В неглубокой бухточке рыбаки спрыгнули в воду и, ухватившись за борта, принялись толкать лодки, пока носы их не врезались в песчаное дно. Тогда по два рыбака из каждой лодки взобрались в них и начали выбрасывать рыбу; остальные, выйдя на берег, подхватывали и укладывали в объемистые корзины. Работали быстро: всем хотелось попасть домой еще до темноты.
Нападение произошло неожиданно. Затаившиеся в прибрежном кустарнике люди в защитных шортах и рубашках налетели безмолвно, потрясая дубинками, рассыпая удары направо и налево.
Несколько рыбаков упали; другие пытались защищаться. Те, что оказались ближе к лодкам, успели отступить и вооружиться веслами. Затем, подчиняясь командам одного из рыбаков, двинулись на налетчиков.
Но было уже поздно. Около десятка рыбаков, не успевших вооружиться, уже валялось на траве, а разбойники направили на приближавшихся стволы автоматов. Рыбаки остановились, ничего другого им не оставалось. Они приготовились защищать те корзины, что остались у них за спиной.
Однако налетчиков улов не интересовал. Один из них оглушительно свистнул, и по разбитой прибрежной дороге подкатил грузовик с тентом. Нападавшие — их было не менее десятка — стали поспешно подтаскивать оглушенных рыбаков к машине и забрасывать в кузов. Трое по-прежнему держали на прицеле тех, кто, застыв в неподвижности, сжимал весла, но ничем не мог помочь соседям.
Подобрав всех лежавших, бандиты вскочили в кузов и сами. Машина тронулась и покатила, быстро набирая скорость.
Оставшиеся на свободе бросились вдогонку. Но сразу же поняли всю бесцельность погони. И, не забыв взять корзины, уныло побрели к деревне, что находилась совсем рядом. Время от времени тут случались такие происшествия; нападавшие ни разу еще не были обнаружены. Скорее всего, так будет и на сей раз…
— Ив прошлый раз тоже были эти самые, — хмуро пробормотал один. Второй вслух подумал:
— Зачем они им? Арабы ведь не едят человеческого мяса.
— Может быть, они продают тем, кто ест.
— Они будут нападать, — проговорил третий, — пока мы их не остановим.
— Да, они будут нападать, — согласились остальные.
— Надо сказать вождю: пусть пошлет нас, чтобы выследить их и убить. Мы легко их найдем. Они плохо укрываются в лесу.
— Они убьют нас. У них хорошее оружие. Нет, нужно попросить батва. Тут говорили, что они украли одного батва. А маленькие люди такого не прощают.
Милов вылез. Ева, позевывая, принялась подкрашивать губы и все, что полагалось. Милов тем временем, вытащив из кармана пульт, открыл багажник, затем холодильник, вынул мешок с кусками того, что не так давно было еще человеческими телами. Тщательно закрыл то и другое и включил всю охранную систему.
— Ну, пойдем.
Ева передернула плечами.
— Мне-то зачем?
— Идем, идем. Ты ведь не просто свидетель, ты еще и врач.
— Слушай, это глупо. Они же заставят нас вернуться туда; показать, где мы похоронили убитого…
— Возможно. Но это я сделаю и без тебя.
— Я просто не могу опоздать к сроку: у меня больные!
— Да не волнуйся же! Я сказал: улетишь вовремя… Уж мне эти американцы — помесь ребенка с хронометром!
— Зато вы в Европе — делаете часы, чтобы потом на них всю жизнь не посмотреть ни разу…
Так переговариваясь, они вошли в массивную, охраняемую постовым дверь департамента полиции.
Длинный грузовик с брезентовым тентом, наглухо, несмотря на неспавшую еще жару, затянутым и застегнутым, лениво переваливаясь на неровностях дороги, к наступлению темноты добрался до въезда в Приют Ветеранов. Коротко гуднул и, словно поперхнувшись, смолк. Прошло несколько секунд. Из кабины никто не выходил, из кузова, из-под брезента— тоже; хотя, если прислушаться, под ним что-то непрерывно шевелилось и как бы шептало, иногда слышался короткий, сдавленный стон, тут же прерывавшийся, словно стонущему зажали рот. Потом из проходной показались двое. Один, с автоматом наизготовку, остановился поодаль, другой — то был Урбс — подошел к кабине. Дверца открылась. Сидевший рядом с водителем и Урбс обменялись несколькими словами. Первые фразы были совсем неслышными, но дальше можно было бы расслышать, если бы тот, что остался с автоматом, старался прислушиваться:
— Только восемь? Мало… — промолвил Урбс голосом, не выражавшим удовлетворения.
— Все, что смогли на этот раз. Люди разбегаются…
— А эти кто? Охотники, крестьяне?
— Рыбаки с Виктории. Да еще парочка бродяг…
— С этими бродягами надо быть поосторожнее. В прошлый раз тут у нас один наделал неприятностей… Ну, ладно. Они хоть в кондиции?
— Ну, более или менее.
— Когда же будут остальные?
— Мы постараемся. Дня через три-четыре…
— Это последний срок!
— Мы помним.
— Надеюсь. Хорошо, въезжайте.
Ворота отворились, и грузовик медленно втянулся во внутренний двор. Длина мешала машине развернуться сразу, и водителю пришлось делать это в несколько приемов, пока фургон не остановился наконец тылом почти вплотную к тому входу, что вел в отделение ветеранов.
От крыльца до машины уже выстроился персонал; люди были вооружены не огнестрельным оружием, а длинными ножами. Ворота сомкнули створки, и около них расположилась охрана — четверо с автоматами. Урбс вынул из кобуры на поясе «вальтер».
— Начинайте. По одному.
Приехавший в кабине, тоже вооруженный пистолетом, коротко скомандовал. Звуки прозвучали необычно. Приказ был отдан на суахили — втором официальном языке страны.
Задние шторы тента откинули, опустили борт. Двое крупных парней в маскировочных куртках и таких же шортах спрыгнули на землю и остановились выжидательно; последние лучи солнца играли на их черных лицах.
Видимо, кто-то из сопровождения оставался и наверху, в кузове; во всяком случае они, невидимые снаружи, подвели к самому краю платформы еще одного негра, одетого в простую рубашку и испачканные чем-то шорты, руки его были связаны за спиной. Судя по тому, как он передвигал ногами, на них тоже было что-то — не кандалы, разумеется, но нечто, похожее на веревочные путы.
— Быстрее! — поторопил старший машины.
Стоявшие в кузове подтолкнули связанного, и он вывалился, но его, не дав упасть, тут же подхватили и поставили на ноги те двое, что стояли внизу. Тут же подошли два санитара. Схватили под руки. Когда угасающий свет озарил лицо связанного, на нем стали заметны многочисленные кровоподтеки. Подталкивая, санитары помогли ему преодолеть ступеньки и все втроем скрылись за дверью. Из машины в это время уже выталкивали второго.
— Э, стоп! — запротестовал Урбс. — Что это вы мне подсовываете? На кой дьявол мне сдался пигмей? Караван-баши, этот хлам мне ни к чему.
Сопровождавший машину пожал плечами:
— Чем он хуже других? У него все так же устроено…
— Ерунда! Уговор был соблюдать кондицию. Этот не соответствует. За него я не заплачу ни цента. Эй, в сторону его. Хотя… ладно, ведите. Только не кладите вместе с остальными. Потом я разберусь.
Процедура повторилась еще шесть раз. К концу разгрузки весь персонал успел окончательно устать. Сопровождавшие машину подняли борт и задернули тент.
— Восемь, — сказал караван-баши.
— Семь, — поправил Урбс. — Крошка не в счет.
— Вы же его взяли!
— Это не товар. Хотите — могу вернуть его вам сразу же. Только вам придется убирать его самим. Желаете?
Караван-баши махнул рукой:
— Ладно, черт вас побери — возитесь сами…
— Итак, получите за семерых. И еще три места за вами.
— Все будет, как я сказал.
— Идемте в контору.
Сведение счетов заняло немного времени: уже через несколько минут караван-баши вышел и скомандовал своим — снова на суахили. Его люди, торопливо докуривая сигареты, забрались в машину. Сам он обошел ее спереди и сел на свое место. Шофер завел мотор. Во дворе крепко запахло сгоревшим дизтопливом.
— Отворяй! — крикнул Урбс тем, что стояли у ворот.
Так же осторожно, в несколько приемов, водитель развернулся и машина выехала со двора.
— Выучил я их! — удовлетворенно проговорил Урбс. — Ничего не задел даже, а помните, как бывало раньше! Ну что, идемте, посмотрим, как там чувствуют себя наши новые пациенты.
И все, не толпясь, соблюдая порядок, скрылись за дверью. Двое из четверых, охранявших ворота, пересекли двор и вошли туда же. Остальные двое остались; с недавних пор проходная и ворота оберегались удвоенным караулом. Как ни подстраховывайся, а можно было ожидать всяческих неприятностей, нового побега хотя бы.
В своей конторе Урбс опустил жалюзи, включил свет, внимательно оглядел комнату и запер дверь изнутри. Странно было видеть в этом легком строении железную дверь с запорами сейфового типа. Были здесь и настоящие сейфы — два. В одном хранились деньги и кое-какие документы. Урбс проверил, заперто ли хранилище, хотя лишь несколько минут тому назад доставал оттуда деньги для расчета с караван-баши и туда же спрятал полученную расписку. Поморщился: чувствовалась усталость.
«Ничего, — подумал Урбс. — Ничего. До конца контракта досижу здесь. Недолго уже: Берфитт говорил, что товар привезут уже сегодня. Останется только переправить его — работа, по сути, привычная, пусть груз и не тот. А потом — только они меня и увидят. Должен же порядочный человек когда-то отдохнуть по-настоящему, со всем комфортом и сервисом».
Думая о порядочном человеке, он, наверное, имел в виду самого себя.
Из полицейского департамента Милов с Евой вышли в том настроении, в каком выходят из харчевни люди, только что зашедшие и убедившиеся, что все съедено до них — давно и до последней крошки.
Не то, чтобы их встретили плохо. Напротив — очень любезно, а за Евой откровенно ухаживали. Поили ледяной «колой». Но разговор сразу же принял совершенно не тот оборот, на какой рассчитывал Милов. Хотя на прием к начальнику управления полиции Милов, против ожиданий, попал без промедления.
— Colonel, — сказал Милову начальник, отблескивая матово-черным лицом и сверкая белейшими зубами