– Юмеко-тян, – позвал дух. От него остались только обрывки одежды и лицо, но и те стремительно исчезали. – Не дай себя обмануть, – пробормотал дух. – Порочная душа, открывшая врата Дзигоку, просто пешка. Все, что случилось, все испытания, которые выпали на твою долю, все твои проигрыши и победы – все происходит по его замыслу. Мы – лишь фигурки в его игре, но в самом конце тебе придется встретиться с ним лицом к лицу.
– С кем, Киёми-сама? – прошептала я. Под ногами словно пропасть разверзлась. При мысли о том, что сам Владыка демонов Генно лишь пешка, что у нас есть еще один, более могущественный враг, мне стало не по себе. Я привыкла действовать по обстоятельствам, полагаться на судьбу и удачу, доверять свою жизнь друзьям, а теперь оказывалось, что упорства и удачи недостаточно. – Если он сильнее Генно, как же мне его победить?
Дух Киёми-самы улыбнулся.
– Будь смелой, доченька. Он могуществен, но и себя не принижай. В конце концов, в тебе есть его частичка.
Последние крупицы пепла Киёми-самы еще немного покружили вокруг меня, а потом рассеялись. От духа ничего не осталось, даже одежды великанши – и те рассыпались пылью. Теперь о ней напоминала только холодная фарфоровая маска у меня в руках.
После исчезновения демоницы огни факелов затрепетали и погасли. Святилище погрузилось во тьму, а вслед за ним и вся пещера. Воцарилась зловещая тишина. Мрак разбавляло только слабое сияние хитодамы, парящей под сводом.
Послышался стон. У меня екнуло сердце. Подбросив в воздух шар кицунэ-би, я поспешила туда, где остались мои спутники.
В дрожащем свете лисьего пламени я тут же заметила на голом каменном полу пещеры темный силуэт. Когда я подошла ближе, он пошевелился. Тацуми медленно приподнялся, встал на колени, тяжело дыша. Плечи у него были напряженно приподняты, мышцы одеревенели, будто он готовился к приступу мучительной боли. Откуда-то из темноты неподалеку послышалась хриплая, глухая ругань – должно быть, это пришел в себя Окамэ, а потом шорох – кто-то с трудом поднялся на ноги.
– Тацуми-сан! – Я опустилась на колени рядом с убийцей демонов, всмотрелась ему в лицо. – Ты как? Что-то болит?
Он сперва замешкался, а потом медленно расслабился. Мышцы стали разжиматься одна за другой.
– Кажется, уже нет, – пробормотал он. – Проклятие рассеялось – то ли само по себе, то ли… его кто-то снял… – Он поднял на меня глаза, потом оглядел пещеру. – А где кидзё?
– Исчезла, – прошептала я. – И вряд ли вернется.
Тацуми напряженно кивнул.
– Это и впрямь была даймё?
Я покачала головой.
– Нет, не думаю, – задумчиво ответила я. – Скорее, это воплощение всех отрицательных эмоций Киёми-самы. Всей злости, скорби, потрясения и безысходности, которые она испытала, когда узнала, что ее дочь украли. Почему-то чувства Киёми-самы на долгие годы стали пленниками этой пещеры. – Я глубоко вздохнула, пытаясь прогнать свинцовую тяжесть, окутавшую сердце. Последние ниточки отчаяния упрямо цеплялись за мой разум. – Так вот о чем предупреждал меня Кирин… – сказала я. – Он говорил, что остров сковывает печаль. Что она поработила весь Клан Луны. Вот почему спустя столько лет Киёми-сама не может оправиться от того, что случилось. Все из-за этого духа.
– Но ты его освободила, – добавил Тацуми.
Глаза беспощадно защипало. Я заморгала.
– В нем было столько ярости. Столько боли. Этот дух знал лишь предательство и неустанно оплакивал свою потерю. Может, хоть теперь Киёми-сама утешится.
– Да. Думаю, так и будет, – произнес новый голос, эхом разнесшийся по пещере. Мы встрепенулись. Серебристый свет вспыхнул, осветив все вокруг.
Кто-то выступил из полумрака и остановился рядом со святилищем. Я тут же узнала этого человека, и сердце бешено забилось у самого горла. Я видела его всего раз, на узких улочках города Чочин-Мачин, но забыть его было невозможно.
– Ты молодец, Юмеко, – сказал вместо приветствия Сейгецу-сама, как и тогда блистательный и неотразимый, и улыбнулся мне. Его желтые глаза сияли в полумраке, а длинные серебристые волосы мерцали, как водопад в свете луны. – Впрочем, не удивительно, учитывая твое происхождение. И все же я и не надеялся, что ты настолько хорошо справишься.
24. Девятихвостый лис
Суюки
Сейгецу-сама?
На глазах у потрясенной девушки-призрака из мрака вынырнул Сейгецу. На его губах играла улыбка, а серебристые волосы и длинные одежды точно светились. Таки с ним не было, и почему-то это только сильнее растревожило Суюки. Казалось, вот-вот случится что-то страшное.
Убийца демонов вскочил на ноги и выхватил Камигороши, тотчас вспыхнувший алым. Следом за ним из темноты показались ронин и Дайсукэ-сама и встали по бокам от Тацуми.
Дайсукэ-сама, не надо! – Суюки вытянула руку. Как же ей хотелось подлететь к аристократу и схватить его, помешать ему броситься на среброволосого господина. Тайо был доблестным воином и потрясающе владел мечом, но Суюки успела повидать, на что способен Сейгецу-сама, и знала, что он куда могущественнее. Как знать, сможет ли аристократ победить этого загадочного господина, за которым она следует все это время? Честно говоря, ей не хотелось узнавать ответ на этот вопрос.
– Ты кто такой? – ледяным тоном поинтересовался Каге. Он шагнул вперед и загородил собой кицунэ от незнакомца, возникшего из ниоткуда. – Что тебе тут надо?
– Тише, Хакаимоно, – господин Сейгецу примирительно вскинул руку. Его голос был тихим и успокаивающим, будто журчание горного ручейка. – Я вам не враг. И пришел не для того, чтобы вступить в поединок, а просто чтобы забрать одну вещь, которую я тут давным-давно оставил. Юмеко… – Он перевел взгляд золотистых глаз на девушку-лису. Та напряженно вытянулась. – Дитя грёз. – Господин тихо засмеялся, и Суюки с изумлением уловила в его голосе неподдельную нежность. – Ты превосходно себя показала. Больше никто не смог бы освободить духа печали и ярости, давнего пленника этой пещеры. Ты с блеском выполнила свою задачу – впрочем, я в тебе и не сомневался. Безмерно тебе благодарен. А теперь будь так добра, отдай то, что я тут позабыл…
Господин поднял руку, и маска театра но, которую крепко сжимала кицунэ, отделилась от ее пальцев и полетела через пещеру. Когда маска опустилась на ладонь Сейгецу-самы, его губы тронула жуткая улыбка, а глаза сверкнули. В этот миг его трудно было узнать.
– Маска… – произнесла кицунэ, словно бы подобравшись к страшному осознанию, как и сама Суюки. Детали истории складывались воедино, и, пускай картина еще не была полной, многое прояснилось. – Так это вы… ее тут оставили.
– Шестнадцать лет назад, – подтвердил господин. – Вместе со святилищем и еще несколькими особыми предметами, связанными с рождением одного младенца. Святилище должно было послужить эдаким якорем, маяком для чувства потери и горя Киёми. Эти эмоции стекались сюда, сгущались день за днем и наконец превратились в духа, с которым вы тут встретились. Ками были бессильны с ним совладать, ведь он состоял из чувств самой Киёми, из ее гнева и скорби, которые за долгие годы обернулись мощным проклятием, отравившим весь остров. Даже настоящая Киёми, пускай время приглушило боль и воспоминания о той ночи, не могла позабыть о случившемся и не находила утешения. Лишь одно могло умиротворить дух и убедить его покинуть наш мир. Встреча с источником его печали и одержимости. – Господин с улыбкой задержал взгляд на девушке-лисе. – Дитя грез. Монахи прекрасно тебя воспитали. О большем я и мечтать не мог.
– Получается… вы… – Лицо Юмеко стало одного цвета с белой фарфоровой маской, ноги задрожали. Она опустилась на колени и уставилась на господина Сейгецу. Все остальные тоже потрясенно наблюдали за происходящим, утратив дар речи. – Вы и есть муж Киёми-самы.
Суюки онемела: казалось, у нее в один миг отобрали все, что она знала. Она путешествовала с господином Сейгецу, повиновалась ему, наблюдала, как он перемещает все эти фигурки по доске – а ведь за ними стояли людские жизни. Она-то думала, что помогает кицунэ и Дайсукэ-саме, спасает их от смерти… Как же она недооценивала планы господина Сейгецу!
– Зачем… Зачем вам это? – прошептала Юмеко через несколько секунд гнетущего молчания. – Мы столько всего пережили, столько повидали… приплыли на этот остров, встретились с Киёми-самой… И вы все это время следили за нами? Это все – ваша игра?
– «Игра», послушайте-ка. – Сейгецу-сама снова тихо рассмеялся и покачал головой, улыбнувшись уголком рта. – Она выдалась очень долгой, Юмеко. Эта игра началась много лет назад, еще до того, как мысли о тебе только-только забрезжили в голове твоей матери. А сейчас финал уже близок. Решающая партия началась. Последняя фигурка готова выйти на поле.
Он поднял руку. Маска взвилась в воздух, объятая синевато-белым пламенем.
– Шестнадцать лет – это одно мгновение, – задумчиво проговорил он вполголоса, разглядывая фарфоровое лицо. – Но для кого-то они тянутся долго, как целая жизнь. Жизнь, полная горя, ярости, ненависти и отчаяния… Тут даже самой чистой душе не выстоять, и всякий лишится рассудка. Даже тот, кому даровано бессмертие. Довольно тоненькой трещинки в броне – и эти чувства грозят поглотить его с головой.
Пламя, объявшее маску, ослепительно вспыхнуло. Суюки поморщилась, отвернулась на мгновение, а когда снова взглянула на господина, маски уже не было.
А в воздухе неподалеку от Сейгецу-самы зависла стрела, мерцающая синими искорками. Наконечник у нее был острый и белый, украшенный алыми линиями, а древко своим синевато-черным цветом напоминало лепестки ириса, недавно устилавшие пол в пещере. Стрела тянула за собой облако, сотканное из пепла и мрака, а в воздухе кружили хлопья пыли, медленно оседая на землю. От одной этой картины Суюки стало не по себе, а вот господин Сейгецу улыбнулся. Его желтые глаза просияли в неверном свете.
– Знаешь ли ты, что все живое подвластно пороку? – Его тихий голос, пронзивший темноту, был полон ликования. – Никто не в силах от него уберечься. Даже сами Ками.