А мне было все равно. Пускай империя узнает, что даймё семейства Цуки – кицунэ. Это не изменит ни моих дел, ни клятвы беречь мой народ, семью и ками, живущих рядом.
Я отвернулась от зеркала, подошла к столу, осторожно взяла бумажный фонарик, лежащий в уголке. Он не был похож на круглые красные фонарики чочин, висящие на ниточках над дверями. Мой фонарик был приземистый и прямоугольный. Его тонкие бумажные стенки были белыми, и на каждой стороне густыми черными чернилами были выведены имена. Пять самых дорогих моему сердцу имен, пять душ, которые я никогда не забуду. Хино Окамэ, Тайо Дайсукэ, Рэйка, Суюки.
Каге Тацуми.
А вот имени Киёми-самы на фонарике не было, хотя я подумывала его туда добавить. Но все же праздник был посвящен памяти тех, кто бился и погиб в Ночь Дракона, кто отдал жизнь ради спасения империи. В честь усопших ближних устраивались и другие церемонии. Каждый год в ночь смерти даймё мы шли в одну из рощиц в лесу ками. Там, среди сотен кодама, духов, а порой даже при участии Великого Кирина мы отдавали дань памяти даймё Цуки и молились о том, чтобы ее мудрость и дальше вела меня верным путем. Пока что так и получалось. И вряд ли Киёми-сама обиделась бы, узнав, что ее имя не добавили на белый фонарик. Сегодня – время чествовать другие души.
Довольная собой, я вышла из комнаты и столкнулась с Цуки Акари, поджидавшей меня в коридоре с двумя вооруженными самураями. Акари была моей главной советницей и ближайшей подругой, а еще ошеломительно красивой девушкой, наделенной умом мудреца и хитростью бога обезьян. Нас можно было бы принять за сестер, и порой Акари вела себя мне под стать, но я помнила ее еще маленькой чумазой девчушкой, бегающей по садам при дворце. Особых советов она мне не давала, но у нее повсюду были свои информанты, поэтому она знала все, что происходит во дворце, и делилась со мной нужными сведениями.
– Юмеко-сама! – поприветствовала меня Акари, почтительно поклонившись (а вот улыбка вышла не вполне почтительная, но ее увидела лишь одна я). На публике моя советница была просто воплощением шарма и изящества – и только тогда называла меня «Юмеко-сама». – Солнце клонится к закату. Все ждут, пока даймё Клана Луны пустит по реке первый фонарик.
Я показала свою белую ношу.
– Я готова. Пойдем. Но сперва… – я строго взглянула на Акари. – Ты принесла, что я просила?
Девушка раздраженно вздохнула и достала палочку с тремя разноцветными рисовыми пирожными, нанизанными на нее, – это было популярное праздничное угощение. Я просияла, забрала у нее палочку, а самураи сделали вид, что ничего не заметили.
– Когда доедите, Юмеко-сама, – продолжила Акари, сделав особый упор на «сама», точно хотела напомнить, что даймё великого клана не пристало объедаться ярмарочными сластями, уж во всяком случае, на людях… – …загляните в главный зал, там вас ждет Каге Харуко. Она хочет о чем-то поговорить перед запуском фонариков.
– Да? – Я откусила кусочек от рисового шарика и пошла по коридору, размахивая палочкой. – Я слышала, что у нее ухудшилось здоровье – во всяком случае, она сама так сказала, когда уведомила, что не сможет посетить наш праздник. Интересно, почему она вдруг передумала?
– Уверена, можно прямо об этом спросить.
Мы в тишине дошли до главного зала, в котором сегодня было необычайно пусто. Все уже были на празднике или на берегах речушек, текущих через город, и ждали запуска фонариков.
Но в зале осталась небольшая группка людей – мужчин и женщин в узнаваемых черных и пурпурных одеждах Клана Тени. В самом центре, окруженная аристократами и самураями, сидела статная пожилая дама. В ее волосах поблескивала проседь, но годы не отняли у нее ни капли красоты. Она устроилась на подушке, скрестив ноги и выпрямив спину, и смежила веки, но, как только я остановилась напротив, тут же открыла глаза и пронзительно взглянула на меня.
– Харуко-сама, – я учтиво кивнула, и она ответила мне тем же. – Честно сказать, не ожидала вас тут увидеть. Вы ведь писали, что неважно себя чувствуете и не осилите путешествие.
– Это чистая правда, – даймё Каге подняла руку, и молодой самурай, стоявший рядом, тут же подхватил ее и помог встать. – Я приехала, потому что моему треклятому внучку страсть как захотелось тут побывать, – сквозь зубы поведала она, – и, раз уж мы все равно оказались в ваших краях, я решила нанести вам визит из уважения. – Дама натянуто улыбнулась. – А вы нисколько не изменились с нашей прошлой встречи… когда же это было, лет тридцать назад? Еще до войны с Хино, которая отняла у меня сына. – Харуко-сама покачала головой, точно хотела отогнать эти воспоминания. – Прошу прощения за дерзость, кажется, вы не знакомы с моим внуком? – Она кивнула на мужчину, стоявшего рядом. – Это Каге Кусуке.
Кусуке учтиво поклонился.
– Для меня огромная честь познакомиться с вами, моя госпожа.
– Я бы и со вторым своим внуком вас познакомила, но этот негодник, из-за которого и состоялось это дурацкое путешествие, решил, видимо, что встреча с даймё Клана Луны во дворце – это совсем не важно, и исчез, как только мы сошли на причал! – Каге Харуко сердито всплеснула руками. – Ну что ты будешь делать с этим мальчишкой. Не будь он столь блистательным воином, давно бы его уже к монахам упекла, далеко-далеко. Может, хоть они бы в его грезах разобрались.
Я навострила уши и уже хотела порасспрашивать даймё поподробнее, как вдруг в открытые двери дворца ворвался тихий гул и вмиг охватил весь город. Сотни местных жителей и гостей праздника выдохнули одновременно. Я обернулась и увидела то же, что и все.
– Солнце садится, – тихо напомнила Акари. – Юмеко-сама, нам пора.
Я кивнула и быстро поклонилась правительнице Клана Тени.
– Простите, Харуко-сама, но мне надо идти.
– Да, конечно.
Пока я шла по ступенькам дворца Клана Луны, на Шинсей Ядзю спустились сумерки. Воздух наполнили прохлада и приятное предвкушение. Вечер выдался чудесный: на небе ни облачка, не холодно и не жарко, а ветерок разносит вокруг ароматы праздничных яств – рисовых клецок данго, якитори[23], жареных осьминожек на палочках и не только.
У кромки воды собрались десятки людей. Я осторожно перешла реку по арочному мосту и спустилась на берег, присела на корточки и взглянула на свое отражение. На меня смотрела девушка с заостренными ушками и золотыми глазами – она мало чем отличалась от той девчушки, которая целых сто лет назад сбежала из храма Тихих Ветров со свитком, которому суждено было изменить мир.
И все же она очень изменилась. Она повзрослела. Узнала, что такое любовь и потери, нашла семью, поняла, что самое главное в жизни. Она много путешествовала, повидала немало потайных уголков империи, и все ради того, чтобы почувствовать, что сильнее всего ее тянет домой. Теперь у нее был народ, который в ней нуждался, и целый остров, который надо было защищать. Ее жизнь можно было бы назвать счастливой, если бы не крошечная рана в сердце, откуда докучливо сквозило сомнением.
Фонарик мягко засиял у меня на ладони, высветив имена, написанные на белых стенках. Я улыбнулась и осторожно опустила его на воду, а потом легонечко подтолкнула. Бумажный прямоугольник сперва закачался на волнах, потом лениво проплыл вперед, ярко мерцая на чернильной воде, а потом его подхватило течение и повлекло за собой в самый центр реки.
Где-то у меня за спиной раскатисто застучал барабан. Толпы, обступившие реку, склонились к воде, стали тоже пускать фонарики, и те поплыли дальше: какие-то – лениво, а какие-то – проворно кружась, унося за собой имена всех душ, которые принесли себя в жертву, чтобы мы могли теперь вот так собраться вместе. Скоро я потеряла свой бумажный прямоугольник среди других, а вся река окрасилась оранжевым светом. Звездочки в небе казались отражением фонариков – и наоборот. Я закрыла глаза и вознесла молитву ками и тем, в чью честь мы расписали наши кораблики: я просила о том, чтобы их никогда не забыли.
А потом я почувствовала на себе чей-то взгляд, и внутри проснулось какое-то удивительно знакомое ощущение. Я подняла голову.
С дальнего берега за мной наблюдал человек, окутанный туманным светом фонариков. В глазах у него плясали фиолетовые искорки. Это был молодой самурай, одетый в черное, а на плече виднелась эмблема клана Каге. Я сразу поняла, что это аристократ, а еще он был удивительно похож на Каге Кусуке, внука даймё, разве что на несколько лет младше. Самурай смотрел на меня внимательно и изумленно, и на миг мне вдруг показалось, что мы снова перенеслись на скалу с видом на долину и через секунду он прошепчет мне на ухо свое обещание и исчезнет из моих объятий.
Мое сердце исступленно забилось под ребрами, а на глаза навернулись слезы. Часть моей души, притаившаяся где-то в глубине, пустилась в радостный пляс, воспарила и возликовала. Она сразу узнала его. Все в точности, как он и обещал.
Самурай, стоявший на дальнем берегу, улыбнулся.
– Наконец-то я тебя нашел.
Глоссарий
arigatou: спасибо
baba: вежливое обращение к старшей женщине
baka/bakamono: дурак, идиот
gomen: прости, извини
hai: выражение согласия, да
inu: собака
ite: ай!
konbanwa: добрый вечер
kuso: распространенное ругательство
mabushii: «очень ярко», ослепительно, как солнечный свет
minna: все
nande: почему?
nani: что?
ohiyou gozaimasu: доброе утро
omachi kudasai: пожалуйста, подождите
oyasuminasai: спокойной ночи
sugoi: потрясающе
sumimasen: простите, извините
yokatta: выражение облегчения, хвала богам
аманодзяку: мелкие демоны Дзигоку
асигару: пехотинцы-крестьяне
аямэ: ирис
вакидзаси: короткий меч, который носили в паре с катаной
гаки: голодные призраки
гашадокуро: скелеты-великаны, призываемые злой магией
гэта: деревянные сандалии
дайкон: редька