НочьСценарий для чтения
МОСКВА – ВЕЧЕР
Огромный город внизу медленно погружается в вечерние сумерки. Оранжевое солнце садится за горизонт. По трассам огненной лавой ползут миллионы крошечных фар.
Сквозь далекий шум большого города – гул моторов, нервные гудки автомобилей, скрип тормозов, чью-то ругань, разговоры прохожих – доносятся приглушенные обрывки радиосигналов: песни, мелодии, диалоги, новости. Еле различимый голос одного из дикторов звучит дольше остальных, но потом также пропадает в общей какофонии.
ДИКТОР. …по официальным данным сегодня в России насчитывается порядка миллиона трудовых мигрантов, но специалисты считают, что эта цифра сильно занижена: в реальности количество гастарбайтеров в нашей стране превышает десять миллионов человек…
Громкий звонок мобильного – причудливая восточная мелодия – перекрывает все звуки. Трубку снимают, и начинается телефонный разговор. Он плывет над вечерним городом; голоса звучат так отчетливо, что слышно даже дыхание говорящих.
ЛЕЙЛА. Батыр, ты?
БАТЫР. Хочу к тебе.
ЛЕЙЛА. Деньги на метро есть?
БАТЫР. Сегодня всю зарплату маме перевел.
ЛЕЙЛА. Как же?..
БАТЫР. Пешком дойду.
ЛЕЙЛА. Через всю Москву?
БАТЫР. Жди.
Одновременно во всем городе вспыхивают уличные фонари. Сумерки густеют. В городе – почти ночь.
МОСКВА, ЯРОСЛАВСКОЕ ШОССЕ – ПРОСПЕКТ МИРА – СРЕТЕНКА – НОЧЬ
БАТЫР, восточной внешности парнишка лет восемнадцати, заурядно одетый (джинсы-кроссовки-футболка), бодро шагает по обочине Ярославского шоссе. Мимо несутся машины.
Впереди шумит оживленная трасса. Это МКАД.
Дорожный указатель поясняет: «Москва».
Батыр поднимается по крытому надземному переходу через МКАД. Его маленькая фигурка останавливается наверху, на середине перехода, на фоне закатного неба.
Он смотрит вниз, на плотный поток машин.
Видит (вид сверху): табун лошадей мчится с глухим топотом, вздымая клубы пыли. Конские спины, гривы, хвосты текут рекой, струятся.
Батыр азартно свистит в два пальца, подгоняя табун.
Лошади, словно подчиняясь его свисту, скачут стремительнее, ржут, откидывая головы.
Батыр улыбается и хочет идти дальше. Замечает, что к рукаву пристала тянучая жвачка, кем-то прилепленная раньше на поручень перехода. Кое-как оттирает жвачку, на рукаве остается белый след. Идет дальше.
Шагает вдоль Ярославского шоссе, мимо толкающихся в бесконечной пробке и истошно гудящих автомобилей. Легко перепрыгивает через лужи, обгоняя автомобили.
Впереди – здания ВВЦ. Освещенные прожекторами фигуры Рабочего и Колхозницы светятся в темноте.
Батыр смотрит на скульптуру.
Видит: Рабочий идет впереди (приосанился, важно заложил одну руку в проем майки, вторая в кармане, шагает степенно, с достоинством), Колхозница, скромно потупившись, семенит за его спиной (на голове – длинное покрывало, закрывающее волосы и верхнюю часть тела, серп и молот несет в охапке, прижав к груди).
Батыр, засмотревшись, спотыкается о поребрик, чуть не теряет равновесие, но удерживается на ногах. Улыбается и идет дальше.
На Сретенке, у филиала театра Маяковского, большая толпа возбужденных девушек с цветами: галдят, толкаются, тянут шеи – смотрят на закрытую дверь театра.
Батыр замечает сидящего на низком заборчике таджика в оранжевой рабочей спецовке.
БАТЫР. Кого ждут?
ТАДЖИК. Актера какого-то. Говорят: безрукий. Давай подождем вместе – посмотрим на инвалида.
Дверь театра приоткрывается – толпа с восторженными воплями «Безруков!» бросается к ней. Начинается давка.
Батыр смотрит на толпу.
Видит: стадо оглушительно блеющих баранов рвется к кормушке; животные вскакивают друг на друга, топчут тонкими ногами, трясут вислыми ушами, скалят длинные зубы.
Край толпы захватывает Батыра, вовлекает его в давку. Он еле вырывается, замечает, что порвали футболку. Идет дальше.
Когда улица становится пустынной, навстречу ему выбегает из темноты одинокая блеющая овца, торопливо проносится мимо, цокая копытами, и исчезает в темноте по направлению к оставшемуся позади театру.
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ – НОЧЬ
На чернильном небе сияет жемчужный кругляш луны.
Батыр выходит на Красную площадь, залитую ярким лунным светом. Видит под ногами выпуклую брусчатку. Нагибается, с улыбкой ощупывает неровные камни. Выпрямляется и идет по ним, прикрыв глаза.
Представляет себе: маленькие мальчишеские ноги в стоптанных сандалетах быстро шагают по неровным камням горной дороги.
МАЛЕНЬКИЙ БАТЫР (десяти лет) взбегает по дороге вверх и скоро оказывается на краю пропасти.
Под ним – освещенные ярким солнцем гряды гор, их вершины блистают снегом. Вдали синим осколком сверкает полоска моря. Над ним – бездонное небо. Величественно парит в нем беркут, его резкий крик взрезает тишину.
Маленький Батыр бежит дальше, забегает в горный поселок.
Желтые каменные заборы переходят один в другой, за ними виднеются плоские крыши домиков. Через заборы свешиваются ветки фруктовых деревьев, усыпанные яблоками, абрикосами, гранатами.
Здесь звуков много, они сливаются в радостное многоголосье: лай собаки, крик индюка, шорох льющейся в арыке воды, женский ласковый голос зовет с улыбкой: «Батыр! Батыр!..»
Ноги Маленького Батыра двигаются все быстрее, он бежит на ласковый голос. Дыхание его учащается, он смеется.
В небе вспыхивает белым огромное раскаленное солнце.
И тут же – вскрик боли, абсолютная темнота.
Взрослый Батыр сидит на брусчатке, вытирая ушибленный лоб.
На ладони – темная, блестящая в лунном свете кровь.
Перед ним – Лобное место в центре Красной площади, об ограждение которого он только что ударился лицом.
Фигурка Батыра шагает, хмуро подняв плечи, по Большому Каменному мосту в направлении от Кремля. Кремлевские звезды горят оранжевым.
ПЕШЕХОДНЫЙ ПЕРЕХОД НА ПЯТНИЦКОЙ – НОЧЬ
Батыр идет, обхватив себя руками, по пустынной Пятницкой. Светят фонари. Редкие машины со свистом проносятся мимо по ночным улицам.
Батыр чуть не врезается в СТАРЦА, внезапно возникающего из темноты. У Старца длинная седая борода и ослепительно белая чалма, в руках – посох.
СТАРЕЦ. Переведи через улицу, сынок.
Батыр бережно берет старика за тонкую морщинистую руку, помогает пройти по пешеходному переходу. Старец послушно семенит рядом, легонько постукивая посохом по асфальту.
БАТЫР. Что же вы один в такой час гуляете, бобо? Опасно.
СТАРЕЦ (по-русски). Всякий чучмек меня еще жить будет учить!
Батыр изумленно поворачивает голову к Старцу.
Видит: помятую, заросшую седой щетиной наглую старческую морду с вопиющими следами алкоголизма. На голове – белая кепка козырьком назад. В руке –видавший виды костыль, постукивающий об асфальт.
Рука Старца незаметно выскальзывает из кармана джинсов Батыра, вынимая бумажник.
Старец отстраняется от Батыра и скрывается в темноте, постепенно ускоряя шаг.
Батыр хватается ладонью за пустой карман.
БАТЫР. Верни!
Слышен звук резво убегающих ног – не догнать.
БАТЫР. Денег там все равно нет, бобо.
Звук убегающих ног затихает где-то за углом, вдали.
ВАРШАВСКОЕ ШОССЕ – НОЧЬ
Батыр бежит рысцой вдоль Варшавского шоссе. Ныряет в знакомую арку.
Бежит через скупо освещенный фонарями двор. В тишине слышны только громкий звук его шагов и рваное от бега дыхание.
Луна уходит за тучи. Становится совсем темно.
Кусок двора, освещенный фонарем: крыльцо крошечного магазинчика со светящейся вывеской «24 часа», большое дерево, под ним лавка; низкий забор огораживает палисадник. На заборе сидит ЗУХРА – девушка яркой восточной внешности, лет двадцати, в длинном покрывале, закрывающем ее до пят. Курит, стряхивая пепел на асфальт.
Завидев ее, Батыр умеряет бег, заходит в желтый круг света, образованный фонарем.
БАТЫР. Ты почему одна в такое время? Опасно.
ЗУХРА. Я не одна. Мой парень за сигаретами пошел. (Кивает на вывеску магазинчика.)
БАТЫР. Ну ладно. Тогда будь здорова.
Уходит. Зухра ничего не отвечает.
Через несколько шагов, уже выйдя из круга света, Батыр оборачивается и видит: три черные тени окружили Зухру.
Изумленный Батыр возвращается, останавливается недалеко от границы освещенной территории и рассматривает возникшие из ниоткуда «тени».
Главный среди них, очевидно, ТАМЕРЛАН – властный мужчина тридцати лет, в расшитом золотом камзоле, на поясе поблескивает длинный гнутый кылыч в драгоценных ножнах, на голове торчком стоит отороченная соболем острая шапка, из-под которой свисают две длинные черные косы. Узкие глаза – черными полосками, маленькая острая бородка – треугольником.
За плечами у него высятся два рослых ДЖАГАТАЯ, юноши по двадцать с небольшим лет – безбородые лица с высокими скулами, треугольные войлочные шапки с защитными костяными плашками, из-под них свешиваются перевязанные лентами косицы. Одеты в длинные чаргахи (костяные панцири), в руках – алебарды.
ТАМЕРЛАН. Ну что, здравствуй, шлюха.
ЗУХРА (вставая с заборчика и отбрасывая сигарету). Я не скажу вам, где он.
ТАМЕРЛАН. Нам нужна ты, а не твой русский щенок.
ЗУХРА. Я в Москве, не на Памире.
ТАМЕРЛАН. Проверим?.. (Дает знак джагатаям.)
ЗУХРА. Никита-а-а-а!
Джагатаи затыкают ей рот, привязывают к дереву. Она сопротивляется, кусается, мычит, но джагатаи явно сильнее.
Тамерлан не ввязывается в борьбу, ждет, лениво теребя рукоятку кылыча.
БАТЫР (вступает в круг света). Эй, земляки!
Тамерлан оборачивается.
БАТЫР. За что?
ТАМЕРЛАН. Она спит с русским. Давай, помоги нам.
Тамерлан вынимает из ножен кривой кылыч.
ТАМЕРЛАН. Хочешь сам обрезать ей волосы? (Протягивает кылыч Батыру.)
Зухра уже привязана джагатаями к дереву, во рту – самодельный кляп из какой-то тряпки; она стонет, трясет головой. Покрывало ее упало на землю, длинные черные волосы распустились.