Коул повертел в руке нож, а потом сказал:
— Но ведь это жё всего лишь поэтическая метафора. Образ, так сказать. Тотемный символ….
— Наш народ искренне верит в то, что за барьером, в глубине леса живёт тот, кто как бы является антиподом нашего Гарта. Главный стомпер. Он и есть тот самый Праотец, — возразил Коулу генерал. — Дело в том, дорогой ученый, что стомперы, которых мы уничтожаем — как правило, женского пола, Мужские особи куда мельче, с белым хохолком, и они тщательно берегут себя, скрываясь в самой глубине леса. Только в период Ночей Хогги Дарна они выходят оттуда. Кто знает, может быть, безумие, которое их охватывает в эту пору — всего лишь брачное возбуждение. Черт их разберет… В общем, Гарт обязан найти самого крупного самца, которого только удастся обнаружить, й прикончить его. Люди, да и сам Гарт, ну, и я не исключение — все мы поверим тогда, что злокозненный Праотец-Стомпер издох.
Генерал отхлебнул воды из бокала и холодно глянул на Коула сквозь стекла очков. Коул посмотрел на Пайю, которая, казалось, погрузилась в собственные мысли и витала где-то далеко отсюда.
— Я понял. Это символ, — согласился он.
— А чем ой хуже реальности? — едко Осведомился Арскот. — Символы — они тоже что-то значат. Они существуют. Взять хотя бы Гарта — он ведь здесь тоже как бы символ. И поэтому он, как бы стар Ни был, должен очутиться в самой гуще всей заварухи. Старина Бидграсс — наш флаг, сродни военным флагам романтической Докосмической эры. И вообще; людям не раз доводилось видеть Праотца-Стомпера. Я не суеверен, мистер Коул, но…
Коул успокаивающе поднял руку.
— Я знаю, что вы не суеверны, генерал. Простите, если я дал повод усомниться в этом.
— Давайте выпьем вина, — предложил Бидграсс, откинувшись на спинку стула. — Посидим в гостиной, а Пайя можён что-нибудь спеть для нас…
Когда генерал Арскот собрался уходить и пожелал всем доброй ночи, он тихо сказал Коулу, чтобы тот не беспокоился о своей безопасности — главный дом будет надежно охраняться все время, пока Гарт Бидграсс, уезжающий в Кар Труро, будет отсутствовать.
— Я сам сказал бы вам и Пайе о том, что намерен уехать, — вмещался Бидграсс, — но только хотел сделать это утром. Мы с генералом должны наведаться в Кар Труро, Там есть горячие головы, которые добиваются чести участвовать в сражении, но, увы, им придется остаться на месте. Начались ссоры и разногласия между теми, кто будет драться, и теми, кто должен обеспечивать тыл… Мы проведем в столице только два дня…
Весь день Коул ощущал тяжесть на сердце. Большую часть времени он потратил на сочинение писём. Он подготовил сопроводительное письмо к своему отчету и все-таки составил заявление об уходе из научного штата университета. Затем написал личные письма, адресованные дяде и немногочисленным друзьям. После обеда он закончил официальную документацию и положил завершенной отчет на стол Бидграсса. Потом отправился к себе и крепко заснул.
Проснулся он оттого, что кто-то неистово тряс его за плечи. Это была Пайя.
— Быстро одевайся, Флинтер. Сейчас идет смена караула у ворот, торопись — у нас не остается времени!
Она отвернулась, пока он одевался, и смотрела в окна холла; когда Коул был готов, девушка нервно вскричала:
— Быстрее, милый! Морган идет через сад со своими людьми. Следуй за мною!
Она устремилась на кухню; оттуда они через оконце кладовой выбрались в сад и подбежали к стене в том месте, где росло цветущее дерево, тень от котЬ-ро!го падала На стену.
— Это испытанный способ удрать незамеченными, — шепнула она. — Стража не видит нас. Я узнала это, ещё когда была девчонкой. Шевелись, Флинтер, шевелись!
По ту сторону садовой ограды была неровная земля, далее виднелась дорога, еще дальше — большое капустное поле, а за ним — барьер. Эннис неярко светила голубоватым светом в безоблачном небе. Они промчались по полю, высоко подпрыгивая, а вслед йм неслись крики.
Пайя быстро отыскала узкую щель между двумя деревянными балками и мгновенно протиснулась наружу. Коул с трудом последовал её приёму, изрядно ободрав кожу с плеч.
— Эту дыру я тоже нашла, когда была маленькой, — пояснила Пайя. — Надо было бы потихоньку расширять ее — ведь я росла. Но, к счастью, мы сумели пролезть. Зато Моруэнна подсказывает мне, что те, кто гонится за нами, слишком велики для того, чтобы выбраться через нашу щель.
— Уж Морган-то точно сюда не протиснется, будь уверена, — сказал Коул, гладя пострадавшие плечи. — Слушай, Пайя, я терпеть не могу бегать!
— Но мы должны еще бежать. Мой прежний план заключался в том, чтобы переждать здесь, оставаясь незамеченными, но они засекли нас и перелетят стену на флайерах. Нам придется спрятаться в лесу, где-нибудь поближе к опушке, пока дядя Гарт не вернется.
Она вытащила откуда-то корзину.
— Провизия, — сообщила она. — Видишь, я обо всем позаботилась еще прошлой ночью!
Коул подхватил корзину, и они пустились бегом, скрываемые выше пояса густо разросшимся кустарником и диковинными грибами огромных размеров.
Флайеры сновали над барьером, высвечивая его прожекторами; иные из них низко зависли над пустошью! по которой совсем недавно из последних сил бежали Пайя и Коул. А беглецы, одолев примерно полмили, расположились под деревьями близ лесной опушки. Спать им не хотелось.
Один раз он поинтересовался у спутницы:
— А как насчет стомперов?
Она тихо ответила:
— У них есть неплохая возможность добыть сразу два трофея. Уверена, Морган думает, что так и произойдет.
Наступил день. В солнечном свете они увидели в воздухе четыре патрульных флайера — вместо обычного одного. За спинами беглецов росли черноватосерые деревья с корой, глубоко изрезанной морщинами. Их стволы достигали восьми футов в диаметре и поднимались вверх, не выбрасывая веток, на много сотен футов. Там, наверху, из стволов вырастали ветви, на которых, в свою очередь, удобно устроились растения-эпифиты; весь этот гигантский разноцветный купол колыхался под ветром высоко над головами людей.
Пайя открыла корзину с едой, и они позавтракали, сидя на поросшем травой бугорке. Коул обратил внимание на то, что девушка одета в ее лучшее коричневое платье, и заметил на ее ногах новые красные туфли. Пайя молчала — казалось, она была в трансе.
Коул вспомнил их славный пикник на лесной вершине, их таинственный прекрасный остров, и его сердце разволновалось. Он увидел, что корзинка с едой — та самая, что была в пакете, который они брали с собой, отправляясь в прогулку на флайере. Но поделиться своими чувствами с девушкой он не решился.
Изредка они переговаривались о каких-то пустяковых вещах, а потом надолго Замолкали. Коул взял девушку за руку, и она не противилась. Лишь однажды, подбадривая себя, Пайя вспомнила о том, что завтра должен вернуться Гарт Бидграсс. Он отыщет их…
Прошло ещё какое-то время, и вдруг Пайя, прерывисто дыша, схватила Коула за руку, указывая Куда-то. Он стал послушно всматриваться в кусты и не сразу составил разорванные очертания (мешали ветки!) в целую фигуру. Там, за кустами, был стомпер, и он нервно вертел головой!
— Он учуял нас! — прошептала Пайя. — Прости меня, Флинтер, дорогой! Снимай одежду, быстрее!
Сама она мгновенно сбросила платье и спрятала его в траве. Коул тоже разделся; ужас покалывал его кожу — он хорошо помнил, о чем ему рассказывал Бидграсс. Стомпер двинулся в их сторону, хрустя ветками, но вновь остановился.
Мужчина и девушка, дрожа, опустились на колени около красно-оранжевого гриба. Пайя отломила кусок грибной мякоти и велела Коулу сделать то же самое.
— Когда он подойдет, притворись, что ешь это! — выдохнула она почти неслышно. — Не смотри вверх и не говори ни слова! Моруэнна, пребудь с нами!
Тень стомпера упала на их спины. Коул почувствовал, как похолодела кожа, и с ужасом ощутил, что по спине ручьями струится пот. Он украдкой глянул на Пайю — она побледнела, но вела себя без напряжения, разжёвывая гриб с громким чавканьем. Поймав его взгляд, она тихонько клацнула зубами, и Коул понял, что это знак. Он принялся есть.
Стомпер приподнял его своим правым крылом. Ощущение Коула было такое, словно два больших сильных пальца, спрятанных в варежку, ухватили его и вознесли над землей примерно на три человеческих роста. Он увидел клюв, затем глаз, и собственный взгляд его затуманился от страха.
Помедлив, стомпер вновь опустил правое крыло, подцепив еще и розовое девичье тело, безмятежно пресмыкавшееся внизу. Чудовище развернуло Пайю лицом к Коулу и моментально поднесло их обоих к своему клюву; человеческие глаза встретились с треугольным оком стомпера.
Девушка чуть улыбнулась, и ее безнадежный взгляд передал Коулу то, что она хотела сказать; «Прости меня» и «Прощай, Флинтер!» Его глаза вылезли из орбит: «Нет! Нет! Я не хочу так!»
Пленившая их двупалая рукавица внезапно превратилась в девятипалую, и пленники погрузились в темноту. Ничего не видя, они, тем не менее, по покачиванию и потряхиванию догадывались — стомпер несет их в глубь леса Ланди. Крыло было гладким и теплым, но отнюдь не мягким. Оно пахло корицей и сандаловым деревом; от этого аромата Коул лишился чувств…
Очнувшись, он попал в фантастический сон. Светящиеся поверхности вырастали вокруг, уходя вверх и теряясь там во мраке; меж ними высились темные колонны. Губчатая земля, на которой он лежал, источала голубоватый свет. Сзади и справа, рукой подать, его обступали необычные грибы, поднимавшиеся в темноту; похоже было, что все это множество грибов самых причудливых форм произрастало в некоем определенном порядке.
Коул поднялся на ноги. Он был один.
Перебравшись через толстый корень, выступавший из земли под углом, Коул увидел Пайю. Она лежала, не шевелясь; он позвал ее по имени, и она легко встала и подошла к нему. Круглое лицо, пухлые руки, высокая упругая грудь, покачивающиеся бедра — ведь это его женщина! Они обнялись без тени стыда, и она зарыдала, благодаря Моруэнну.