Если бы Чаинг увидел такой безумный наряд на ком-то другом, то решил бы, что перед ним нарникоманка, разменявшая свою беспутную жизнь на курево. На Кастиллито костюм выглядел даже элегантно.
— Капитан Чаинг, — произнесла женщина и стрельнула глазами по растрепавшемуся краю его гипса, выглядывавшего из-под манжеты рубашки. — Рада, что вы выздоравливаете.
— Очень хорошо, товарищ, — отозвался он, сев напротив. — Пытаетесь сбить меня с самого начала. И я должен спросить, откуда вы знаете мое имя?
— Все элитарии Ополы знают ваше имя, капитан, особенно после усадьбы Ксандер.
— Я так и думал, что вы в курсе этого дела. В конце концов, вы возглавляете радикальное движение элитариев в Ополе.
— Вас ввели в заблуждение, я юрист-правозащитник. Однако мне очень жаль, что так все случилось с бедным лейтенантом Лурври.
— Спасибо.
— Сражаться с паданцами-производителями очень непросто.
— Таких не существует.
Она засмеялась ему в лицо.
— Расскажите мне о вашем сыне, — попросил он, когда смех затих.
— Лучше вы расскажите мне, почему меня задержали. Наверное, случилось что-то необычайно важное, раз мне даже не дали позавтракать и притащили сюда.
— Все так. Ваш сын — сейчас самый важный человек на Бьенвенидо. Где он?
— Я нахожусь под арестом? Офицер, очень агрессивный и непрофессиональный, нужно добавить, ордера при себе не имел.
— Ему и не требовалось. Это вопрос государственной безопасности.
— В самом деле? Падение произошло? Насколько я понимаю, вы только ими и занимаетесь, а Управление космической бдительности ни о чем таком не сообщало, особенно здесь.
— Это не Падение. Мы действуем по процедуре гнездовой тревоги. Она дает мне широкий круг полномочий.
— Гнездовая тревога? Сразу после того, как вы выжгли паданцев-производителей из усадьбы Ксандер? Уверенности в компетенции НПБ это не внушает.
— Без нас Бьенвенидо падет.
— Продолжайте себя убеждать. Может, хоть это принесет вам покой по ночам. Поскольку ничто другое его вам не даст. Грядет паданский апокалипсис, а вы тратите время на угнетение элитариев вместо поисков гнезд.
— Просто расскажите мне о Флориане, товарищ.
— Семь лет назад мой сын уехал из города. Благодаря гонениям на наших, которые устроила ваша организация. С тех пор я его не видела.
— Он связывался с вами?
— Кто?
Чаинг ударил кулаком по столу, и Кастиллито вздрогнула.
— Хватит, — предупредил он. — Пока я относился к вам хорошо, поскольку считаю, что ваш сын — идиот, ввязавшийся в ситуацию, которую сам не понимает. Но вы должны знать, я его обязательно найду. И то, как я буду относиться к нему, зависит от того, сколько проблем он мне принесет. Поэтому спрошу еще раз: он связывался с вами?
— Знаете, а вы недостаточно быстры.
— В каком смысле?
— Когда ваши бандиты с жетонами пришли за мной, они не помешали мне связаться по каналу с моими друзьями. Все время, пока меня везли сюда, я рассказывала им о том, что происходит. И вы не только меня задержали нелегально, не так ли? Адвокаты уже подали судье прошения об освобождении. Скоро перед вашим управлением начнется гражданский протест. Соберется много людей. И не только элитарии, которых вы против себя настраиваете.
— Ой, напугали!
— Знаете, вам все-таки иногда стоит математикой заниматься. В Ополе элитариев больше, чем сотрудников НПБ. Спросите Кукайду, если мне не верите. Да на всем Бьенвенидо элитариев больше, чем ваших, мы вас превосходим числом.
Чаинг откинулся на спинку стула.
— А я его видел. Даже говорил с ним четыре дня назад. И подумал, что он обычный лесничий. Ваш сын очень умен. Очень.
Он чуть не пропустил тот момент, когда на мгновение в ее глазах мелькнула неуверенность.
— Вы видели Флориана?
— Да. Он избрал для себя жалкую жизнь. Теперь-то я понимаю, почему он предпочел жить так, а не с вами.
— Ой-ой-ой! Как больно. Вы меня просто убили наповал. Давайте прямо сейчас во всем и признаюсь.
— Гнездовая тревога объявлена из-за Флориана.
Женщина поджала губы, посмотрев на Чаинга.
— Если бы Флориан стал паданцем, вы бы не просили меня о помощи. А паданец — копия Флориана не побежал бы за помощью к матери. Так в чем дело?
— Государственная тайна. Но все плохо. Если вы поможете мне, я его пощажу.
— В самом деле? А обещание в письменной форме не дадите?
— Нет, поскольку вы полностью зависите от меня. Как захочу, так и сделаю. Поэтому постарайтесь не раздражать меня.
— Он не паданец, но вы все-таки объявили гнездовую тревогу. Не может быть, неужели вы лжете, товарищ капитан? Злоупотребляете служебным положением и используете государственные органы ради личных целей? Что там на самом деле случилось в долине?
— Кто его отец?
— Высокопоставленный офицер НПБ. Он заплатил мне, чтобы я не указывала его имя в свидетельстве о рождении, и штраф оплатил тоже он. Ой, вы это тоже записали?
Чаинг ухмыльнулся, презирая женщину за ее самоуверенность. Обычные методы на нее не действуют, это он уже понял.
— Смешно, — сказал он и отвесил ей пощечину. Изо всех сил.
Кастиллито упала назад и заплакала от неожиданности. Чаинг медленно обошел стол, разглядывая, как она копошится на полу. Кровь капала из уголка ее рта. Он наклонился, чтобы предъявить ей ультиматум, объяснить — она лишь грязный кусок недочеловека. Она в его руках.
Едва заметное шевеление привлекло его внимание. Прямым указательным пальцем женщина ткнула капитану прямо в глаз. Чаинг взревел от боли и неожиданности, отшатнулся. Кастиллито вскочила, развернулась и ударила каблуком сапога по гипсовой повязке, да так сильно, что та раскололась. От невероятной резкой боли Чаинг потерял способность четко видеть — красная пелена закрывала глаза. От приступа тошноты закружилась голова и ноги едва не подкосились.
— Грязный Уракус!
Он отпрянул и ударился о стену, едва не свалившись на пол. Элитарии быстры. Элитарии сильны. Он забыл о самых азах профессии, так разозлила его непокорная баба.
— Сэр? — Надзиратель постучал в дверь. — Сэр, у вас все в порядке?
Кастиллито стояла неподвижно и с презрением смотрела на него, трогая рассеченную губу.
— Ну, все в порядке? — с издевкой спросила она. — Или ты надеешься, что Ангел-воительница придет и спасет тебя? Еще раз.
Чаинг ахнул. «Она знает! Уракус побери, я так и знал. Наверняка она возглавляет радикалов».
— Сэр? — Ключи загремели в замке.
— Уйдите, товарищ, — крикнул Чаинг. — Я в порядке.
— А теперь я расскажу тебе твое будущее, сынок, — произнесла Кастиллито, поставив на место стул. — Если в течение двух часов я не выйду отсюда, то к Горлан и твоему драгоценному Стонелу поступит анонимная информация о твоих предках-элитариях.
— Я не элитарий, — прорычал Чаинг, нажимая здоровой рукой на глаз, который до сих пор пульсировал от боли. Он боялся, что Кастиллито его повредила. «Сука!»
— Твоя реакция на элитариев свидетельствует о гиперкомпенсации, Чаинг. Чувство неприязни к самому себе здоровья не прибавит. В конце концов оно просто сожрет тебя изнутри. Я и раньше видела подобное. Прими себя таким, какой ты есть. Я не прошу тебя помогать нам. Когда наступит паданский апокалипсис, ты будешь нуждаться в нас.
— На следующий день после того, как Уракус нас накроет!
— Ты сам знаешь, что ты — элитарий. И ты знаешь о существовании паданцев-производителей. Ты встречался с Ангелом-воительницей. И долго ты будешь отрицать правду? Мы на одной стороне, Чаинг. Мы хотим победить паданцев. Почему ты не желаешь этого признать?
— Если ты хочешь помочь мне, то скажи, где твой сын.
Кастиллито вздохнула и села. На лице ее играло выражение учительницы начальных классов, разочарованной нерадивым учеником.
— Я не блефовала, когда обещала разоблачить тебя. Уже послан зашифрованный файл. И если я не свяжусь со своими друзьями, то через два часа файл автоматически откроется и я никак не смогу воспрепятствовать распространению информации.
Чаинг потер глаз, но стало лишь хуже.
— Я тебе не верю.
— У тебя нет выбора. Знаешь, что сделают с элитарием, который проник в самое сердце НПБ? На самом нижнем уровне подвала есть печь, которая греет воду для отопления. Они тебя бросят в топку живьем. Можешь мне поверить, ведь ты и сам бы так поступил с предателем. Не правда ли?
— У меня тоже есть друзья. Если из-за тебя они начнут меня в чем-то подозревать, я об этом узнаю, поскольку они тебе не поверят. Я выиграю время и воспользуюсь им против тебя. Топка будет меньшей из твоих забот.
— Я не хочу причинять тебе вреда, Чаинг. Понятно, ты не сможешь сразу признать, что ты один из нас. И все же я надеюсь на тебя, сильно надеюсь. Может, однажды ты сядешь в директорское кресло.
— Я никогда не предам НПБ!
— НПБ отлично борется с гнездами паданцев. На этом тебе и надо сосредоточиться.
Он устало посмотрел на нее.
— Она так и сказала.
— Я знаю.
— Ты с ней встречалась?
— Нет. Не во плоти. Я не настолько важна. Но друзья время от времени общаются с ней. И мы отправляем ей информацию. Как ты думаешь, кто сообщил ей о новых зашифрованных каналах связи в Ополе? Кто предупредил ее, что ты обнаружил гнездо? Кому ты обязан своей жалкой жизнью?
— Тебе я ничем не обязан!
— Что натворил мой сын? Флориан — не паданец. Ты наверняка проверил его кровь, когда говорил с ним, НПБ всегда так делает. — Вопрос прозвучал как риторический. — Полк отправили в долину Альбина, и с тех пор ты пытаешься схватить его. Почему?
— Ты руководишь радикалами Ополы, — сказал Чаинг в ответ. — Не думаю, будто все просто удачно совпало. Ты послала его туда семь лет назад? Именно этого он и ждал?
— Чего «этого»? Кстати, для протокола, я не являюсь вождем опольских радикалов. В ваших драгоценных документах все указано верно, я — активистка движения за гражданские права. Хорошая, но не больше. Нет никакого заговора, Чаинг, и никогда не было. Эту ложь скармливает тебе Яки по приказу Стонела.