– Я люблю тебя, – прошептала я ему в губы.
Взгляд Тацуми наполнился нежностью.
– Я люблю тебя… больше всего в этой жизни… – едва слышно ответил Тацуми. – Спасибо тебе, Юмеко.
А потом свет в его глазах померк, голова упала на грудь, а тело обмякло у меня в руках. Я заплакала: громко, пронзительно я звала его по имени, а ветер равнодушно свистел вокруг нас, и буря продолжала яриться – им не было никакого дела до очередной человечьей души, покидающей тело.
Маленькая мерцающая сфера вынырнула из груди Тацуми, разбавив мрак своим светом, и полетела ко мне. Я утерла слезы. Нет, тут не одна душа, а целых две – белоснежная и багровая, они слились воедино и медленно поднялись над телом.
Камигороши, лежащий рядом с безжизненной рукой Тацуми, вспыхнул. Я вскинула голову. Лезвие налилось алым сиянием, а его зловещие отблески побежали по лицу и телу убийцы демонов. Меч упрямо, непреклонно тянул к себе – так же неумолимо утекает саке из бочки, если пробить в ней дыру. У меня внутри все сжалось от ужаса. Камигороши звал Хакаимоно.
Светящиеся сферы в воздухе задрожали – должно быть, попытались дать отпор притяжению меча. А он между тем запульсировал, все сильнее и ярче с каждой секундой, и вот уже даже совместных усилий двух душ не хватило, чтобы воспротивиться воле Убийцы богов. Мне же оставалось лишь наблюдать, как óни и Тацуми, связанных воедино, влечет все ближе и ближе к Камигороши. Помешать этому я никак не могла.
Души у меня над головой вдруг засияли ярче. Я поморщилась, на мгновение прикрыла глаза от слепящего света, а потом увидела две переплетенные фигуры: человека с темными волосами и фиолетовыми глазами – и óни с кожей цвета оникса и раскаленными докрасна рогами. Демон с рыком отделился от человека, оттолкнул его от себя, и Тацуми, покачиваясь, завис в воздухе.
– Хакаимоно… – голос у Тацуми был изумленный. – Почему…
Полупрозрачный демон устало усмехнулся.
– Ой, человечишка, только не говори, что будешь скучать. Мы оба знаем, что это неправда. – Он осклабился и указал длинным когтем на мерцающий меч. – Думаешь, мне очень хочется угодить в Камигороши вместе с тобой и твоими дурацкими человечьими чувствами? И целую тысячу лет слушать, как ты плачешься об этой девчонке-лисе? Это я не тебе подсобить решил, смертный, это я себя спасаю, а то ведь точно рехнусь. Так что обойдемся без сентиментальностей.
Тацуми поклонился.
– Arigatou… Я никогда не забуду… демона, чья душа слилась с моей.
– А я бы забыл с удовольствием, – проворчал óни и тряхнул головой. – Если б знал, что так выйдет, уж позаботился бы, чтобы мы в тот раз не выжили. – Хакаимоно окружил алый, пульсирующий свет, и он вздохнул. В голосе демона слышалась беспредельная усталость. – Довольно. С меня хватит. Пожалуй, куда лучше томиться в плену Камигороши, чем пережить все это вновь. Так что давай, – он резко кивнул на небо. – Улетай поскорее, пока я не передумал и не утащил тебя в меч за собой.
Силуэт Тацуми на миг засиял, а потом стал потихоньку терять краски и исчезать.
– Прощай, Хакаимоно, – тихо произнес он. – Оказалось, что и тебе не чуждо благородство.
Хакаимоно фыркнул.
– Когда в следующий раз выйду на свободу, ты об этих словах пожалеешь, уж поверь.
Óни закрыл глаза. Пламя охватило его тело, а потом полыхнула фиолетовая вспышка – и он исчез.
Свет померк… а я осталась одна. Я все еще обнимала безжизненное тело Тацуми, ставшее теперь лишь пустой оболочкой, а вокруг нас продолжала бушевать буря. Камигороши, лежащий на камнях, один раз вспыхнул и потемнел.
Я осторожно уложила Тацуми на спину и в последний раз поцеловала в лоб.
– Доброй дороги, Тацуми, – прошептала я, отстраняясь. – До новых встреч.
Я распрямилась и оцепенело пошла к камню, к которому привалился Сейгецу. Ветер яростно трепал мои волосы и одежды. Золотые глаза лиса безжизненно смотрели вперед. Жемчужинка в окровавленной руке слабо мерцала. Я наклонилась и забрала ее. Казалось, в ней не осталось и капли жизни – как и в Драконе, свернувшемся у врат в Дзигоку.
Я спрятала Фуши но Таму в складки оби, отвернулась от лиса и замерла. По спине пробежал холодок. Камигороши лежал на земле рядом с Тацуми. При виде меча, темной, холодной стали, не спрятанной в ножны, мое сердце застучало чаще. Тацуми погиб. Его душа отправилась в посмертный путь по неведомому маршруту. Но Хакаимоно еще здесь – он снова заперт в мече! Да, óни жесток, хитер и беспощаден, это страшный враг, но… так было раньше.
Я натужно сглотнула. Хакаимоно был одним целым с Тацуми, он слился с душой, которую я так любила и которая любила меня. Даже если прежде демон был воплощением зла, я не могла его тут бросить.
Я нерешительно наклонилась и сомкнула пальцы на рукояти Камигороши. Сердце громко-громко колотилось где-то у самого горла. Руки у меня дрожали, и я мгновенно затаила дыхание, готовясь к… сама не знаю к чему. К пронзительной боли? К злобному смеху Хакаимоно, решившего меня поработить? Ничего подобного не случилось. Я не почувствовала ни единого проблеска чужого сознания, ни одного удара чужого сердца. Если Хакаимоно и правда вернулся в меч, он мне не отвечал.
Я убрала Камигороши в ножны и подошла к краю скалы. Долина внизу кишела духами и демонами, они карабкались по камням, носились в воздухе, оставляя за собой огненные следы. Вход в Дзигоку рваной алой раной пульсировал посреди всего этого хаоса. А в самом сердце долины, в самой гуще демонов, лежало огромное тело Дракона. От него кольцами исходил свет, закручивался в спирали и поднимался в облака. Дракон стал гораздо бледнее, теперь в нем с трудом можно было узнать черты Великого Ками, и с каждым мгновением он делался все прозрачнее.
Нужно было во что бы то ни стало к нему подобраться. Пока он совсем не исчез из нашего мира.
Я сделала глубокий вдох. В ушах гулко отдавался стук сердца. В этот раз ошибиться нельзя. Ни в коем случае. Возможно, это мое последнее задание, но я дала обещание Тацуми, Киёми-саме и всем жителям этого острова. Я воскрешу Дракона – даже если ради этого придется проститься с собственной жизнью.
Я стала спускаться с горы, не обращая внимания на всё новые и новые царапины от камней, на кровавые следы, которые я за собой оставляла. На миг я подумала, что неплохо было бы наколдовать себе при помощи лисьей магии гигантский лист и спуститься с горы на нем, но тут потребовалась бы концентрация, а я невыносимо устала, и оцепенение охватило не только мое тело, но и душу. Только и оставалось, что идти пешком, пока не окажусь у подножия.
Передо мной раскинулся океан демонов и измученных душ, широкий, бескрайний поток, а за ним слабо мерцал сине-зеленым Дракон. Этот свет был слабым, он подрагивал, и казалось, что до него никак не добраться.
Я задрожала и зажмурилась. Вены точно сковало льдом. «Тацуми, Рэйка-сан, все-все, – взмолилась я про себя. – Если вы меня слышите, дайте мне сил. Я должна добраться до Дракона. Позвольте мне завершить это последнее дело, прежде чем мы встретимся на другой стороне».
Где-то на задворках моего разума кто-то вздохнул. Я почувствовала проблески чужого сознания, и у меня едва не остановилось сердце. Что ты творишь, лиса? Если сунешься в эту мясорубку, они тебя на кусочки порвут!
Я ахнула. К горлу подкатила тошнота.
– Хакаимоно? – позвала я шепотом. Демон раздраженно вздохнул в ответ. – Это ты! Почему же… ты не пытаешься меня поработить?
Не заставляй меня отвечать на этот вопрос. – Óни вздохнул. – Ты же сама понимаешь: до Дракона тебе не добраться. До Дзигоку отсюда рукой подать, поэтому твоя лисья магия бесполезна, кицунэ. Портал открыт, вот почему духи и демоны так безумствуют. Они сразу заметят любую иллюзию.
– Я должна попытаться.
Ну да, чего еще я ждал. – Мне живо представилось, как демон качает головой. – Тогда, пожалуй, мне придется тебе помочь. Но только один раз.
Его присутствие вдруг стало ощущаться все сильнее и сильнее, и вот уже демоническое сознание, властное и мощное, точно муссон, начало теснить мое собственное. Я содрогнулась и почувствовала, как óни смеется у меня в голове.
Да твоя душа вообще ничем не защищена, а! – изумился Хакаимоно. – Я мог бы в два счета ее захватить и снова освободиться от меча. Сила кицунэ мне бы не помешала – уж я бы нашел, как ее применить.
Я проглотила ком в горле, понимая, что, если Первый Óни и впрямь решит меня поработить, я не смогу ему помешать. Я не проходила долгого обучения, как Тацуми, у меня нет дисциплины, которая помогла бы насовсем отключить эмоции. Особенно теперь, когда внутри у меня разверзлась трясина горя, решимости и скорби.
– Хакаимоно, пожалуйста, не надо.
Какая же ты наивная! – удивился óни – вот только в голосе не было и тени угрозы, лишь усталость. – Ками, надеюсь, со временем это пройдет, иначе я вас с Тацуми ни за что не прощу. Это из-за вас я таким стал.
Я наделю тебя всеми своими силами, – продолжил Хакаимоно, и от этих слов у меня защекотало под ложечкой. – Ощущения будут странные, как будто ты утратила над собой власть. Не сопротивляйся. Я не стану тебя порабощать, поэтому внешне ты никак не изменишься, но моя сила тебе пригодится, если нужен хотя бы маленький шанс подобраться к Дракону. Ты готова?
Руки у меня тряслись, и все же я сделала глубокий вдох и кивнула.
– Да.
Меня мгновенно наполнила сила – такая сокрушительная, словно внутри распахнулся ад. На миг показалось, что у меня вот-вот вскипит кровь, а кожа попросту слезет. Тяжело дыша, я опустилась на колени и обхватила себя руками. Нестерпимый жар наполнил каждую клеточку моего тела.
Я открыла глаза и распрямилась с ощущением небывалой силы внутри и с диким желанием разрубить каждого, кто встанет у меня на пути. Я опустила взгляд на Камигороши – меч вспыхнул фиолетовым огнем, а от моей собственной кожи исходило темно-пурпурное сияние.
Я заглянула за край скалы, обвела взглядом армию порождений Дзигоку, отделявших меня от Дракона, и двинулась к цели, сжимая в руке Камигороши. Рычание и крики демонов пронзали ночь, стоны тысяч измученных душ поднимались в воздух, но мне не было страшно. Точнее, весь мой страх был спрятан в одном из крохотных закоулков души и позабыт. Мне некогда было бояться. Я понимала, что даже с поддержкой Хакаимоно мои шансы перейти долину и добраться до Предвестника ничтожны. Я шла навстречу собственной гибели, не жалея ни о чем, и… это тоже меня не пугало. Теперь я знала, что значит пожертвовать всем, отдать жизнь, чтобы защитить тех, кого любишь, а еще их мир и то, что им дорого.