– К черту, павлин, – процедил ронин. Снова сжав зубы, он сел, прислонившись спиной к камню, потом бережно устроил рядом с собой аристократа. Тот прильнул к его груди, обмяк в объятиях лучника. Суюки поднялась чуть выше, чтобы им не мешать. Она безмолвно зависла над ними, проливая бледный свет вниз – на ронина и аристократа, которого они оба любили. Ветер, свидетель последних мгновений Дайсукэ, все завывал в ночи.
– Ну что ж… – тихо и устало проговорил ронин, первым нарушив молчание. – Кажется, твое желание исполнилось, павлин. Такую благородную смерть еще поискать надо.
Дайсукэ поднял дрожащую руку и сжал ладонь ронина, лежащую у него на груди.
– Я так рад, что ты рядом, Окамэ, – прошептал он, не открывая глаз. – И что… ты выжил. Я ведь так и надеялся, что если из нас двоих кто и уцелеет, так это… ты.
– Нет, – твердо возразил ронин и покачал головой. – Я потерял слишком много крови. Да и нож наверняка был отравленный. Не беспокойся, павлин. – Губы Окамэ тронула слабая, печальная улыбка. Он склонил голову. – Я не нарушу своего слова. И очень скоро последую за тобой.
– Значит, все-таки вместе, – пробормотал Дайсукэ. Ронин свободной рукой убрал окровавленную прядь с его щеки. – Ты ни о чем не жалеешь… Окамэ?
– Жалеть… – Ронин тихо засмеялся. – Павлин, до встречи с тобой, Юмеко-тян и остальными я был разбойником, ронином, чье существование не имело никакого смысла. Мне было на все наплевать – в этой жизни меня ничего не заботило. Ни честь, ни семья, ни друзья, ни империя. – Тень улыбки пробежала по его губам. Ронин покачал головой. – А потом несносная маленькая лисичка подарила мне второй шанс, и все изменилось. Я побывал в краях, которые довелось увидеть лишь считаным смертным. Я бился с тварями, сошедшими с легендарных свитков. Стал частью великого путешествия, о котором мало кто может даже мечтать, а уж тем более презренный пес-ронин.
Он сделал паузу. На мгновение его лицо скривилось от боли, но потом взгляд прояснился.
– И потому никаких сожалений, павлин. Если бы я не отправился вслед за Юмеко в тот день, я так и остался бы никчемным бродягой без цели, без друзей, без надежды на искупление. И не смог бы в ту ночь увидеть на мосту Óни но Микото и впервые в жизни захотеть стать лучше.
Дайсукэ поднял руку, коснулся щеки ронина.
– Для меня ты… всегда был лучшим, – прошептал он. Окамэ закрыл глаза. – Окамэ… как думаешь… о нас будут слагать легенды?
– Надеюсь, – сдавленно ответил ронин, опустив свою руку на ладонь аристократа. – Или хотя бы трагическую поэму, которая растрогает любого.
– Было бы здорово, – прошептал Дайсукэ. Он открыл глаза и устремил спокойный, мирный взгляд в небо. – Мне так… тепло. И легко. Кажется… Время пришло, Окамэ.
Ронин заморгал. По его щеке побежал тонкий ручеек. Он опустил голову, приник к губам Дайсукэ своими.
– Тогда ступай, – прошептал он, улыбаясь сквозь слезы. – Ты это заслужил. И не тревожься за меня. Я скоро догоню.
– Окамэ… – Суюки уже едва его слышала. Голос аристократа был не громче вздоха, сорванного с губ ветром и рассеянного над морем. Дайсукэ закрыл глаза, еще больше расслабился в объятиях ронина. – Я… буду тебя ждать, – прошептал он. – Ты давай… поскорее…
Он обмяк, а рука, лежавшая у Окамэ на щеке, соскользнула и бессильно упала на колени. Ронин тихо выдохнул, откинулся на камни, поднял черные глаза к небу. Его взгляд задержался на Суюки, парившей над ними. Ронин слабо улыбнулся.
– Ты еще здесь, юрэй? – тихо спросил он, точно обращался к самому себе. – Что ж, если заблудимся на пути в Мэйдо, у нас найдется проводница. Суюки-тян, правильно же? – Ронин не сводил с нее глаз. – Если увидишь Юмеко, передай ей… спасибо. За то, что приняла бродячего пса. Она наверняка расплачется, но… мы еще непременно увидимся. Я ни о чем не жалею. Еще бы, такое приключение.
Он судорожно выдохнул, потом вздохнул, его веки задрожали и смежились.
– Kuso… – пробормотал он угасающим голосом. – Как же мне хотелось бы… увидеть, чем все закончится. Юмеко-тян, надеюсь, вы с Каге-саном дойдете до конца. А если нет… Что ж, тогда уже совсем скоро встретимся.
Ронин болезненно распрямился и склонил голову, коснувшись губами щеки аристократа.
– Ну что, павлин, – прошептал он едва слышно. С каждой секундой его голос делался все слабее. – Жди меня на той стороне. Надеюсь, там подают отменный саке, а то… я очень… разочаруюсь.
Его голова, преодолев еще несколько дюймов, легла на плечо Дайсукэ, и Окамэ застыл. Суюки оцепенела на мгновение. Тучи вдруг разверзлись, и на тела, приникшие друг к дружке под лучами хитодамы, полился дождь.
Потом от тел отделились два светящихся шара и, мягко пульсируя, поднялись в воздух, чтобы начать неспешный путь в небо, затянутое облаками, кружась в грациозном, почти восторженном танце. Все это время Суюки не сводила с них глаз.
25. Место Призыва
Тацуми
Осталось совсем немного.
Я ждал подвоха. Последний участок пути к вершине был крутым и узким, а вдоль него высились покрытые трещинами острые скалы. Отличное место для засады – и прекрасная ловушка для нас: с одной стороны крутая каменная стена, с другой – обрыв и океан. Вот только мы не встретили ни демонов, ни монстров, в расщелинах не прятались ни ёкаи, ни бакэмоно, ни кровавые маги. То ли Генно слишком сильно поверил в то, что Расэцу и впрямь никого не пустит на тропу – и уж конечно ни за что его не предаст, – то ли было что-то такое, о чем мы пока не догадывались.
Над головой уже отчетливо виднелась вершина крутой горы – плоский каменный островок, возвышающийся высоко над морем. Облака кружили над ним черным вихрем, который то и дело озаряла молния. Дождь и ветер бились о скалистую стену, вдоль которой мы поднимались, рвали наши волосы и одежду, царапали нас ледяными когтями.
Новая вспышка молнии осветила долину далеко внизу, показав на миг отчаянное, бессмысленное противостояние между людьми и демонами, которое еще кипело во мраке. Ни наступление ночи, ни беспощадная буря не могли помешать демонам изрубить на части все живое на своем пути. Армиям Тени и Луны приходилось отбиваться под покровом тьмы и нестихающим ливнем.
Юмеко споткнулась на неровной тропе и упала на колени, тихо вскрикнув от боли. Я обернулся, взял ее за руку, помог подняться. Она вскинула голову, подергивая лисьими ушками.
– Слышишь? – шепотом спросила Юмеко.
Да. В шуме бури, ливня и ветра и впрямь угадывался голос – он доносился с самой вершины горы. Различить отдельные слова было непросто, их смазывал вой непогоды, но было понятно, кто их произносит – и для чего.
– Генно, – процедил я. – Призывает Дракона. Но молитва еще не закончена. Мы можем успеть.
Юмеко кивнула. В ее желтых глазах вспыхнул стальной блеск. Мы со всех ног побежали вверх по тропе. Монотонный, гулкий голос Владыки демонов все крепчал, а вихрь облаков только разгонялся.
Тропа еще раз обогнула гору и наконец уперлась в крутую каменную лестницу, ведущую вверх. У первой ступеньки стояли ветхие серые ворота тории – это был вход на территорию богов. Я услышал, как ахнула при виде них Юмеко. Что ж, вот мы и добрались до самой последней лестницы. Наверху – Место Призыва и Владыка демонов.
Но не успели мы подойти к лестнице, как у ее подножия полыхнула ослепительная вспышка и взвилась стена синего пламени. Я зарычал и отшатнулся от этого жгучего света, а потом присмотрелся.
На воротах появился он – тот самый девятихвостый лис из пещеры кидзё. Ветер играл его серебристыми волосами и одеждами, золотистые глаза мерцали во мраке, хвосты извивались и подрагивали у него за спиной, на их кончиках горели огоньки лисьего пламени. Тень величественного создания разливалась по земле перед нами.
– Еще не время, – предостерегающим, почти командным тоном произнес он, мгновенно распалив во мне ярость. Я выхватил Камигороши и прыгнул на кицунэ, заслонившего нам дорогу, описав смертоносным мечом дугу в воздухе.
Лис не шевельнулся – разве что губы его изогнулись в полуулыбке. Камигороши ярко пылал у меня в руках – до цели оставалось совсем немного, но вдруг передо мной что-то мелькнуло, оглушительно лязгнуло, и рука, в которой я сжимал свое оружие, задрожала. Путь Камигороши преградил второй меч, вдруг появившийся перед девятихвостым. Я удивленно заморгал. Балансируя на воротах, мы уставились друг на друга поверх скрещенных мечей. Кицунэ крепче сжал рукоять своего клинка: всего одной рукой ему удалось остановить меня – и Камигороши.
Девятихвостый снова мне улыбнулся.
– Побереги силы, Хакаимоно, – невозмутимо посоветовал он. – Твоя главная битва еще впереди.
Его хвосты опять пришли в движение, зазмеились сине-белыми огненными всполохами, а потом два из них ударили меня в грудь, да так сильно, точно на меня напал сам Ябурама. Я отлетел в сторону, упал на тропу, прокатился добрую сотню футов вниз и наконец жестко приземлился на один из каменных выступов неподалеку от подножия. Я поднялся, сердито рыча и крепко сжимая Камигороши, который по-прежнему пульсировал алым светом, и нашел взглядом Юмеко. Она еще стояла у нижней ступеньки и смотрела на лиса.
– Что вам нужно, Сейгецу-сама? – спросила она, окутанная призрачным светом лисьего пламени. – Вы же раньше нам помогали, так почему теперь пытаетесь остановить? Сами же сказали, что Драконье Желание вас совсем не интересует.
– Верно.
– Тогда… почему вы помогаете Владыке демонов?
Я снова двинулся вверх по тропе. Девятихвостый лис тем временем склонил голову набок и невозмутимо взглянул на Юмеко своими золотистыми глазами.
– Вовсе я не помогаю Владыке демонов, лисичка, – сказал он. – Генно – просто одна из фигурок на доске. Важных фигурок – и все же его время в этой игре близится к завершению. Ёкаи, демоны и ками не могут загадать желание Предвестнику Перемен. Лишь смертная душа способна призвать Великого Ками из моря – и душа Генно, пусть и опороченная ненавистью и жаждой мести, прекрасно подходит под это описание. Он нужен был мне лишь для того, чтобы призвать Дракона.