменился курс боевой ракеты, — сообщил Рай, понимая, насколько глупо звучит.
— Вы изменили курс ракеты, «Свобода 2673»?
— Нет, я его не менял. — Рай сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоиться. Медицинские датчики обязательно покажут учащенное сердцебиение и дыхание и повышение температуры тоже. — Произошла неисправность. Я попытаюсь восстановить контроль над ракетой.
Пальцы его порхали над приборной панелью, он переключал тумблеры в той последовательности, которая должна была сработать, стирал память вычислительной машины, чтобы перезагрузить ее.
— Что вы делаете? — спросил полковник Матей.
— Удаляю неверную информацию и собираюсь задать новый правильный курс.
— Отставить. ЦУП подтвердил новый курс. Ракета все равно движется к Дереву. — Последовала пауза. — Но откуда вы это знали?
Рай скорчил рожу, злой на самого себя. Для расчета орбитальных векторов им потребовалась большая электронная вычислительная машина, находившаяся в подвале ЦУПа на мысе Ингмар. Обычный человеческий мозг не справлялся с подобными расчетами.
— Я предположил, что включения двигателя не хватит для полной смены курса, — сказал Рай.
«Да ладно, Матей, ты же знаешь, астронавт мог бы такое предположить!»
— Хорошо. Мы здесь, внизу, пришли к консенсусу — пусть летит. Если включение двигателя на поражение пойдет не по программе, тогда попробуем загрузить данные снова.
— Вас понял. — Рай прекратил попытки исправить аномалию и посмотрел на часы обратного отсчета. Семь минут до включения двигателя на поражение, когда сработает ракетный двигатель на твердом топливе и боеголовка полетит к дереву. — Прошу уточнений по Дереву 3788-П, Центр.
Спустя мгновение в микрофонах снова возник голос Эналы:
— УКБ сообщает, что ускорение Дерева постоянное, курс тот же. Ракете не потребуется уточнений курса.
Он чуть снова не сказал, что не менял курса, оно само. Новые данные не могли взяться из ниоткуда, и у ЦУПа есть удаленный канал связи, благодаря которому возможно изменить данные в вычислительной машине «Свободы». Если с астронавтом происходит непредвиденное, центр способен провести запуск ракеты и на расстоянии. «Но зачем кому-то менять цель удара?» Рай не мог этого понять. Если только… Паданцы! Только они заинтересованы в срыве миссии «Свободы». Но ракета все равно попадет в Дерево. Значит, не они. Но кто тогда?