Фил достал из нагрудного кармана фотографию, закатанную в пластиковый чехол. На базе Филу объяснили, что показывать это фото аборигенам крайне нежелательно. И если бы возникла угроза, что фото могло попасть не в те руки, Фил должен был сломать пластик. Под действием воздуха краски на фотографии моментально окислились бы и изображение пропало. Но уж очень было заманчиво воспользоваться «живым компьютером» и сократить время поиска объекта.
База Канадского Союза, Египет, три недели назад
Фил сидел в кабинете капитана и рассматривал фотографию двадцатипятилетнего паренька, стоящего с карабином над убитым львом. Наконец, он положил фотографию на стол и поднял глаза на капитана Канадского Союза.
– То есть я должен отправиться в адское местечко, где под каждым вторым кустом сидит зараженный мутант, а под каждым первым – сумасшедший абориген с автоматом, чтобы найти и привести обратно за руку этого сосунка?
– Плевое дело, правда? – осклабился капитан, – Этот сосунок, он не просто сосунок, – он сын адмирала Третьего ударного флота.
– Ну и какого хрена этот сынок-сосунок в Улей полез?
– За острыми ощущениями. – Капитан выложил перед Филом целый веер фотографий, на которых «сосунок» был изображен вместе с охотничьими трофеями: косулями, антилопами, тиграми, слонами и носорогами. – Парень весь мир объездил и кого только не стрелял. Ты же понимаешь, он не из золотой молодежи даже, а из бриллиантовой. Для таких супер-випов в Улье устраивают сафари.
– Лучше бы папа дал ему авианосцем порулить. А что? Тоже острые ощущения! – возмутился наемник.
– Может быть. А так папа надавил на рычаги и сделал для сына пропуск в Улей. Через два часа после выхода охотников с прикрытием мы получили сигнал о том, что вся группа погибла. Их маячки замолчали. Рабочим остался только маячок этого парнишки. Мы организовали спасательную операцию, и вот. – Капитан кинул на стол очередную партию фотографий. Фил глянул на них краем глаза и поморщился: БМП, вскрытая от кормы до носа, разорванные на части тела.
– Крупные силы мы отправить на поиск не можем. Как только мы начинаем серьезные войсковые операции, тут же сталкиваемся с возрастающим сопротивлением местных и монстров. Остается посылать на поиски таких одиночек, как ты, – разъяснил ситуацию капитан.
– И много послали?
– Не твоего ума дело. Еще – у парня с собой должен быть ящик. Серебристый такой, из титана. Сантиметров тридцать в длину. Его надо забрать вместе с парнишкой из Улья.
– Фото ящика есть?
– К сожалению, нет.
– А что в нём? Папины награды за сорок лет безупречной службы? – продолжал допытываться Фил.
– Ничего. Для тебя он пустой. Внутрь не лазить ни при каких обстоятельствах. Еще вопросы?
Фил понимал, что капитан темнит, что все это все это задание благоухает, как солдатский сортир, после его посещения целой ротой, но отказаться от него было нельзя. Обмен предельно прост: жизни сестры и племянницы – с одной стороны и зажравшийся мальчишка с чертовым ящиком – с другой.
Улей, Колизей
Лис повертел в руках фотографию пропавшего мальчишки и от души расхохотался:
– Ох, все-таки стоит тебя проверить с пристрастием.!
Фил вопросительно выгнул бровь. Лис продолжил:
– У тебя одни уголовники среди знакомцев. Знаю этого паренька. Чуть больше месяца назад попал к нам. Уличен в связях с внешниками. Наши пытались с него вытрясти информацию, но он уперся. Отправлен на Бега, сейчас ожидает своей участи.
– Но он еще жив? И что это за бега такие?
Лис залпом допил свое пиво и поднялся из-за стола.
– Пойдем, по дороге все расскажу.
Слушая Лиса, Фил поразился тому, насколько больную фантазию надо иметь, чтобы придумать столь разрекламированные в Колизее Тараканьи Бега. В десяти километрах от стаба регулярно обновлялся один кластер с городком для райской жизни. С одной стороны городок подпирал сосновый бор, с другой – бурная полноводная река. Домики в городке были одинаковые, газоны – зеленые, а улицы чистые и прямые. Но то, чтобы было местом для комфортной жизни в нормальном мире, в Улье превращалось в ад. Спрятаться среди коттеджей было негде, убежать некуда. Люди, приносившие друг другу выпечку по праздникам, став зараженными, изо всех сил старались закусить вчерашними соседями. К празднику кошмара и ужаса присоединялись матерые монстры, выходившие в поиске добычи из леса.
Вот к этому городку после перезагрузки кластера и привозили участников Тараканьих Бегов, выгружали и отправляли в пробежку через весь поселок с севера на юг. Пересечешь финишную черту – честь тебе и хвала! И жизнь в подарок. Сама экзекуция превращалась в шоу. Над городком вились дроны, снимавшие видео о кровавых трагедиях на его улицах. Работал тотализатор, принимая ставки на жизнь или смерть участвующих в забеге преступников. Но торгаши из Колизея не были сами собой, если бы не старались выжать максимальную прибыль из столь масштабного мероприятия. На южной стороне отряды трейсеров поджидали и отстреливали тварей, выбегавших из городка вслед за участниками Тараканьих Бегов. Ловля на «живца» давала солидные урожаи споранов и гороха. Воспитательный эффект от Тараканьих Бегов тоже был потрясающим: желающих быть растерзанными на кусочки, ровно как и нарушать закон, в Колизее находилось мало. И Фил не понимал, ради чего осторожная и осмотрительная Маринка влезла в драку в баре.
Полицейский участок располагался на первом этаже стадиона. Вопреки ожиданиям Фила это было светлое помещение, в котором не было дыбы, гильотины и испанского сапога. Задержанные сидели в чистых камерах за решетками, а дежурная смена полисменов не тыкала в них паяльниками, а раздавала ужин в одноразовых контейнерах. Лис оставил Фила в небольшой каморке и запретил из нее показывать даже нос.
Через пятнадцать минут он появился вместе с Маринкой. Фил радостно выдохнул:
– Уф, получилось?
– Не совсем, – ответил Лис, – оставляю вас на пять минут.
Лис вышел, а Маринка села рядом с Филом на пол и откинулась на стену.
– Лис договорился. Меня и того парня, которого ты разыскиваешь, отпустят под залог. Из Колизея нас выпрут раз и навсегда, но жить будем.
– Отлично! Сколько споранов с нас сдерут?
Маринка криво улыбнулась.
– Десять тысяч.
– Сколько!? – У Фила вытянулось лицо.
– За двоих.
– Намного легче, – сыронизировал Фил.
В голове наемника роились мысли о том, как вытягивать адмиральского сынка. Можно, конечно, героически погибнуть, попробовав напасть на участок, вытащить его из клетки и с боем пробиться из Колизея. А еще можно совершить налет на конвоиров, когда преступников привезут на Тараканьи Бега. Надежда остается только на безумные поступки, потому что у Фила нет и не может быть таких чертовых огромных деньжищ! Ведь в рюкзаке у него осталось не больше двухсот виноградин!
– Э-э-эй! – Маринка слегка похлопала Фила по щеке. – Рановато ты решил сдаться. Я знаю, где можно добыть нужную нам сумму.
– Да? Расскажи мне слезливую историю о том, что на самом деле ты – дочь местного царька, и он с радостью за твое спасение отвалит десять тыщ и полстаба в придачу.
– Это было бы слишком скучно. Помнишь, я тебе говорила, что мы с Поэтом смогли убить скреббера?
Улей, берег реки Стервь, месяц назад
Маринка лежала в густом кустарнике возле берега реки и в бинокль наблюдала за полуразрушенным заросшим коровником. Возле нее разлегся с закрытыми глазами и с травинкой в зубах мужчина с рыжей бородой и веснушчатым лицом.
– Поэт, там шевеление какое-то, – зашептала Маринка.
– Муха пролетела? Или веточка качнулась? – не открывая глаз, невозмутимо произнес Поэт.
– Да там серьезно что-то происходит! – зло прошептала Маринка.
– Успокойся, если там что-то случится, мы обязательно услышим. Буренка замычит или…
Договорить Поэт не успел: со стороны коровника раздалось жалобное, полное боли и отчаяния мычание. Мычание резко оборвалось, и до Маринки с Поэтом донеслось громкое шипение вперемежку со свистом.
– Ну вот, а ты боялась, что мы что-то пропустим. Сейчас появится, готовься – Поэт встал с земли и взял в руки помповый дробовик. Маринка отбросила бинокль и взяла наизготовку СВД.
Поэт оказался прав: сначала возле коровника зашевелилась растительность, а потом из нее вышла тварь, при виде которой Маринка до боли закусила губу, чтобы не вскрикнуть. За три года в Улье каких только созданий ей видеть не приходилось, но это были свои, уже почти «родные» зараженные. Их можно было опознать: тот в прошлом был человеком, этот – медведем или собакой. Но то, что сейчас тащило за собой по земле молодую буренку с распоротым горлом, было настолько чужеродным, что вызывало тошноту, омерзение и панический ужас одновременно. Существо было похоже на ящерицу, большого такого варана. Но из его тела торчало сразу шесть лап с неестественно вывернутыми в разные стороны коленями. Лапы заканчивались трехпалыми кистями с изогнутыми, кинжального вида когтями. Движения существа больше походили на паучьи – оно делало два-три раскачивания, за которыми следовал мощный и быстрый рывок. Двухсоткилограммовую тушу коровы тварь держала в пасти, похожей на длинный мощный клюв, усеянный мелкими зубами.
Поэт кивнул Маринке.
– Пора привлечь его внимание.
Они вышли из кустов, Маринка вскинула винтовку к плечу и выстрелила. Пуля пробила шкуру твари, на ее боку показался ручеек зеленой крови, который, впрочем, тут же прекратил течь.
– Ага, как мы и думали, – подметил Поэт, – брони у него нет. Упор на быструю регенерацию.
Маринку била крупная дрожь от страха, девушка сомневалась, что сможет сделать еще один прицельный выстрел. Но его не потребовалось. Тварь отбросила тушу коровы и повернула морду в направлении угрозы. На людей глядели три пары желтых глаз без век. Скреббер зашипел и бросился в атаку. Он двигался, смещаясь то влево, то вправо рывками. И они были настолько стремительны, что прицелиться и попасть в него было невозможно.