— Так, — сказал Мерцалов. — Значит, ты ничего интересного не заметил…
Он проговорил это как-то механически, не думая, в эти секунды он внимательно вчитывался в циркулярное сообщение Фэрклота его подчиненным, находившимся в разных краях мира. Собственно, сообщение это Мерцалову никак не предназначалось, и отправлялось отнюдь не открытым текстом, клером, но было зашифровано; однако многих интересует переписка коллег, пусть даже и друзей, и никто не жалеет усилий на то, чтобы постоянно быть в курсе их дел — Мерцалов был совершенно уверен, что и Фэрклот с не меньшим интересом прочитывает его сообщения и указания, если, конечно, шифр оказался им по зубам.
— Значит, ничего интересного…
Он даже не сознавал, что выговаривает эти слова и что слушающий их секретарь медленно, но неотвратимо краснеет; мысли генерала сейчас были заняты другим.
«Значит, все это было липой — относительно местонахождения украденного бета-углерода где-то в предгорьях Гималаев. На самом деле он продолжает обретаться неизвестно где и, может быть, сейчас уже отправился в путь к тем, кто организовал и профинансировал его похищение. А ведь ищут его, надо полагать, тоже не жалея сил и средств…
Но если так — то вовсе не исключено, что и на этот материал могли выйти там, в Африке, Докинг и Милов. И, быть может, сейчас идут по следу. Но в таком случае — почему же они молчат? Не требуют помощи — почему? Не мальчишки ведь, чтобы так безответственно…»
Продолжение этой мысли Мерцалов даже не стал отливать в слова. Лишь досадливо мотнул головой и крякнул, как после хорошей стопки.
— Лейтенант! Срочно вызывать Милова! По всем спутниковым системам. С моим распоряжением: немедленно выйти на связь, что бы там ни происходило! Всем, кто нас слышит — просьба сообщить возможную информацию о его местонахождении. Результаты мне — через каждый час!.. Да, и соедините меня с квартирой — немедленно.
Лейтенант испарился.
Квартира оказалась на проводе сразу. Мерцалов сказал:
— Спросите-ка у Роялиста вот что…
— Так его же забрали, товарищ генерал!
— То есть как? Кто?
— Полковник Надворов. Приехал, выругал нас, сказал, что мы ничего не умеем — и увез.
— Ах да, — сказал Мерцалов. — Я и забыл.
Он положил трубку. Покачал головой. «Вот, значит, до чего дошло. Ну ладно — с этим еще разберемся. Сейчас важнее другое».
Мерцалов подпер голову рукой.
Могло ведь быть и так, что Милов — ну и этот Докинг, разумеется, — идут на раскрытие «ограбления века», сами о том даже не подозревая! И потому не имеют представления о том, с каким противостоянием могут столкнуться.
— Докинг, — не в первый уже раз напомнил Милов, снова поглядев на часы. — Теряем время. Пора выходить…
Англичанин, похоже, его даже не услышал — сидел в машине с наушниками на голове, принимал, видно, какую-то информацию через спутник. «Эх, не надо было ему говорить, что машина снабжена устройством для такой связи, не надо было устанавливать антенну на крыше, включать программу поиска. Уходит время, уходит. Но — не отнимать же силой…»
Милов обошел джип, сердито сопя носом. Приблизился к Гурону. Хотя пленник и был связан, Милов подходил к нему осторожно, помня, что стражник был человеком опытным — это всегда замечается даже по мелочам поведения, — и в любой миг можно было ожидать от него всяких пакостей.
Сейчас, однако, тот остался неподвижным, даже когда Милов оказался совсем рядом и нагнулся, чтобы проверить, на месте ли наручники. Они были в порядке. Правда, с этой системой даже большой специалист по замкам повозился бы изрядно, даже действуя пальцами безо всяких помех.
Убедившись в безопасности, Милов опустился на пятки неподалеку, но никак не на расстоянии вытянутой руки.
— Значит, повторим еще раз. Я подхожу со стороны, противоположной воротам…
Гурон, однако, никак не показал, что вопрос им услышан, и еще менее — что намерен хоть что-то ответить. Сидел по-прежнему неподвижно, не дрогнув даже опущенными веками. И незаметно даже было, чтобы дышал.
Подманивает? Хитрит, вражий сын?
Докинг наконец-то закончил прослушивание эфира. Снял наушники, вылез, сладко потягиваясь. Милов негромко окликнул его. Не для того, чтобы высказать претензии по поводу задержки:
— Посмотрите внимательно… Он что — чудит?
Докинг приблизился к Гурону. Склонился. Помедлив, протянул руку, нащупывая пульс на горле. Слушал пульс чуть ли не минуту. Потом разогнулся.
— Нет, думаю — не чудит. Он медитирует.
— Вы уверены?
— Сужу по пульсу. Очень трудно по желанию вызвать такое замедление.
— Зачем же это ему?
— О, это и прекрасный отдых, накопление сил, но главное — уход из неприятной действительности…
— И долго он может так?
— Боюсь, что не могу этого сказать. Может быть — секунды, но, может, и часы…
— Что же с ним делать? Оставить скованным — нельзя, все-таки дикие места, сожрет кто-нибудь. Тащить с собой — зачем он нам в таком состоянии? Да еще воспрянет в самый неподходящий миг, поднимет тревогу…
— Действительно, — согласился Докинг. — Придется к его медитации добавить еще нашу химию: усыпить. И в таком виде везти с собой.
— Друг мой, опомнитесь: куда везти? На чем? Отсюда мы — только пешком, и притом никак не по дороге.
— Да, верно. Значит, усыпим и оставим в машине. Вернемся живыми — тогда решим окончательно.
— Если не вернемся — кому-то придется помучиться, извлекая его из заблокированной машины, — усмехнулся Милов.
— Тем не менее, ему в таком случае повезет больше, чем нам.
— Будь по-вашему. Кстати: что это вы там с таким увлечением слушали? Трансляцию концерта?
— Если бы… Выслушал очередной плод усилий моего шефа.
— Как это вы с ним связались?
— Да нет, циркуляр — всем, всем. Задержался потому, что надо было еще расшифровать.
— Что-то интересное?
Докинг пожал плечами:
— И да, и нет. Оказывается, в поисках пресловутого углерода весь мир находится на той же позиции, что и неделю назад: нет ни малейших представлений о том, где он в самом деле находится.
— Но ведь, судя по сообщениям прессы…
— В этом-то весь юмор. Это была сплошная деза. И все оказались в таком джеме, что отныне к поискам пропажи подключена даже наша контора.
Он махнул рукой:
— Нас с вами, дорогой друг, это вряд ли касается. Пока мы не разберемся с этим Приютом, с ролью Берфитта в этих делах — ничто другое нас интересовать не будет, не так ли?
— Допустим.
— Рад нашему единодушию. Ну что же — за дело? У вас есть усыпляющие патроны? У меня, к сожалению, только боевые.
— У меня тоже нет. Но вот у этого парня могут и найтись…
Милов взял сумку Гурона с рожками, открыл.
— Целый рожок… Видите? Вот они.
— Прекрасно.
Докинг взял автомат Гурона, заменил рожок.
— Вы или я?
Милов мотнул головой:
— Я уже пострелял в этих краях в свое удовольствие; ваша очередь.
— Ну что же…
— Только не в упор: обожжете.
Но это Докинг и сам отлично знал; отошел на несколько шагов.
— Осветите его.
Милов включил фонарь. Докинг прицелился. Хлопнуло. Гурон дрогнул, мягко завалился набок.
— Теперь его в машину…
Кое-как затащили: охранник был не из легковесов, мог бы наверняка выступать в полутяжелом. Пристроили на полу, ноги ему пришлось подогнуть.
— Ничего, это не смертельно. У вас все снаряжение в порядке, Докинг?
— Полагаю, что да. Вы помните то, что удалось из него выжать?
— Днем и ночью.
— Прекрасно. Тогда — вперед?
— Ну-ка попрыгаем…
Они попрыгали. Ничто не звучало, подгонка была хорошей.
— Теперь — вперед.
— Еще одну минуту. Милф, вы рассказывали, что нашли человека, бежавшего из Приюта и подстреленного ими. Это далеко?
— Не так уж близко. А зачем вам?..
— Хотелось бы убедиться, что это… Видите ли, в этих местах был наш работник. И он погиб приблизительно в то же время. Может быть, вы его и обнаружили? Я хотел бы… Может быть, при нем имелось что-то интересное.
— Имелось. Ваш или нет, но это был человек Службы.
— Откуда вы знаете?
— Зуб, Докинг. Искусственный зуб, дающий опознавательный сигнал…
— Вы нашли? И оставили?
— Нет, конечно. Вот он.
— Посветите… Да, это он. Значит, именно в этом приюте он нашел нечто — или решил, что нашел.
— Будем иметь это в виду, Докинг. А сейчас — в путь. У нас больше не остается времени.
Берфитт с трудом приходил в себя после приступа гнева, вызванного совершенно для него неожиданным сообщением Урбса, записанным на ответчик. И угораздило же его самого в это время уйти из отеля; хотя визит этот, несомненно, был очень нужен, но лучше было бы ему все-таки самому выслушать и ответить: нарушение графика — ни в коем случае! Сюда должны прибыть точно по расписанию, иначе вас просто некуда будет девать! И переадресовать их было некуда: как назло, именно сейчас все Приюты загружены полностью.
Или, может быть, все-таки куда-нибудь удастся их воткнуть, ну хотя бы на неделю? Нужно обзвонить полсвета. Отсюда? Немыслимо. Это все равно что выйти на эту улицу в центре России и кричать во весь голос: будет такой же уровень конфиденциальности… Но что-то же нужно сделать!
«Да в конце концов, — подумал он, — разве я главный в этом деле? Я взял на себя определенные обязательства — и, черт бы взял, я их исправно выполняю! Но не для себя! Есть заказчики — и пусть они немного пошевелят если не конечностями, то хотя бы мозгами. Они в этом не менее моего заинтересованы! И всего один звонок…»
И он набрал давно заученный номер в Тирийском посольстве.
Нужный человек откликнулся не сразу. Поняв, кто звонит, обменявшись условными словами, проговорил неласково:
— Вы нарушаете условия. В чем дело?
— В исходной точке вынуждены сломать график. Товар прибудет в ближайшие дни.
— Число, время… Впрочем, не нужно. Это — лично. В чем проблемы?
— Склад может быть не готов. Не могли бы вы разместить груз у себя?